Один из послевоенных процессов над предателями

Благодаря работе спецслужб тысячи военных преступников, сотрудничавших с немецкими нацистами и их союзниками, не смогли избежать наказания. За время Великой Отечественной войны Управлением НКВД по Ленинградской области было разоблачено 727 агентов немецких разведок и 53 агента финской разведки. Продолжалась эта работа и после Победы.

ПАУТИНА ВРАЖЕСКИХ РАЗВЕДОК

Уже через три недели после начала Великой Отечественной войны немецкие войска вступили на территорию Ленинградской области. В августе 1941 года ими были захвачены пригороды Ленинграда (из 72 районов было оккупировано полностью 44 и частично 13). Оккупация продолжалась два с половиной года. Чтобы обеспечить безопасность своего тыла, немцы и финны на оккупированной территории создали широко разветвленную сеть разведывательных и контрразведывательных органов. На территории Ленобласти этим занимались штаб «Абвер» (основной центр разведки и контрразведки при северной группировке немецкий войн), военно-разведывательный орган «Цеппелин», полиция безопасности и СД — она функционировала как орган СС, специально созданный для работы для работы на оккупированной территории. Кроме того, существовали органы немецкой тайной полевой полиции (ГФП), военные прокуратуры, жандармерия и другие, которые использовали для шпионажа, диверсий и контрразведки изменивших Родине советских граждан.

На северных же рубежах Ленинградского фронта действовала финская разведка и контрразведка. Их руководящим органом был 2-й отдел Генерального штаба финской армии, состоящей из трех бюро: разведывательного, контрразведывательного и информационного. Весь комплекс работы осуществлялся через армейские, корпусные и дивизионные разведотделы, а также через специальные разведотделения.

С весны 1942 года немецкое командование готовилось к летнему наступлению на Ленинградском фронте. В связи с этим гитлеровская разведка начала забрасывать в тылы Ленинградского и Волховского фронтов довольно квалифицированную шпионско-диверсионную агентуру. Для ее подготовки было создано 50 разведшкол, которые каждые два-три месяца подготавливали несколько шпионов, диверсантов и террористов. Часть этой агентуры направлялась в блокадный Ленинград и расположение частей Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов, куда они пытались пробраться либо по суше, либо водным путем через Ладожское озеро. Значительное количество своей агентуры немецкая разведка перебрасывала самолетами в районы Волхова, Тихвина и Вологды.

С этой обширной сетью вражеских разведок и пришлось столкнуться Управлению НКВД по Ленинградской области и особым отделам военной контрразведки. Со своей задачей советские контрразведывательные органы справлялись достойно. За время Великой Отечественной войны Управлением НКВД по Ленинградской области было разоблачено 727 агентов немецких разведок и 53 агента финской разведки. Из общего числа разоблаченных агентов было переброшено через линию фронта 249 человек. За измену Родине арестовано 1710 человек, за предательство и пособничество оккупантам — 961 человек. Только в 1942 году сотрудниками Управления НКВД по Ленинградской области было арестовано 300 шпионов и диверсантов.

Однако многие предатели оставались на советской территории и после ее освобождения от оккупации, и ими тоже занимался НКВД.

НОЧНОЙ ПРИЗРАК

Розыскное дело на Алексея Гусева было заведено сразу же после освобождения Псковщины. Поиск бывшего карателя был поручен старшему оперуполномоченному Пушконского райотдела МГБ Евгению Александровичу Голубеву. Из собранных чекистом материалов вырисовывалась гнусная история измены Родине. Двадцатилетний Алексей Гусев, уроженец деревни Рахово Пушкиногорского района, в 1939 году был призван в ряды Красной армии. Окончив школу ветфельдшеров, дальнейшую службу проходил в артиллерийском полку на конной тяге. В ноябре 1941 года сдался немцам в плен, а в январе 1942-го неожиданного появился в родной деревне. Своей семье он сказал, что бежал из лагеря военнопленных. В колхозе Гусев работал недолго — вскоре явился в немецкую комендатуру и дал согласие служить в полицейском формировании. Получил от немцев оружие, обмундирование, паек. С этого времени началась активная карательная деятельность предателя. В составе полицейского отряда он выезжал на операции против партизан.

В марте 1944 года под напором советских войн оккупанты стали откатываться на запад. Ушел с ними и Гусев, но в конце 1945-го года решил вернуться в Советский Союз. В проверочно-фильтрационном пункте советской зоны оккупации Германии он назвался Федором Ивановичем Корневым из сожженного белорусского села, насильственно вывезенным немцами в Германию. Вернувшись на родину, Корнев-Гусев осел в одном из колхозов Витебской области, где устроился работать ветеринарным фельдшером. Но вскоре был осужден за незаконную продажу колхозных лошадей. Это было Гусеву как нельзя кстати: отбыв небольшой срок наказания, он вышел из колонии с официальной справкой об освобождении, выданной на имя Корнева. Жил бы тихо, может, и избежал бы кары. Но…

В канун первомайских торжеств 1951 года в поселке Пушкинские Горы ночью на улице появился «призрак». Фигура бесшумно двигалась по улице, на секунду остановившись, ударила ладонью о стену дома и быстро двинулась дальше.

Оперуполномоченного Голубева разбудил ранний звонок: «На стенах домов кто-то расклеил антисоветские листовки». Они гласили: «Запасайтесь оружием! Не ходите на колхозные работы! Уклоняйтесь от призыва в Советскую армию!.. Перепиши и наклей в других местах».

В Пушкинские Горы прибыла группа сотрудников областного управления госбезопасности. Были приняты необходимые меры, и Первомай прошел спокойно. Но уже через несколько дней в соседних деревнях колхозники сорвали со стен домов и привезли Голубеву несколько листовок аналогичного содержания. А еще через несколько дней листовки появились в другой части района. И так далее. Дело принимало нешуточный оборот.

Чекисты установили припозднившегося прохожего, который видел, как некий долговязый человек возился с чем-то у стены дома, где появилась листовка. Одновременно к Голубеву поступила информация о том, что в деревне Рахово до сих пор живут мать и тетка Алексея Гусева. Женщины ничего не знали о судьбе родственника, поэтому наблюдение с их дома было снято. Но жители деревни стали замечать, что Гусевы стали выпекать много хлеба. Продают? Нет… Тогда для кого? За домом Гусевых снова было установлено наблюдение. В одну из ночей чекисты заметили, как к дому пробирался долговязый человек. Он долго стоял, прислушиваясь к ночной тишине. Как только вошел в калитку, тут же был задержан.

— Ветеринар, он самый, — помогая своим помощникам связывать ночного визитера, сразу признал Голубев.

Уголовное дело карателя Гусева было наконец-то завершено. Были допрошены дополнительные свидетели его карательной деятельности. На очной ставке с арестованным свидетель Хмелев из деревни Кошкино сразу опознал полицая, который стерег заключенных советских патриотов. А свидетель Волков из деревни Бутово напомнил Гусеву о том, как тот после безуспешной облавы на партизан отобрал у него лошадь. Жители деревень, узнав об аресте карателя, сами приходили к следователю и раскрывали новые факты преступной деятельности предателя. Приговором военного трибунала от 2 декабря 1952 года он был приговорен к высшей мере наказания.

МИШКА-КАРАТЕЛЬ

В конце 1941 года в один из домов на окраине Москвы почтальон принес письмо. Молодая женщина, вскрыв конверт и пробежав глазами листок бумаги, вскрикнула и упала в обморок. Прибежавшие соседи привели женщину в чувство, а потом все долго плакали, перечитывая похоронку на мужа. В ней значилось, что красноармеец Иванов Михаил Спиридонович пал смертью храбрых в бою с врагом и предан земле с воинскими почестями…

Шли годы, давно закончилась война, люди стали забывать своего погибшего соседа. Но не его «смерть» не давала покоя следователю Псковского областного управления КГБ Кириллову, который продолжал расследование многочисленных преступлений на Псковщине немецкой тайной полевой полиции — ГФП. В этом карательном органе оккупантов состояли и русские из числа местных жителей и военнопленных, перешедших на службу к врагу. Дело осложнялось тем, что немцы при отступлении увезли или уничтожили всю документацию, а их бывшие пособники кто сбежал на запад, кто растворился на просторах страны, скрываясь под другими фамилиями. Известно, что карательные подразделения перебрасывались с места на место. Один из таких отрядов ГФП имел своей основной базой Пустошку, но устраивал облавы на партизан и многочисленные аресты мирных жителей в Невельском, Идрицком и других районах области.

Кириллову приходилось шаг за шагом идти по следам карателей, выезжать в самые отдаленные деревни, искать свидетелей и очевидцев. Люди рассказывали следователю об известных им фактах преступлений карателей. Но назвать поименно никого не могли. Хотя иногда в их рассказах встречалось имя Мишка-пленный, Мишка-каратель. Следователь знал, что добавлением «пленный» часто обозначали бывших советских военнослужащих, перешедших на службу к немцам.

Чудом оставшийся в живых свидетель рассказал об одной карательной операции, руководил которой Мишка-пленный. Поздно вечером 3 ноября 1941 года в дом жителя деревни Сухобоки Рябчикова ворвались полицаи. Хозяина дома и его гостей, троих красноармейцев, попавших в окружение и нашедших в деревне временный приют, непрошенные гости застали врасплох. Завязалась перестрелка, в которой были убиты два красноармейца, а третий и хозяин дома — ранены. Выяснилось также, что отряд Мишки-пленного захватил тогда еще бывшего работника милиции Шалыгина и советскую активистку Мусанникову, которые были расстреляны. В феврале 1942 года каратели обнаружили возле деревни Кривые Озерки блиндаж, в котором скрывалась группа попавших в окружение красноармейцев. Те оказали яростное сопротивление. Тогда Мишка-каратель подполз к блиндажу и бросил в дымоход гранату…

Следователи опросили десятки коллаборационистов, отбывающих наказание или ожидавших суда. Наконец-то чекистам повезло: бывший писарь ГФП вспомнил, что настоящие имя, отчество и фамилия Мишки — Иванов Михаил Спиридонович. Он был в плену, потом добровольно перешел в ГФП. Не раз за выпивкой он хвастался, что, мол, коренной москвич и там же призывался в армию. В Москве у него осталась молодая жена. Свое отчество он называл намеренно неверно — Сергеевич.

Следователь тут же направил запрос в Министерство обороны. Пришел ответ: «Иванов Михаил Спиридонович, призванный в армию в июне 1941 года Дзержинским РВК г. Москвы, пал смертью храбрых в июле того же года». Разыскали жену Иванова. Она продолжала вдовствовать, у нее была похоронка на мужа, и она получала за него пенсию.

Сличив довоенную фотографию Иванова со словесным описанием Мишки-карателя, следователи убедились — это один и тот же человек! Выходит, что поторопились похоронить Иванова со «всеми воинскими почестями». Но где же тогда он сам? Сбежал с немцами, убит или где-то притаился?

Жена Иванова искренне горевала по погибшему мужу. На ее квартире он не появлялся и никаких известий от него «вдова» не имела. Никто из бывших сослуживцев по ГФП с 1944 года о нем тоже ничего не знал. Пришли к выводу, что карателя Иванова нет в живых. Осталась, правда, одна слабая зацепка, которую решено было проверить.

Дело в том, что Иванов не был коренным москвичом, об этом он врал своим дружкам-полицаям, чтобы вызвать уважение. Иванов был уроженцем Николаевской области на Украине и жил там какое-то время. Было решено поискать его следы там. Запросы были направлены во все районы Украины. Через полтора месяца пришел ответ из города Чистякова: тот, кого чекисты так долго искали, работает техноруком в артели инвалидов. Иванова решено было вызвать повесткой в военкомат. Нужно сказать, что такой способ доставки будущих обвиняемых на допрос в Псковском управлении КГБ практиковался довольно часто, хотя был связан с большим риском. Ведь эти люди отчетливо представляли, что их может ожидать.

Например, один из бывших карателей, приехав по повестке во Псков, в управление не пошел, а тут же на вокзале покончил жизнь самоубийством, бросившись под поезд. Другой, получив повестку о явке на допрос, во Псков не поехал, а пошел на кладбище и там повесился. Но Иванов ничего подобного не сделал, явился вовремя.

ОСОБЕННОСТИ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

Надзор за следствием по его делу осуществляла военная прокуратура Ленинградского военного округа, поскольку в момент перехода на сторону врага Иванов был военнослужащим. Но санкцию на его арест долго не давали, считая, что материалов для этого недостаточно, два месяца он числился подозреваемым.

Нужно отметить, что это уголовное дело расследовалось в 1959 году, а тот период отличался определенным своеобразием в части квалификации некоторых преступлений. Дело в том, что 25 декабря 1958 года Верховным Советом СССР был принят закон «Об уголовной ответственности за государственные преступления». Им были отменены статьи 58.1а и 58.1б УК РСФСР 1926 года, по которым ранее квалифицировали действия изменников Родины. С конца 1958 года и до 1 января 1961 года, то есть до вступления в действие УК РСФСР 1960 года, обвинение таким преступникам предъявлялось по статье 1 закона СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления».

Кроме того, существовал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». Исходя из него, изменникам Родины, помогавшим немецко-фашистским захватчикам, могли вменяться в вину только факты их участия в убийствах и истязаниях советских граждан, а остальная их предательская деятельность подпадала под амнистию. Тогда же, 25 декабря 1958 года, Верховный Совет СССР принял закон «Об основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик». «Основы…» упоминали о такой процессуальной фигуре, как подозреваемый, но статус его не определяли.

КАЖДЫЙ ДЕНЬ ЖДАЛ, ЧТО ПРИДУТ

И вот, пока Иванов числился подозреваемым, он сидел на допросах, погруженный в собственные мысли, и почти все время молчал. Впрочем, о некоторых эпизодах он все-таки рассказывал, хотя давал им своеобразное истолкование. Например, заявлял, что в деревню Сухобоки он с Воронцовым и Сибиряковым (карателями-сослуживцами) отправился не по заданию немцев, а по просьбе местных жителей, так как жившие в деревне красноармейцы якобы их обижали. Вот, дескать, полицаи, как «три мушкетера», и явились туда, чтобы избавить население от бандитов.

Пришлось следователю потратить довольно много времени и сил, чтобы опровергнуть эту версию. В частности, были получены показания, что сразу после убийства красноармейцев Иванов вместе с соучастниками отправился в соседнюю деревню, где арестовал советскую активистку Мусанникову, которая поддерживала связь с этими красноармейцами, намеревавшимися отыскать партизанский отряд. Мусанникову каратели отвезли в Пустошку, где та была казнена. Туда же они отвезли и раненного ими красноармейца, которого потом отправили в лагерь для военнопленных. Позже, на очной ставке между Ивановым и сестрой погибшей Мусанниковой, Иванов признался, что они убили красноармейцев по заданию ГФП.

Лишь после этого военный прокурор дал санкцию на арест Иванова. Арестованному было предъявлено обвинение в совершении измены Родине в форме перехода на сторону врага. Признал Иванов и факт своего участия в аресте скрывавшегося на оккупированной территории бывшего начальника районного НКВД Шалыгина. Получив сведения, что тот находится в одном из домов, часть группы карателей окружила дом, а часть вошла в него. Чекист был вооружен гранатой, но каратели прикрылись детьми, находившимися в доме. Шалыгин не рискнул метнуть гранату, боясь, что погибнут дети. Иванов схватил Шалыгина и доставил его в Пустошку, где того расстреляли немцы.

Линия фронта приближалась к Пустошке, и немцы перевели Иванова служить дальше на Запад — на границу с Латвией, в поселок Идрицу Псковской области. Но здесь предатель пошел против хозяев — совершил кражу со склада немцев, за что был арестован оккупационными властями и помещен в концлагерь. Оттуда он в 1945 году был освобожден союзными войсками и репатриирован в СССР. При фильтрации факт своей службы у немцев, конечно, скрыл.

На вопрос, знал ли он, что его жене пришла похоронка, Иванов ответил, что после войны все эти годы боялся послать своей жене известие… «Я каждый день ждал, что за мной придут», — признался он. Военным трибуналом Ленинградского военного округа за измену Родине Иванов был приговорен к лишению свободы на длительный срок.

Дата публикации: 17 июня 2017