Захват пленников для жертвоприношений

Судьбы иных цивилизаций, часто совершенно непохожих на знакомую нам европейскую, бывают очень поучительными. Сочетание необычных недостатков с непривычными достоинствами образует цельную и противоречивую картину. И эта картина может нам показать, по какому пути идти не следует. Едва ли не самой далеко отстоящей от нас по менталитету культурой являлась цивилизация Центральной Америки до прихода конкистадоров, в особенности индейцев мешикас, называемых также ацтеками. Попробуем посмотреть на их жизнь с разных сторон, а затем сложить пазл.

«Дорогие гости» на жертвенном камне

Для движения солнца по небу, по верованиям ацтеков, требовалась «смазка»... человеческая кровь. Иначе говоря — не принесешь людей в жертву, остановишь солнце. Даже пленники считали — быть жертвой почетно. Поэтому в ночь перед массовым жертвоприношением воин, взявший врага в плен, спокойно беседовал с ним. И даже украшал будущую жертву — наводил ей черные круги вокруг глаз (что символизировало все же страх), приклеивал к голове прическу из птичьего пуха...

Язычники часто поклонялись солнцу. Переходя к земледелию и скотоводству, племена объединялись в союзы, росло население, в войнах захватывали рабов, ставили мегалиты. Требовалась общая вера, учитывающая и появление земледелия. Но урожай зависит от сезонных изменений климата, от солнца. Не удивительно, что в древних деспотиях возникал солярный культ — солнце царило над старыми племенными богами.

Повсеместно появились пирамиды — модель общества с единовластием правителей. Боги планет и звезд часто играли роль помощников солнца вместе с бывшими тотемами племен.

Рьяно поклонялись солнцу древние цивилизации Америки. Их уровень жизни типичен для древних деспотий. Задержало развитие индейцев неприменение колеса, отсутствие тягловых животных. Не выплавлялась сталь.

В Центральной Америке до Х века не использовали даже лук и стрелы.

В регионе не хватало мяса. Правда, ацтеки разводили маленьких, не умеющих лаять собачек, считая их лакомством, которое следовало подавать к столу только в особо торжественных случаях вроде свадьбы или рождения ребенка. Собачек массово приносили в жертву во время зимнего солнцестояния (ацтеки считали — в самый короткий день в году солнце рождается заново). И все же жрецы санкционировали людоедство. Развитие пошло вспять.

У майя жертвоприношения еще не были столь массовыми. А у ацтеков в среднем в праздничный день приносили в жертву до 2,5 тысячи человек.

Праздники отмечались в начале каждого нового двадцатисуточного месяца (господствовала двадцатеричная система счисления). Каждый день из «двадцатки» имел свое имя.

И каждые двадцать дней жертвы должны были «помогать» солнцу двигаться по небосводу...

В итоге даже письменность упростилась. Обычно от иероглифов через слоговое письмо приходят к алфавиту. А тут у майя — иероглифы, а в более молодом царстве ацтеков — рисуночное письмо, обычно встречающееся в каменном веке. Сложные понятия передавали с помощью приемов, известных нам по ребусам. Счет был заимствован у майя, но за астрономическими соответствиями календарных дат, в отличие от майя, следили плохо — все даты к XVI веку сместились.

Борьбу света и тьмы символизировали два сообщества опытных воинов — Орлов и Ягуаров. Правитель ацтеков как бы «объединял» гвардейцев, нося и орлиные перья, и шкуру ягуара. Орел символизировал солнце, день, свет, сухой сезон, а Ягуар — луну, ночь, тьму, сезон дождей.

«Тройным» был счет лет. Сначала шел 260-дневный календарь жертвоприношений — тринадцать месяцев по двадцать дней. Множество его циклов составляли «век» в 52 солнечных года — так пересекался обычный цикл в 365 суток с ритуальными циклами в 260 дней. По периоду видимого движения Венеры по небосводу — 584 дня — вычислялся еще и «двойной век». За 104 года 584-суточный ритм пересекается и с 365-, и с 260-суточным. Появление Венеры то в виде вечерней, то в виде утренней звезды символизировало прорастание и умирание початков кукурузы. Но ее божество не было главным, а лепешки из маиса менее почетны, чем сердца жертв.

Пленников приветствовали: «Добро пожаловать, сыновья солнца. Наконец вы прибыли в Теночтитлан (нынешний Мехико. — Прим. авт.)... где главный начальник и судья — Уицилопочтли (бог войны. — Прим. авт.). Не думайте, что он привел вас сюда случайно. Он хочет, чтобы вы отдали жизнь за него. Именно поэтому вам позволено созерцать этот славный город и любоваться им. Ведь если бы вас не привели сюда в качестве пленников для жертвоприношения, то вы бы не имели возможности здесь побывать. Вы наши дорогие гости...»

У еще не включенных в нарождающуюся империю ацтеков родственных им племен верования были сходные, отсюда странный для нас обычай «цветочных» войн, устраиваемых специально для обеспечения требуемого количества пленных.

Получение званий и наград в армии ацтеков зависело именно от числа взятых пленных. После каждого пленника воину полагался новый, более красочный плащ, являвшийся также и знаком различия.

Огромный по тем временам, примерно двухсоттысячный, Теночтитлан находился на озерном острове, соединенном дамбами с берегами. Возводя не уступающие Европе дворцы, ацтеки жили с технической точки зрения в каменном веке. Любимым оружием были палицы, усеянные осколками вулканического стекла — обсидиана.

В центре огромного столичного города Теночтитлана стоял Большой Теокалли («Большой дом бога») — главный храм бога войны. На верхней площадке многоступенчатой пирамиды находились красный храм бога войны Уицилипочтли и синий храм бога дождей и грозы Тлалока. Бог дождей отвечал за свой, особый рай. Но главным считался рай для павших воинов и женщин, умерших при родах, но родивших мальчика.

Настоящим солнце считалось только от рассвета до зенита, уходящее за горизонт почитали ложным. Настоящее же светило якобы становилось во второй половине дня невидимым из-за фантастического небесного Дымящегося Зеркала из полированного обсидиана, создающего и ложное солнце как отражение настоящего.

Верили, что павшие воины где-то на востоке встречают по утрам солнце и провожают его до зенита. Через четыре года воины возвращаются на землю в образе… прекрасных бабочек и птичек колибри и живут меж цветов (образ колибри не случаен — бог войны Уицилопочтли имел прозвище Колибри-левша). А вот женщины, не пережившие роды, по верованиям ацтеков, попадали куда-то на запад и вместе со звездой вечерней провожали ложное солнце на пути от зенита к закату.

Журавль — предвестие несчастья

Грандиозное празднование начала эпохи «Нового огня» в дни зимнего солнцестояния в декабре 1507 года предвосхитило крах ацтекской империи.

Завершение 52-летнего «века» считалось ужасным событием, приближающим мир к опасной черте, за которой — хаос, вечная ночь, власть демонов мрака, обрушение небес на землю. Поэтому последние пять дней перед началом новой эпохи требовали пребывания в темноте, разбивания посуды в домах. Беременных женщин запирали в специально охраняемых воинами помещениях, дабы демоны мрака не обратили их в своих союзниц. Маленьких детей все время тормошили — во сне, как считалось, они могли превратиться в мышей. Домашние очаги всюду были потушены. В последний день перед праздником ацтеки старались не только не есть, но и не пить.

И вот торжественная процессия выдвигалась к потухшему вулкану по имени Колючая Гора близ нынешнего Мехико. К полуночи на жертвенный камень клали знатного военнопленного, в имени которого должны были иметься понятия, указывающие на бирюзу и огонь. Дело в том, что бирюзовый цвет у ацтеков считался царским, а древний бог огня имел сакральное имя Бирюзовый Господин.

Жрец добывал огонь древнейшим способом — трением, затем ровно в полночь приносил пленника в жертву солнцу. Огонь разжигался прямо на теле несчастного (сами ацтеки считали эту пытку почетной). Народ ликовал так, что люди царапали в кровь собственные уши...

Особые гонцы получали от жрецов зажженные от священного огня факелы и бежали сначала к храмам, затем к школам, а после этого — к обычным домам. Всюду от факелов зажигались очаги. Индейцы верили — в эту особенную ночь, когда Плеяды на небосводе клонятся к закату, а еще невидимое солнце начинает свой предрассветный путь к восходу, мир рождается вновь.

В полдень первого дня новой эры завершался пост. Праздничный завтрак состоял из пирожных с медом. В этот день только в главном столичном храме принесли в жертву 400 пленников — по принятому у ацтеков числу звезд в Плеядах.

Новая эпоха не предвещала индейцам ничего хорошего — вскоре случилось землетрясение, почти совпавшее с солнечным затмением. Примерно за десять лет до высадки Кортеса на востоке от столицы ацтеков в ночном небе появилась огненная, как заря, пирамида. Ее вершина доходила «до самого сердца неба». На рассвете явление исчезло. Упоминают еще пожар храма бога войны и то, что храм бога огня в мелкий дождик без грозы неожиданно поразила молния. Среди знамений — комета, пророчества, да еще в небе видели миражи — необычно вооруженных людей во время сражения.

Есть и одно удивительное описание — рыбаки поймали странного серого журавля с зеркальным выростом на голове. В зеркале виднелась картина звездной ночи. Птицу показали царю Мотекусоме (Монтесуме). Ровно в полдень он увидел в зеркале сначала звездное небо, а затем — множество воинов, скачущих верхом на «косулях» (лошади ацтекам были неизвестны).

Ацтекский царь по-прежнему жил в роскоши и особенно любил напиток из взбитого шоколада. Слуги растирали бобы какао в порошок, добавляли мед и перец. Смесь разогревали на огне, а затем взбивали золотой мешалкой до появления пены. В течение дня царь пробовал напиток до полусотни раз.

Все шло по заведенным ранее правилам. На огромном каменном календаре (диск весом в 25 тонн и диаметром около 3,5 метра) происходили ритуальные дуэли. Пленника привязывали к столбу, торчавшему из центра диска, давали ему короткое, почти игрушечное оружие. Нападал на него сначала вооруженный воин-орел, которого сменял воин-ягуар. Потом израненного пленника хватали жрецы. Старший из них одним взмахом острого ритуального кинжала из обсидиана вырывал жертве сердце и показывал его солнцу.

А тем временем в Европе уже снаряжали каравеллы, долженствующие найти путь в сказочные «индии».

Искать утешение в октли

В характерах ацтеков причудливо переплетались обычная тяга к жизни и культ смерти. Один из их поэтов сказал: «Я охмелел, я печалюсь, плачу, думаю и говорю. Вот что во мне скрыто: не умирать бы, не исчезать. Вот отыскать бы страну, где о смерти забыли, откуда ее изгнали. Не умирать бы, не исчезать».

О представлениях индейцев Центральной Америки относительно двойственности добра и зла, света и тьмы, дня и ночи, утренней и вечерней звезды мы можем судить по загадочным ритуальным маскам, в которых правая половина лика божества символизирует древнего бога солнца и огня, а другая половина — тьму.

Восстановление облика Бирюзового Господина путем соединения двух правых половинок маски в одно изображение показывает, что наши современные представления о красоте и величии сильно расходятся с ацтекскими.

А вот черепоподобный лик тьмы, предстающий перед нами, если мы склеим две другие половинки маски, и ныне выглядит пугающе.

Конечно, далеко не все в жизни народа было мрачным. Существовал веселящий напиток октли (нынешнее название — пульке) из перебродившего сока агавы. Однако с пьянством боролись очень жесткими методами — пожилым ацтекам выпивать разрешалось, а вот молодого человека за появление в нетрезвом виде в общественном месте могли в буквальном смысле этого слова удушить (при первом проступке могли только обрить наголо, при повторении снисхождения не было). Ацтекские закуски вроде кактуса опунции с рыбьей икрой или лягушки с зеленым перцем вряд ли могут у нас кого-то вдохновить.

В этикете поощрялась выдержанность, осуждалась крикливость и развязность.

Неплохо было поставлено образование юношей, поступавших в пятнадцатилетнем возрасте либо в школу при храме (кальмекак), либо в «дом молодых людей» (тельпочкалли), готовивших будущих воинов. Более суровым был режим в храмовых школах, где, кстати, обучались и дети знатных людей.

Школьных воспитателей (причем строгих до жесткости) почитали настолько, что перед вступлением в брак молодой человек после окончания любого из двух видов школ должен был получить согласие своих учителей. Благословение испрашивал отец юноши, вручая также учителям топор. После того как старший учитель давал согласие, воспитатели удалялись, унося топор с собой.

Конкистадоры в роли культуртрегеров

Аномальная по уровню жестокости цивилизация не могла устоять перед натиском тоже жестоких, но лучше вооруженных завоевателей. Впрочем, покорению Теночтитлана поспособствовала и завезенная европейцами оспа, к которой у индейцев не было иммунитета.

Появление на побережье пришельцев поразило всех. Не виденные ранее лошади, аркебузы, пушки, стальные кирасы — все указывало на грозную опасность. Вряд ли пришельцев всерьез приняли за богов. Просто ацтеки столкнулись с совершенно незнакомой цивилизацией, опередившей их на многие столетия. Однако местный культ смерти не способствовал трезвой оценке ситуации.

Первой реакцией на опасность стало не сплочение, а новые попытки задобрить бога войны. А завоеватели сыграли на вражде между племенами — самих конкистадоров было слишком мало, чтобы взять огромный столичный город. Сыграла свою роль трусость царя — Мотекусома фактически сдался конкистадорам. Однако через короткое время он был убит камнем, выпущенным из пращи в ходе народного восстания. Еще через несколько месяцев ацтеков возглавил один из племянников бывшего царя — храбрый и талантливый молодой вождь Куаутемок (Падающий Орел).

Конкистадоров попытались разбить. Храбрости у ацтеков не отнять — воевали они отчаянно. В ацтекском войске были и свои смертники. Это дававшие клятву никогда не отступать и прикрывавшие отряд в случае его отхода опытные воины (куачике), сражавшиеся всегда вдвоем. Они разрисовывали одну половину лица голубой краской, а другую — красной или желтой.

Но войну ацтеки все же проиграли, хотя только Большой Теокалли завоевателям пришлось брать трижды. Такая стойкость не случайна — взятие главного храма считалось взятием города, в ацтекских манускриптах символом поражения было изображение горящего храма, пронзенного копьем.

Жестокие бои шли на трех дамбах, ведущих к столице, расположенной на озерном острове. В 1520 году в так называемую «Ночь печали» конкистадоры с потерями отступали по одной из дамб, но на следующий, 1521 год они вновь штурмовали город, уже с трех направлений, сумев также построить 13 небольших бригантин, поддерживавших колонны штурмующих с воды. Город методично разрушали квартал за кварталом. И все же последняя битва длилась три месяца, а пленных конкистадоров перед принесением в жертву богу войны заставляли танцевать на вершине пирамиды с веерами в руках... Кстати, штурм Теночтитлана — крупнейшее сражение XVI столетия и по числу участников.

Один из конкистадоров, Берналь Диас дель Кастильо, оставил честные воспоминания о тех событиях — книгу «Правдивая история завоевания Новой Испании». Бывший солдат Кортеса честно признавался в своих слабостях: «А теперь скажу два слова и о себе и поведаю об одной странности, которая долго меня мучила, да так и осталась неразгаданной. Именно. С тех пор как я был свидетелем, как наши бедные товарищи приносились в жертву идолам, меня охватила боязнь, что и мне предстоит та же участь. Мысль эта стала навязчива, и канун всякой битвы был для меня мучением. А ведь всякий знает, что я не трус, что меня любили и уважали как одного из наиболее отважных! Но боязнь была, и отпадала она лишь в самом бою, что тоже не удивительно. Вот какое состояние меня долго угнетало; и в чем тут дело, я до сих пор не знаю — виновата ли излишняя усталость или постоянная напряженность? Теперь — дело прошлое, а посему я свободно могу об этом поведать читателю». Короче говоря, жестокие конкистадоры и сами страха натерпелись.

Девять десятых потерь ацтеки понесли все же не от самой войны, а от оспы. А позднее начался процесс смешения народов. В современной Мексике считают конкисту началом формирования новой нации (большинство мексиканцев — потомки от смешанных браков европейцев и индейцев). В Мехико есть памятники и Кортесу, и Куаутемоку. А гардемарины мексиканского флота обучаются морскому делу на паруснике «Куатемок». От ацтекского культа смерти остался странный для европейцев праздник, когда поедают сладости, изготовленные в виде скелетиков, что считается почитанием предков.

Мораль для ныне живущих

Попробую высказать свое мнение о том, насколько картина гибели воинственной, но излишне жестокой цивилизации связана с нашим временем, вроде бы погруженным в совершенно иные проблемы.

У части представителей так называемой «элиты общества» иногда возникает соблазн запугивать граждан, попросту говоря — терроризировать население психологически. В прошлые столетия пугали то концом света, то повальным мором, то внешней угрозой. Пугают и террором, и такой «борьбой» с несогласными, которая уподобляется террору сама. Но развитие безнравственного общества — и тому есть убедительные примеры — неизбежно заводит его в исторический тупик, чреватый гибелью такой цивилизации.

Ехидные попытки приучить сограждан к массовой гибели людей — подобно тому, как дорожные катастрофы пытаются представить следствием прогресса, — являются на самом деле просто «прививками страха». Однако страх в конечном счете охватывает и породивших его представителей «элиты». После этого ее действия становятся «судорожными», что только усугубляет ситуацию. Неадекватное применение силы — пример «судорожного» реагирования на состояние страха. Уверения в необходимости жертв перестают срабатывать. Бояться начинают уже не только идущие на заклание «пленники», но и сами «жрецы».

Автор прекрасно понимает, что определенная жесткость в государственном управлении неизбежна. Но речь здесь не о жесткости, а о неоправданной жестокости. Кстати, нагнетание страха, в том числе и методом бесконечного повторения новостного ряда с резко негативной эмоциональной окраской, тоже является избыточной жестокостью, настоящим насилием над психикой.