Советские войска в городе Мюльхаузен (современный Млынары). Январь 1945 года

«Борьба за Кенигсберг — это эпизод великой битвы с нашим славянским соседом, которая столь ужасно сказалась на судьбе нашей и судьбе наших детей и чье влияние будет сказываться и в будущем». Эти слова принадлежат командующему кенигсбергским гарнизоном генералу Отто фон Ляшу. Названия города, который он защищал, сейчас уже нет на географической карте. Есть город Калининград — центр одноименного региона Российской Федерации, окруженного с запада, востока и юга странами Евросоюза и омываемого с севера Балтийским морем; единственный маленький, но важный территориальный приз, доставшийся Советскому Союзу после разгрома Германии.

«КОЛЫБЕЛЬ ПРУССКОГО МИЛИТАРИЗМА»

В дневниковых записях Геббельса, датируемых началом апреля 1945 года, содержится любопытное признание, касающееся малоизвестных контактов между советскими и германскими представителями в Стокгольме. Обсуждая теоретическую возможность заключения сепаратного мира, господин рейхс-министр возмущался, что Кремль требует Восточную Пруссию, но «это, разумеется, совершенно неприемлемо». Вообще-то, фашистам за такое предложение следовало хвататься руками и ногами, однако и Геббельс, и его любимый фюрер в данном (отнюдь не единственном) случае придавали восточнопрусским землям некое сакральное значение, как своего рода форпосту Германии на востоке.

Снова предоставим слово генералу фон Ляшу: «Кенигсберг был основан в 1258 году немецким рыцарским орденом в честь короля Оттокара Богемского, участвовавшего в летнем походе ордена на Восток. Замок, строительство которого началось в период основания города, был первым его оборонительным сооружением. В XVII веке город был укреплен валом, рвами и бастионами, став, таким образом, крепостью. Сооружения эти постепенно ветшали, и ни в Семилетней войне, ни в Наполеоновских войнах не сослужили особой службы. В 1814 году Кенигсберг был объявлен открытым городом, но в 1843-м вновь началось его укрепление, была возведена, как тогда говорили, крепостная ограда, то есть кольцо укреплений вокруг города, протяженностью 11 километров. Строительство их завершилось в 1873 году. В 1874 году приступили к сооружению оборонительного пояса из 15 выдвинутых вперед фортов, строительство которых было закончено в 1882 году. Для защиты устья Прегеля на правом берегу было построено сильное укрепление близ поместья Хольштайн. Еще более сильным было укрепление Фридрихсбург на левом берегу устья Прегеля».

Отметим несколько эпизодов, не упомянутых фон Ляшем. Именно опираясь на Кенигсберг, германские рыцари вели свои походы против пруссов, которые закончились физическим уничтожением или ассимиляцией этого народа, передавшего краю свое название. В 1758 году, во время Семилетней войны, Кенигсберг был занят русскими войсками, а его жители приведены к присяге императрице Елизавете Петровне, причем интересно, что среди тех, кто ее приносил, был и Эммануил Кант, профессор местного университета. Однако в 1762 году новый российский император Петр III широким жестом вернул Восточную Пруссию своему кумиру Фридриху Великому.

В 1806–1807 годах город фактически являлся столицей Прусского королевства, поскольку именно здесь «за гранью дружеских штыков» российской армии укрылся побитый Наполеоном Фридрих-Вильгельм III.

В Первую мировую войну русские войска, нацеливаясь на Кенигсберг, развернули наступление из Литвы и Польши, но потерпели крупное поражение, которое оказало заметное влияние на общий ход боевых действий и вознесло к вершинам власти будущего «крестного отца» Гитлера фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга. Войну в целом Германия, однако, проиграла, за что расплатилась в том числе и территориями. Восстановленная Польша получила выход к морю с городом Данцигом (современный Гданьск), а Восточная Пруссия, напротив, оказалась отрезана от остальной части Германии. Именно вопрос о «данцигском коридоре» и послужил фюреру поводом для нападения на Польшу и развязывания Второй мировой войны. Но к началу 1945 года рейху пришло время платить по счетам. Красная армия, очистив почти всю Прибалтику (за исключением Курляндии, где еще держалась крупная вражеская группировка), нацелилась овладеть «колыбелью прусского милитаризма».

ОГНЕННЫЙ АД

Грандиозное сражение началось 13 января 1945 года одновременно с наступлением в Польше, причем сроки операции перенесли на более ранние сроки, чтобы выручить союзников, которых немцы колотили в Арденнах. С востока действовал 3-й Белорусский фронт генерала Ивана Черняховского. С юго-востока двигались войска 2-го Белорусского фронта маршала Константина Рокоссовского, которым предстояло выйти к Балтийскому морю и отсечь Восточную Пруссию от остальной Германии. Кроме того, Ставка ввела в дело 43-ю армию 1-го Прибалтийского фронта генерала Ивана Баграмяна. Силы советских войск насчитывали 1 миллион 670 тысяч человек, более 25 тысяч орудий и минометов, около 4 тысяч танков и самоходок и более 3 тысяч самолетов. Им противостояла группа армий «Центр» генерала Георга Рейнгардта численностью 580 тысяч солдат и офицеров, располагавшая восьмью тысячами орудий и минометов и 560 боевыми самолетами.

Как видим, превосходство наступающих было очень значительным, но здесь следует учитывать, что не только крупнейшие города, но и вся Восточная Пруссия стала в буквальном смысле слова настоящей крепостью. Глубина оборонительных сооружений составляла целых 200 километров, что сравнимо с протяженностью маленького европейского государства. Через немецкую оборону пришлось прогрызаться, и темпы наступления были не высокими — порой по 2–3 километра в сутки. К тому же фашистский ВМФ господствовал на море, в то время как советский Балтийский флот ограничивался редкими локальными операциями.

Некоторые историки вообще считают, что следовало просто взять Восточную Пруссию в блокаду и сосредоточить силы на берлинском направлении, но здесь нужно учитывать большую стратегию. Немцы могли и не сидеть в обороне, а, соединившись с курляндской группировкой, нанести такие удары, что весь замысел взятия Берлина оказался бы под очень большим вопросом. Чтобы предотвратить такой контрудар как раз и началось наступление.

К 19 января войска 3-го Белорусского фронта вышли на подступы к Кенигсбергу и, обойдя его с севера, отрезали гарнизон от основных сил, занявших оборону на Земландском полуострове. Через неделю силы фашистов (уже переименованные в группу армий «Север») были рассечены на три неравные части: четыре дивизии оказались в Земландии, пять — в Кенигсберге и до двадцати дивизий — в районе Хайльсберга, на юго-западе от восточнопрусской столицы.

Однако уже 30 января на помощь «окруженцам» с запада примчались одна пехотная и одна танковая («Великая Германия») дивизии. Сухопутная связь с территорией рейха была восстановлена, и немцы смогли удерживать образовавшийся коридор до середины марта. Этот контрудар воспевался германской пропагандой, хотя командование вермахта понаделало в данном случае много ошибок.

Начнем с того, что гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох, клявшийся, что сам будет сражаться в окопах, впал в панику, которая через партийные органы по цепочке передалась населению. Десятки тысяч кенигсбергцев пешком ринулись к единственному незамерзающему порту Пиллау (современный Балтийск) в надежде эвакуироваться на большую землю. Сколько их полегло на заснеженных дорогах — неизвестно. Показательно, что тогда же — 30 января — из расположенного западнее порта Готтенхафен (современная Гдыня) вышел лайнер «Вильгельм Густлоф», который был затоплен подводной лодкой С-31 под командованием капитана Александра Маринеско.

Погибло более 9 тысяч человек, преимущественно детей и женщин, причем ответственность за эту трагедию несет германское командование, приказавшее окрасить бывший круизный лайнер в маскировочные цвета военного судна.

И это были лишь первые из череды катастроф, постигших население Восточной Пруссии. Тысячные толпы беженцев перемещались по берегу на протяжении почти трех месяцев, надеясь каким-нибудь способом выскочить из огненного ада, и гибли от пуль и снарядов, которые обрушивали друг на друга как их «защитники», так и русские «захватчики».

УДАРОМ НА УДАР

Однако вернемся непосредственно к боевым действиям.

В последние дни января судьба Восточной Пруссии повисла на волоске благодаря энергичным действиям 39-й армии генерала Ивана Людникова, которая, вклинившись между узловыми пунктами вражеской обороны, смогла перерезать дорогу Кенигсберг — Пиллау. Генерал фон Ляш пропустил этот дерзкий маневр и даже едва не угодил в плен подобно находившимся от него в километре и мирно спавшим в своих блиндажах подчиненным. Ситуацию переломил начальник военных инженеров генерал Микош, собравший импровизированный отряд и отбивший поселок Метгетен с подземным снарядным заводом. Позже этот населенный пункт советским войскам снова пришлось брать, уже с большими потерями.

В этих боях Красной армии часто противостояли пожилые фольксштурмовцы и призванные под ружье инвалиды. Хотя приходилось сталкиваться и с отборными частями. Так, в районе городка Нойхаузен немецким гренадерам удалось уничтожить около 30 советских танков. Нойхаузен все же взяли, но, понимая, что и так действуют на грани фола, остановились перед очередным рубежом, включавшим в себя два форта и промежуточные опорные пункты с артиллерией и дотами.

Советское наступление выдыхалось, зато немцы постепенно пришли в себя и в период с 5 по 7 февраля нанесли несколько контрударов, даже ухитрившись взять в окружение 91-ю стрелковую дивизию (основные ее силы, впрочем, смогли пробиться к своим).

Фактически Восточная Пруссия оказалась в блокаде, а соединявший ее с рейхом узкий коридор вдоль кромки побережья стал настоящей дорогой смерти, поскольку постоянно атаковался советскими войсками. Результаты этих атак описывал командующий 3-й армией генерал Александр Горбатов: «Что делалось на берегу залива! На 3–4 километра от воды все было завалено машинами, повозками, груженными военным имуществом, продовольствием, предметами обихода. Между машин и повозок лежали трупы немецких солдат. Много лошадей, которых немцы привязали к коновязи по 200–300 голов, было убито, они так и оставались привязанными. Рано утром я видел на берегу сотни мешков кофе, тысячи ящиков с консервами, лежащих на бруствере траншей...»

Чтобы расширить дорогу, немцы решили сначала объединить силы, находившиеся на полуострове Земланд и в Кенигсберге, тем более что разделял их тоже небольшой коридор, занятый советскими войсками.

Такую попытку они предприняли 18 февраля, причем бои разгорелись и на соседних участках. В одном из них от шального снаряда погиб генерал Черняховский.

Коридор немцы пробили, но он тоже был узеньким, а для его защиты пришлось задействовать две дивизии, которые, как показали последующие события, не были лишними и в Кенигсберге.

Если в Ставке и подумывали о том, чтобы просто блокировать Восточную Пруссию, то теперь твердо решили сосредоточиться на захвате края. Операцию поручили человеку № 2 в советской военной иерархии — начальнику Генерального штаба маршалу Александру Василевскому, которого по этому случаю назначили командующим 3-м Белорусским фронтом, заодно пополнив этот фронт соединениями расформированного 1-го Прибалтийского.

Активизировалась разведка, сотнями в тыл противника засылались диверсанты, среди которых было много и немецких перебежчиков и антифашистов.

Немцы тоже готовились. В строй призывались все, кто мог держать в руках оружие. Одних только дезертиров, которых по этому случаю избавили от виселицы, набрали около 30 тысяч.

Поиски оказались настолько результативными, что многие части оказались укомплектованы сверх штатного состава. Численность только непосредственно защищавшей Кенигсберг группировки составила 128 тысяч.

13 марта Василевский перешел в наступление, зачистив от противника побережье залива Фриш-Гаф. Из 150 тысяч находившихся здесь солдат и офицеров 93 тысячи было уничтожено, а 46 тысяч взяты в плен.

Таким образом, освободились шесть армий, три из которых были сосредоточены для взятия города, а три направились к Берлину. Теперь предстояло заняться самим Кенигсбергом.

БИТВА СРЕДИ РУИН

Предоставим слово Василевскому: «К началу штурма фронт имел 5000 орудий и минометов, 47% из них составляли орудия тяжелые, затем большой и особой мощности — калибром от 203 до 305 мм. Для обстрела наиболее важных целей, а также для того, чтобы не дать противнику эвакуировать войска и технику по Кенигсбергскому морскому каналу, предназначались 5 морских железнодорожных батарей (11–130-миллиметровые и 4–180-миллиметровые орудия, последние — с дальностью стрельбы до 34 км). Наступавшим на город наземным войскам помогали выделенные в подчинение командирам стрелковых дивизий орудия крупных калибров (152 и 203 мм) и 160-миллиметровые минометы. Для разрушения особо прочных зданий, построек и инженерных сооружений создавались корпусные и дивизионные группы, которым была придана особой мощности реактивная артиллерия. Штурмовые войсковые группы также до предела насыщались артиллерией: у них имелось до 70% дивизионной артиллерии, а в ряде случаев и тяжелые орудия».

А вот впечатления его противника фон Ляша: «6 апреля русские войска начали генеральное наступление такой мощи, какой мне не доводилось испытывать, несмотря на богатый опыт на востоке и на западе. Около тридцати дивизий и два воздушных флота в течение нескольких дней беспрерывно засыпали крепость снарядами из орудий всех калибров и «сталинских органов». Волна за волной появлялись бомбардировщики противника, сбрасывая свой смертоносный груз на горящий, превратившийся в груды развалин город. Наша крепостная артиллерия, слабая и бедная снарядами, не могла ничего противопоставить этому огню, и ни один немецкий истребитель не показывался в небе. Зенитные батареи были бессильны против тучи вражеских самолетов, и к тому же им приходилось с трудом обороняться от танков противника. Все средства связи были сразу же уничтожены, и лишь пешие связные пробирались на ощупь через груды развалин к своим командным пунктам или позициям».

Здесь отличились легендарные бомбардировщики У-2, которые благодаря тихоходности воевали на малых высотах и ночью, и в плохую погоду. На них в основном летали пилоты-женщины, которых фашисты прозвали «ночными ведьмами».

В Кенигсберге у немцев было три кольца обороны. Первое — в 6–8 километрах от центра города — состояло из траншей, противотанкового рва, проволочных заграждений и минных полей, а также 15 фортов с гарнизонами в 150–200 человек при 12–15 орудиях. Второе кольцо обороны проходило по окраинам города и состояло из каменных зданий, баррикад, огневых точек и минных заграждений. Третье кольцо, в центре города, состояло из девяти бастионов, башен и равелинов.

Красная армия наносила удары по сходящимся направлениям одновременно с севера и с юга. Еще один сковывающий удар на Пиллау предназначался земландской группировке.

Для штурма укреплений были созданы 26 штурмовых отрядов и 104 штурмовые группы, в состав которых входили и огнеметчики, буквально выжигавшие вражеские укрепленные пункты, а также подразделения химических войск.

Вот впечатления непосредственных участников штурма.

Старший сержант Николай Бацев: «Мы охотились за «кукушками» — отдельными солдатами или группами солдат с радиостанциями, которые передавали информацию о передвижении и сосредоточении наших войск. Таких «кукушек» я ловил дважды: это были группы по три человека. Прятались они в полях, в подвалах на хуторах, в ямах. А над головами нашими постоянно летали самолеты Ил-2, немцы называли их «Черная смерть». Такое количество самолетов я видел еще, только когда мы Вильнюс брали!»

Лейтенант Николай Чернышов: «Заиграли катюши, запела артиллерия, и наша 11-я армия пошла в атаку. Я хорошо помню 6 апреля, момент, когда мы вошли в город. Мы после боя забегали с улиц в пустые квартиры и из автоматов по инерции все громили: стекла, зеркала, посуду. Руки дрожат, энергию надо было выплескивать. И шли на нарушение устава. До того жажда мучила, что мы, не боясь отравиться, вскрывали банки с вишневыми и яблочными компотами и пили!»

Капитан Петр Чагин: «7 апреля я со своими солдатами пошел на немецкий артиллерийский завод, который располагался на нынешней улице Дзержинского. Зашли мы внутрь: цеха целые, оборудование стоит, только стекла выбиты. И видим — посредине цеха лежит куча велосипедов. Ну, думаем, немцы покататься оставили! Наверняка ведь заминировали. И проверили: привязали веревку, отошли за угол и дернули. Рвануло! Заложили все-таки немцы пару пехотных мин!»

Старший лейтенант медицинской службы Анна Сайкина: «Я находилась в составе ОРМУ — это отдельная рота медицинского усиления, нас бросали в самые горячие точки.

В Восточной Пруссии бросалась в глаза необычная готическая архитектура. Несмотря на то, что город был разрушен, повсюду в уцелевших местах просматривалась стерильная чистота и аккуратность немцев. Вот это тогда нас очень удивило. Штаб наш располагался в пяти километрах от Кенигсберга, где-то по дороге на нынешний Светлогорск. Медицинский госпиталь был развернут в лесу. Во время ожесточенных боев за взятие Кенигсберга к нам бесконечным потоком поступали раненые. Помню, был случай, лежал в палате здоровый такой немецкий летчик люфтваффе с жесткими глазами и недовольным лицом. Все ему было не так и не эдак, словно на курорт попал. Так вот, взяв шприц, чтобы сделать укол, я выбрала самую толстую иглу. Он поморщился и сказал — «шлехт швессер», что значит «плохая медсестра»... Но мы никогда не делили солдат на своих и чужих, перевязывали, оперировали, лечили и прятали раненых от бомбежек».

РАСПЛАТА

При штурме одного из фортов отличилась самоходка ИСУ-152, которой командовал брат Зои Космодемьянской Александр. На борту его машины было написано «За Зою!». Дав залп по толстым кирпичным стенам форта, самоходка проломила их и с ходу ворвалась внутрь укрепления. Гарнизон в количестве 350 человек капитулировал. Было захвачено 9 танков, 200 автомашин и склад с горючим. Командира батареи представили к званию Героя Советского Союза, которое присвоили ему уже посмертно. Старший лейтенант Александр Космодемьянский погиб там же, в Восточной Пруссии, 13 апреля при штурме населенного пункта Фирбрюдеркруга…

8 апреля гарнизону предложили сдаться. Некоторые части попытались пробиться на запад, но были перехвачены 43-й армией.

Какие-то отряды сдавались сами, без приказа, иногда расправляясь со своими офицерами. Сам Ляш отдал приказ о капитуляции 9 апреля, уже находясь в плену. Бункер, где его захватили, в наше время является филиалом областного историко-краеведческого музея. В Германию он вернулся только в 1955-м, прожил еще 16 лет, написав книгу «Так пал Кенигсберг». Вместе с ним в плен попало до 90 тысяч солдат и офицеров.

Безвозвратные потери 3-го Белорусского фронта непосредственно при штурме, по официальным данным, составили 3700 человек, так что, учитывая, какой город им пришлось брать, цена оказалась сравнительно невысокой. Другое дело, что всего в Восточной Пруссии, опять-таки по официальным данным, погибли 126 640 солдат и офицеров Красной армии. Страшная, но объяснимая цена за победу в многовековом противостоянии между Германией и славянством.

В общей сложности медалью «За взятие Кенигсберга» (которую, впрочем, давали участникам всей Восточно-Прусской операции) было награждено около 760 тысяч человек.

По данным газеты «Комсомольская правда», на 7 апреля 2009 года в Калининграде осталось в живых 283 ветерана — участника штурма. Сейчас, конечно, еще меньше.

Дата публикации: 7 апреля 2015