Бруно Понтекорво

Среди зарубежных ученых, помогавших советской разведке добыть секреты американской атомной бомбы, наиболее известны Клаус Фукс и Алан Мей. Но не меньшую помощь разведчикам оказал и итальянский физик Бруно Понтекорво. Однако ни представители ПГУ КГБ, ни СВР РФ никогда не подтверждали факта работы Понтекорво на советские спецслужбы.И в то же время о его сотрудничестве с советской разведкой рассказывают в своих книгах Серго Берия («Мой отец – Лаврентий Берия», М., 1994 г.) и Павел Судоплатов («Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля», М., 1997 г.) Кроме того, в книге Владимира Чикова «Нелегалы», изданной в 1997 году, упоминается некий агент «Мур», обстоятельства работы которого позволяют предположить,что под этим псевдонимом скрывается именно Бруно Понтекорво.

Сотрудник Ферми

Бруно Макс Понтекорво родился в 1913 году в Италии, в Пизе, в благополучной многодетной семье. Его отец, Массимо Понтекорво,был промышленником. У Бруно было пять братьев и три сестры, из которых известны биолог Гвидо и кинорежиссер Джилло.

В школе Понтекорво учился хорошо, но особыми успехами не блистал. Главным его увлечением в ту пору был теннис. Любовь к этому виду спорта он пронес через всю жизнь. В 1929 году после окончания школы Бруно поступил на инженерный факультет Университета города Пизы. Там он проучился два года. И хотя у него были приличные отметки, после второго курса он решил перейти на третий курс физического факультета. Причиной такого решения оказалась нелюбовь к черчению.

Приняв решение изучать физику, Понтекорво в 1931 году отправился в Рим для поступления в университет. Там он об­ратился к работавшему вместе с Ферми Разетти, в свое время учившемуся в Университете в Пизе. С его помощью юноша поступил на третий курс физико-математического факультета Римского университета. В будущем он намеревался заниматься экспериментальной физикой.

С 1931 по 1936 год,сначала как студент, а потом и как полноправный сотрудник, Понтекорво работал в группе, руководимой Ферми, в которую входили Разетти, Амальди, Сегре и другие известные итальянские физики.

В возрасте двадцати лет Бруно защитил диплом и стал ассистентом профессора Орто Марио Корбино. В это время он принимает участие в экспериментах Ферми и его группы. В частности, в открытии медленных нейтронов. Эти исследования сделали возможным практическое применение нейтронов (ядерной энергии, изотопов в медицине).

Как вспоминал Понтекорво, «последствия этих исследований для некоторых членов группы Ферми оказались следующие: они принесли Нобелевскую премию Ферми, все получили патент на изобретение, который спустя много лет был продан Правительству Соединенных Штатов Америки за внушительную сумму, давно уже выплаченную изобретателям (всем, кроме меня),мне была присуждена премия Министерства национального образования, благодаря которой я поехал в 1936 г. в Париж работать с Ф. Жолио-Кюри».

В Институте радия, а потом в Коллеж де Франс, Понтекорво заинтересовался ядерной изомерией, над которой работал практически в одиночку, движимый некоторыми своими теоретическими идеями. Он предсказал существование стабильных (относительно бета-радиоактивности) ядерных изомеров и экспериментально нашел в 1938 году первый тому пример: кадмий, возбужденный быстрыми нейтронами. Он также предсказал, что переходы между изомерами должны иметь очень большие коэффициенты внутренней конверсии, и в 1938 году нашел на примере родия радиоактивные ядра нового типа. В 1938 году ему удалось получить бета-стабильные изомеры. Вскоре за исследование изомерии Понтекорво получил премию Кюри-Карнеги.

Мистер «Икс»

10 мая 1940 года немецкие войска начали стремительное наступление на Западном фронте. Армии союзников были разгромлены, и 14 июня передовые части вермахта вступили в Париж. Понтекорво оставался в столице Франции до самого последнего момента и покинул город, когда в него вступили немцы. На велосипеде ему удалось пробраться на юг страны, где он встретился с женой, проделавшей этот путь по железной дороге. Из Франции Понтекорво с семьей перебрался в Испанию, а затем в Португалию. В Лиссабоне они сели на пароход, отплывавший в Америку, и 20 августа 1940 года сошли на берег в Нью-Йорке.

Оказавшись в США, Понтекорво устроился на работу руководителем научного отдела в одну частную геологическую фирму, находившуюся в городе Тулсе (Оклахома). Там в течение двух лет он занимался реализацией геофизического метода зондирования нефтяных скважин, так называемого метода нейтронного каротажа, который до сих пор применяется в нефтяной промышленности. Однако денег заработал мало, и поэтому когда в конце 1942 года ему предложили принять участие в «Манхэттенском проекте», он ответил согласием.

В начале 1943 года Понтекорво приехал в Канаду, где начал работать в Монреальской лаборатории в рамках англо-канадского уранового проекта. Несколько позднее он был назначен научным руководителем физического проекта создания ядерного реактора типа NRX в лаборатории в Чок-Ривере.

Но отвлечемся от дел научных, чтобы сказать о политических взглядах Понтекорво. Впрочем, лучше предоставить слово ему самому: «Я придерживался левых политических убеждений, – писал Понтекорво в своей автобиографии. – С самого начала это было прежде всего связано с моей ненавистью к фашизму и, как я теперь думаю,с чувством справедливости, привитым мне моим отцом. С середины тридцатых годов вплоть до семидесятых мои представления определялись категорией нелогичной, которую я сейчас называю «религией», каким -то видом «фанатичной веры» (которая уже отсутствует), гораздо более глубокой, чем культ какой-либо одной личности...Тогда, как и сегодня, я считал ужасно несправедливым и аморальным крайне враждебное отношение, которое Запад развертывал в конце войны к Советскому Союзу, который за счет неслыханных жертв внес решающий вклад в победу над на­цизмом».

...С первых дней своего участия в атомном проекте Понтекорво, посоветовавшись с женой, принял решение информировать Советский Союз о работах над созданием атомной бомбы. Но сам он не мог вступить в контакт с советскими представителями и попросил сделать это свою старую знакомую, члена компартии Италии. Она известна под именем Джемми и проживала в то время в Нью-Йорке. Понтекорво передал ей письмо, в котором подробно сообщал обо всем, что было ему известно о «Манхэттенском проекте».

Весной 1943 года Джемми пришла в советское консульство в Нью-Йорке и оставила дежурному запечатанный конверт с надписью: «Его превосходительству Генеральному консулу СССР. Лично». Ознакомившись с содержанием письма, консул Евгений Киселев немедленно передал его резиденту внешней разведки Василию Зарубину. Зарубин и его заместитель по научно-технической разведке Леонид Квасников сразу же оценили всю важность полученной информации. В Москве также не сомневались в точности сведений, полученных от неизвестного доброжелателя, которого окрестили «Икс» и поставили перед Зарубиным следующую задачу: «...не упустить появившуюся возможность приобретения источника информации для более полного освещения проблем создания атомного оружия и разработать детальный план операции по установлению оперативного контакта с ним».

В поисках леди «Эстер»

Однако сотрудникам нью-йоркской резидентуры не был известен не только автор письма, но и человек, который принес послание. Поэтому было принято решение не пропускать никого в консульство без заполнения специальной карточки посетителя, в которой должны быть указаны имя, фамилия, адрес и цель посещения. При этом Зарубин и Квасников были уверены, что доброжелатель обязательно должен посетить дипломатическое представительство еще раз.

Они оказались правы. Ровно через месяц Джемми, проходившая в оперативных документах как «Игрек», снова пришла в консульство и потребовала встречи с Киселевым. Однако карточку посетителя она заполнять отказалась, заявив, что у нее официальное поручение к генеральному консулу. И только когда к разговору подключилась сотрудница резидентуры Ольга Шимель, сказавшая, что консул без выяснения цели визита никого не принимает, Джемми заполнила карточку, оставила очередной конверт и сразу же ушла.

Проверив данные, которые были оставлены в карточке, сотрудники резидентуры установили, что имя и фамилия посетительницы оказались фальшивыми, а по указанному адресу она не проживает. Однако Шимель запомнила ее внешность, что в дальнейшем сыграло важную роль в установлении контактов с Понтекорво. Что же касается письма, то в нем сообщалось о работах по созданию ядерного реактора в Чок-Ривере, а также о теоретических и практических исследованиях, которые велись в Чикагском университете.

После получения второго письма начались интенсивные поиски таинственной незнакомки. Так как по внешнему виду она не была похожа на американку, а в ее английском был заметен итальянский акцент, было решено, что она принадлежит к эмигрантам-антифашистам, приехавшим в США в 30-х годах. Поэтому основные усилия Шимель, которой поручили это дело, были сосредоточены на членах нью-йоркского филиала общества «Друзья СССР». Успех пришел в августе 1943 года, когда на митинге в Нью-Йорке по поводу разгрома немецких войск под Орлом и Белгородом Шимель удалось встретить Джемми и установить ее личность.

Вскоре между ними состоялся откровенный разговор, в ходе которого Джемми сообщила, что письма в советское консульство ее попросил передать старый знакомый, имя которого она назвать отказалась. Но при этом она заверила Шимель, что информация от ее друга будет поступать и в дальнейшем, хотя и нерегулярно, так как он работает на режимном объекте. Шимель поблагодарила Джемми за помощь, которую она оказала Советскому Союзу, и попросила, чтобы она больше не приходила в консульство, так как это может привлечь внимание ФБР. Было условлено, что последующие встречи состоятся в городе в местах, где они не привлекут лишнего внимания. В резидентуре и Центре были довольны установлением контактов с Джемми и автором письма, которые теперь в оперативной переписке проходили как «Эстер» и «Мэр».

Атомная бомба для Сталина

В дальнейшем встречи Шимель и Эстер стали постоянными, но новая информация по «Манхэттенскому проекту» поступала от Понтекорво не регулярно из-за строгого режима секретности. Чаще всего он передавал материалы Эстер лично, но иногда роль связника выполняла его жена Марианна, проходившая в резидентуре под псевдонимом «Мэри». Данные, предоставляемые Понтекорво, неизменно получали в Москве самую высокую оценку. В переданной им информации содержались сведения о ходе разработки конструкции ядерных реакторов и системы их охлаждения, о технологических установках по извлечению плутония из облученного урана-238, о биологической защите и допустимых для человека дозах облучения.

Информация Понтекорво давала полное представление о программе строительства в Чок-Ривере комплекса по производству плутония, в который входили реакторы и предприятия по химической экстракции делящегося материала в жидкой среде, примерных сроках готовности этого комплекса к эксплуатации и его производительности. Эти сведения давали возможность с большой степенью вероятности определить сроки изготовления первой атомной бомбы и ее испытания на полигоне.

По утверждению Павла Судоплатова, который в то время был начальником отдела «С» НКВД, где аккумулировались все сведения по атомной проблематике, Понтекорво в сентябре 1945 года передал своим операторам подробное описание конструкции атомной бомбы, полностью совпадающее с описанием, переданным Фуксом. По мнению специалистов, вклад Понтекорво в обеспечение Советского Союза разведывательной информацией по атомной бомбе был никак не меньше вклада Фукса.

В сентябре 1945 года связь с Понтекорво прервалась. Это было вызвано целым рядом причин. Во-первых, Джемми неожиданно заявила, что в скором времени отбывает в Рим, где собирается бороться за ликвидацию в Италии остатков фашизма. Удержать ее от возвращения на родину было невозможно. А во-вторых, бегство 5 сентября 1945 года шифровальщика канадской резидентуры ГРУ Гузенко заставило руководство разведки принять максимальные меры конспирации. В результате связь с Понтекорво была восстановлена лишь в 1949 году через его жену, посетившую Италию.

Сам Понтекорво до конца 1948 года продолжал работать в Чок-Ривере, а в начале 1949 года переехал из Канады в Англию, где после тщательной проверки английскими спецслужбами был назначен руководителем проекта системы газового охлаждения урано-графитовых реакторов для производства плутония в лаборатории в Харуэлле. В Москве понимали, что в условиях жесткого режима обеспечения безопасности «Мэру» нельзя встречаться с советскими представителями в Анг­лии. Поэтому через его жену Марианну, гостившую в начале 1949 года в Италии, ему было предложено встречаться в Риме два раза в год. Контакты с «Мэри» осуществлял резидент внешней разведки в Италии Николай Горшков, который просил передать «Мэру» рекомендацию соблюдать особую осторожность при сборе и хранении секретной информации. Однако от встреч в Риме вскоре было решено отказаться, так как там Понтекорво мог попасть в поле зрения как местной, так и английской контрразведок. В результате местом контактов была выбрана Северная Италия.

Первая встреча Понтекорво с сотрудником советской внешней разведки Львом Василев­ским произошла в Милане. Была достигнута договоренность об очередной встрече там же в конце 1949 года.

Харуэлл – Хельсинки – Дубна транзит

По возвращении Василевского в Москву был разработан план дальнейших контактов с Понтекорво, которому теперь дали псевдоним «Каспар». Согласно этому плану для проведения следующей встречи в Милан направлялся Владимир Барковский, который в свое время работал в лондонской резидентуре по ядерным проблемам и хорошо владел английским языком. Кроме того, было решено обеспечить надежную связь с «Каспаром» на территории Великобритании и «обучить его фотографированию секретных материалов и правилам использования маскировочных контейнеров для перевозки их из Англии в непроявленной пленке». Очередную встречу наметили не в Милане, а в Северной Италии в городке Сан-Маргерита, расположенном в курортной зоне Тигуллио на Лигурийском побережье.

Встреча Понтекорво и Барковского состоялась в декабре 1949 года и продолжалась два дня. Понтекорво передал своему оператору большое количество документов, касающихся проблем конструирования, строительства и эксплуатации ядерных реакторов смешанного типа. Но наибольший интерес для советских ученых, как оказалось, представляли переданные Понтекорво расчеты каналов циркуляции теплоносителя, подробные данные о конструкции тепловыделяющих элементов и о различных нормативах и параметрах контроля испытаний и эксплуатационного режима реакторов. Барковский обучил Понтекорво, как пользоваться фотоаппаратом и пересылать материалы на непроявленной фотопленке.

Вернувшись в Москву, Барковский написал в отчете о командировке следующее: «Каспар оказался очень интересным человеком: доброжелательным, подвижным и коммуникабельным. Обмен мнениями по научно-техническим вопросам показал его хорошие возможности в добывании информации, в част­ности, по замедлению нейтронов, ядерной изометрии и другим аспектам атомной физики.

В процессе беседы было также установлено, что каких-либо подозрений к себе или тайных попыток применить к нему режимные ограничения он не замечал».

После этой встречи в Центре решили, что работа с Понтекорво вступила в новый, многообещающий этап. Но неожиданный арест Фукса в конце января 1950 года спутал все карты. Так как Фукс работал вместе с Понтекорво, то над последним нависла серьезная угроза провала. Поэтому в Москве решили не рисковать, а вывести Понтекорво вместе с семьей на территорию СССР.

Впрочем, и сам Понтекорво понимал, что после ареста Фукса английская контрразведка начнет тщательно проверять всех работающих в Харуэлле ученых и со временем установит его связи с коммунистами. Поэтому в июле 1950 года он уволился из Харуэлла и перешел в Ливерпульский университет, где должен был приступить к работе в январе 1951 года. В начале августа 1950 года он приехал в Италию в отпуск.

Тем временем советская разведка разработала операцию по вывозу Понтекорво в Москву. Окончательно все детали были согласованы с ним 22 августа в Риме. 1 сентября Понтекорво с женой и детьми сел на самолет шведской авиакомпании и вылетел в Копенгаген, а оттуда на поезде поехал в Стокгольм якобы навестить родителей Марианны. Но в Стокгольме Понтекорво не поехал к родителям жены, а на самолете 2 сентября вылетел вместе с семьей в Хельсинки.

В аэропорту их встретила машина советского посольства, на которой они добрались до границы и пересекли ее без всяких осложнений. После этого Понтекорво и его близкие на поезде приехали в Ленинград, где на несколько дней остановились в гостинице, затем поездом отбыли в Москву, а оттуда в начале ноября 1950 года – в Дубну. Понтекорво практически сразу приступил к работе в лаборатории Института ядерных проблем АН СССР.

Бруно Понтекорво прожил долгую и счастливую жизнь. Он умер в возрасте восьмидесяти лет 24 сентября 1993 года в Дубне.

Дата публикации: 12 сентября 2024