Уличный бой

Хмелел солдат, слеза катилась, Слеза несбывшихся надежд. И на груди его светилась Медаль за город Будапешт. Эти слова завершали самую, возможно, пронзительную песня о Великой Отечественной войне, написанную поэтом Михаилом Исаковским и композитором Матвеем Блантером. В ней — драма солдата, не сумевшего уберечь от гибели свою семью, но спасшего от фашизма Европу. И так получилось, что символом этой не слишком благодарной Европы стала именно столица Венгрии. Хотя, в отличие от Белграда, Варшавы и Праги, медаль за город Будапешт изначально была именно медалью, не за «освобождение», а за «взятие».

ВЕНГРИЯ — 75%

Роль, сыгранная Венгрией во Второй мировой войне, выглядит парадоксальной и даже несколько несуразной. Страна, не получившая от Третьего рейха никаких особых территориальных подарков и в конце концов лишенная последних остатков суверенитета, до последнего хранила верность Гитлеру (хотя и с определенными нюансами)…

Венгрия относилась к числу государств, возникших после окончания Первой мировой войны на развалинах империи Габсбургов. В марте 1919 года страна была провозглашена Советской республикой и прошла через все эксцессы большевизма, хотя и в сильно сокращенной (всего до 133 дней) версии.

Революция была подавлена совместными усилиями Антанты, но прежде всего румынскими и чехословацкими войсками. Правителем страны стал Миклош Хорти, дослужившийся в австро-венгерском флоте до звания адмирала. Официально он именовался регентом Венгерского королевства, но престол никому не вручал и делиться властью ни с кем не собирался.

Этот адмирал без флота и регент без короля установил в Венгрии довольно стандартный диктаторский режим, запретив не только коммунистическую, но и правые партии. Во внешней политике он балансировал между англо-французским блоком и Германией, но к концу 1930-х совершенно явно начал склоняться в сторону Гитлера. Именно фюрер, будучи призван в качестве арбитра для решений территориальных споров с соседями, присудил Венгрии в 1938 году часть Словакии и Закарпатскую Украину, а в 1940 году — Северную Трансильванию. В апреле 1941 года сухопутный адмирал заключил с фюрером пакт «О вечной дружбе», а премьер-министр страны Пал Телеки, понимая, чем такой альянс грозит в перспективе, предпочел застрелиться. Затем последовали участие в агрессии против Югославии и вступление в войну против Советского Союза.

Венгрия несколько расширилась в размерах, но заплатила свою дань кровью, отправив на восток 2-ю армию, которая в январе — феврале 1943 года была перемолота в сталинградской мясорубке. Тогда-то Хорти и понял, в какую скверную историю он ввязался. Но соскакивать было уже поздно. В марте 1944 года фюрер вызвал к себе адмирала, устроил ему выволочку, приказав создать максимально прогерманское правительство, а также добился согласия на ввод в Будапешт и другие города страны немецких дивизий. Опять-таки по команде из Берлина в стране началось преследование евреев: около 400 тысяч из них отправились в концлагеря, преимущественно в Освенцим. Последней в очереди на ликвидацию была будапештская община, насчитывавшая около 160 тысяч: примерно 70 тысяч из них жили в окруженном деревянном забором гетто, еще около 25–30 тысяч селились в разбросанных по разным концам города «еврейским» зданиям, тысяч 60–65 прятались по знакомым или прикрывались «нейтральными» шведскими паспортами, которые щедрой рукой раздавал Рауль Валленберг — секретарь шведского посольства в Будапеште.

Какие обещания давал Валленберг нацистам, чтобы они закрывали глаза на его деятельность, покрыто тайной. Советские спецслужбы полагали, что он был чем-то вроде посредника, прощупывавшего возможность заключения сепаратного мира между Германией и западными союзниками. После взятия Будапешта шведский дипломат был арестован Смершем и сгинул в сталинских застенках. Но основная масса будапештских евреев выжила. Не столько, впрочем, благодаря Валленбергу, сколько благодаря Красной армии.

Во второй половине августа 1944 года на сторону антигитлеровской коалиции перешла Румыния, что должно было стать для Хорти предупреждением и примером. Пройдя по румынской территории, войска 3-го Украинского фронта Федора Толбухина практически без выстрела заняли Болгарию, затем вошли в Югославию, совместно с партизанами освободили Белград и с юга начали наступление на Венгрию. На севере 4-й Украинский фронт с упорными боями прогрызался через Дуклинский перевал в Словакию. С востока надвигались армии 2-го Украинского фронта Родиона Малиновского, которые развернули 6 октября Дебреценскую наступательную операцию. Конно-механизированная группа генерала Плиева, разгромив 3-ю венгерскую армию, за три дня продвинулась на 100 километров. Однако наступавшая на главном участке 6-я гвардейская танковая армия потерпела неудачу, поскольку наткнулась на сосредоточенную для контрудара мощную вражескую группировку.

Гитлер решил драться за Венгрию до последнего, сделав ее своеобразным «предпольем» Германии. С одной стороны, венгерские нефтяные месторождения в Надьканиже были последним источником, из которого немцы могли черпать сырье для горючего. С другой — фюрер рассчитывал, что затянувшиеся боевые действия в Венгрии рано или поздно приведут к тому, что в них попытаются вмешаться англо-американцы, которые, конечно же, опасаются чрезмерного усиления СССР на Балканах. А их вмешательство приведет к расколу антигитлеровской коалиции. Надежда, конечно, зыбкая, но ни на что другое (кроме «чудо-оружия») Гитлеру надеяться вообще не приходилось.

На самом деле ссориться с «дядей Джо» Рузвельт и Черчилль пока не собирались. 8 октября британский премьер прибыл в Москву. В беседе со Сталиным он предложил по процентам разграничить сферы влияния в балканских государствах. В Румынии Кремлю причиталось 90%, англо-американцам 10%, в Болгарии — 75% и 25%, в Греции — 10% и 90% соответственно. В Венгрии и Югославии эта пропорция составила «фифти-фифти». Сталин, поставил на бумажке галочку и вернул ее Черчиллю. Тот, сообразив, что начиркал лишнего, поинтересовался: «Не покажется ли слишком циничным то, что судьбы людей мы определяем так бесцеремонно. Давайте порвем эту бумагу». Сталин с мягкой улыбкой сказал, что эта бумажка господина Черчилля и он может поступить с ней как хочет. А еще через пару недель советские дипломаты передали из Кремля пожелание насчет того, что советская доля в Венгрии должна быть увеличена до 75%. К тому времени многое изменилось, и прежде всего стало ясно, что освобождать страну будет именно Красная армия.

НА ЛИНИИ «МАРГАРИТА»

15 октября будапештское радио передало заявление Хорти о том, что Третий рейх уже проиграл войну и что его войска творят на территории Венгрии грабежи и разрушения, после чего прозвучало главное: «Я сообщил представителю Германской империи в Венгрии о заключении предварительного перемирия с нашими противниками и прекращении с нашей стороны всяких военных действий против них». Но сделать политический пируэт так же изящно, как это получилось у румын, у адмирала не вышло. В Будапеште было мало венгерских частей, зато находилось три германских дивизии, которые без особых усилий захватили все стратегически важные объекты, включая резиденцию правительства на Замковой горе. Чтобы Хорти не спорил, спецгруппа во главе с Отто Скорцени похитила (закатав в ковер) его сына, и уже на следующий день регент объявил о сложении своих полномочий. Новое правительство возглавил лидер фашистской партии «Скрещенные стрелы» Ференц Салаши.

Серьезного сопротивления перевороту оказано не было. Только командующий сражавшейся в Карпатах 1-й венгерской армией Бела Миклош с адъютантом и двумя солдатами перешел на сторону Красной армии и вскоре возглавил созданное в освобожденном Дебрецене Временное антифашистское правительство Венгрии.

К моменту завершения Дебреценской операции (28 октября) войска 2-го Украинского фронта, выйдя на рубеж реки Тиса, освободили почти треть территории страны, где проживала четверть венгерского населения. Однако решающая битва за Будапешт еще только начиналась.

Весьма ориентировочно и ссылаясь скорее на собственные наблюдения, венгерский историк Джон Лукач пришел к таким выводам: «На момент осады примерно до 15% нееврейского населения Будапешта желали продолжения войны на стороне Германии. К этим людям относились и фанатики из организации «Скрещенные стрелы», и многие другие представители мужской и женской части населения (не обязательно члены этого движения) — все те, кто был убежден, что перспектива прихода в город Красной армии была наихудшим вариантом, и поэтому предпочитал сопротивляться такому развитию событий. Еще 15% населения имели прямо противоположные убеждения: союз Венгрии с Третьим рейхом означал для страны политическую и моральную катастрофу, и с этим необходимо было тем или иным способом бороться. Движение «Скрещенные стрелы» и его ставленники в правительстве являлись преступниками. И поэтому чем скорее русские оккупируют Будапешт, тем будет лучше. (Среди этого меньшинства коммунисты, и симпатизирующие им составляли очень незначительное количество.) Наконец, оставшиеся примерно 70% населения были полностью заняты собственными проблемами. Иногда они задумывались над общим ходом событий, иногда — нет. Но по большей части они были озабочены лишь вопросами выживания и нависшей над ними и их семьями угрозой».

Битва за Будапешт стала самым длительным сражением из тех, что вела Красная армия ради овладения европейским городом, поскольку продолжалась она с 29 октября 1944 года по 13 февраля 1945 года. Но здесь следует учитывать, что основные бои шли на внешней линии обороны, против пытавшихся прорваться к городу вражеских группировок. При этом непосредственно в уличных боях со стороны Красной армии единовременно участвовало максимум три корпуса.

Противник сумел выстроить глубоко эшелонированную оборону из трех рубежей: первый на юго-западе (линия «Маргарита») между озером Балатон и Будапештом, на севере (горный рубеж «Кароль») и на востоке (рубеж «Аттила»). Численность немецко-венгерской группы армий «Юг» Ганса Фрисснера насчитывала 190 тысяч солдат и офицеров.

Основная роль в наступлении отводилась 2-му Украинскому фронту, в который помимо семи советских входили и две румынские общевойсковые армии. 28 октября в телефонном разговоре с Верховным Малиновский попросил пять дней на подготовку. Сталин был категоричен: «Настоящим я приказываю вам завтра же начать наступление на Будапешт» — и бросил трубку.

Уже 2 ноября танки 46-й армии находились в 15 километрах от венгерской столицы. Однако противник успел произвести перегруппировку, перебросив четыре дивизии из района Мишкольца. Пришлось танкистам дожидаться пехоты, к моменту подхода которой фашисты уже выстроили на окраинах крепкую оборону. Любопытно, что венгерские историки считают, что Будапешт Красная армия взяла уже тогда бы, если бы русских не остановили мадьярские части, включавшие как элитный парашютно-десантный батальон, так и небольшие полицейские подразделения. А вот немецкие и русские участники тех событий былинных подвигов венгерских частей особо не замечали. Да и в целом мнение немецкого командования о союзниках было не слишком высоким. Вот, например, фрагмент служебной записки, характеризующий одно из соединений: «18-я моторизованная дивизия СС набрана из этнических немцев, проживающих в Венгрии. Они перебегают к противнику, и боевая ценность этой дивизии аналогична венгерской дивизии. Общая численность составляет 18 тысяч человек, при этом на 18 человек приходится одна винтовка».

Впрочем, и в Красной армии не все было благополучно. 5 ноября советское наступление на юго-востоке остановилось, началась перегруппировка с целью охвата города. Теперь противника собирались атаковать сразу с трех сторон — с востока, севера и юга. Упорные бои продолжались с 11 по 26 ноября, однако результаты их оказались весьма скромными.

Тогда был упущен шанс направить с юга на Будапешт вышедшую к Дунаю в 80 километрах от города группировку 3-го Украинского фронта. Увы, правильная мысль пришла с опозданием, когда немцы уже перекинули в группу армий «Юг» 2-ю танковую армию.

В директиве Малиновского указывалось, что подвижные соединения не стремились вырваться компактной массой вперед, а действовали в одну линию с пехотой; танки использовались распыленно; часто командиры, имея трехкратное превосходство, приостанавливали наступление, чтобы отразить незначительные контратаки противника, то есть делали то, чего враг и добивался.

4 декабря войска Малиновского начали форсировать Дунай возле городка Эрчи в 20 километрах южнее Будапешта. Вот как описывал эту переправу венгерский гусар Эмиль Томка: «Наша артиллерия беспрерывно расстреливала русских, скопившихся для переправы у фермы Синя. Нас поддерживали немецкие пикирующие бомбардировщики. Но, несмотря ни на что, русские продолжали форсировать реку. Группы советских солдат перевозили не только на лодках, но и даже на паровом пароме. Я видел, как в небольшую баржу, до отказа набитую людьми, попала немецкая авиабомба — суденышко тут же ушло на дно. Но они сразу же вытянули из-за причала другую баржу и продолжили переправу. Самое чудовищное происходило там, где берег находился в немецких руках. Немцы стреляли из пулеметов по высадившимся солдатам. Шансы выжить были лишь у мизерного процента солдат противника. Оставшиеся в живых пытались найти укрытие в сильно заросших отмелях у берега глубиной несколько метров, местами заболоченных. Насмотревшись на все это, один из гусаров обратился ко мне: «Господин лейтенант, а что русские делают со своими врагами, если они так жестоко обходятся со своими солдатами?»

И все же плацдарм на западном берегу Дуная был захвачен. Исход боя решили действия таких героев, как старший сержант Петр Корягин. Командуя расчетом понтона, он высадил десант на пристани Эрчи и повел бойцов в атаку, выбив врага из первой линии окопов. Дальше, как говорится дело техники. Не случайно один из немецких генералов говорил, что стоит русским захватить на вражеском берегу хотя бы небольшой клочок земли, и они его уже не оставят…

Характерный случай произошел северней города, когда укомплектованная пожилыми призывниками немецкая дивизия сдалась фактически без боя: вместо белых флагов ее бойцы высовывали из окопов оторванные штанины своих кальсон.

ДОЛГАЯ ЗАЧИСТКА

Фактически Будапешт оказался наполовину в «котле», но при этом стало очевидно, что без помощи Толбухина Малиновскому не управиться. Зона ответственности фронтов устанавливалась по Дунаю, так что брать западную часть города Буду предстояло 3-му, а восточную — Пешт — 2-му Украинскому.

Очередное наступление началось 20 декабря, причем теперь основные бои разыгрались к северо-западу от города. Действовало советское командование достаточно грамотно, что подтверждается и соотношением потерь, которые были примерно равными. Немцы попытались нанести контрудар, но попали под встречные удары во фланг и тыл и оказались отброшены с тяжелыми потерями.

26 декабря кольцо вокруг Будапешта сомкнулось. Окруженная в городе группировка под командованием генерала Карла Пфеффер-Вильденбруха насчитывала 190 тысяч немецких и венгерских солдат и офицеров.

Советское командование сформировало из венгерских военнопленных и перебежчиков 18 добровольческих рот, которые также принимали участие в боях в составе 83-й морской бригады.

В начале февраля 1945 года, когда на сторону Красной армии перешли 300 солдат и офицеров во главе с подполковником Оскаром Варихази, началось формирование Будайского добровольческого полка. Затем появились две железнодорожные бригады, а потом и две общевойсковые венгерские дивизии, которые, впрочем, появились на фронте только в начале мая 1945 года, так что в боях поучаствовать не успели.

В общем, венгерские антифашисты хотя и участвовали в освобождении своего города, но роль их была символической.

Румынские части в сражении за Будапешт проявили себя вполне достойно (тем более что на кону стоял приз в виде Южной Трансильвании), но в общем погоды не определяли. Как обычно, всю тяжелую и кровавую работу выполнили русские солдаты.

29 декабря советское командование предъявило окруженному гарнизону ультиматум. В Буду в качестве парламентера отправился капитан Илья Остапенко, в Пешт — капитан Миклош Штайнмец.

Группу Остапенко немцы обстреляли из минометов на обратном пути. Сам капитан погиб на месте, двое его товарищей уцелели. Автомобиль с белым флагом, в котором ехал Штейнмец, изрешетили из пулеметов еще на подъезде к вражеским позициям: погиб сам Штейнмец и младший сержант Филимоненко, лейтенант Кузнецов был тяжело ранен.

А фюрер в это время уже отправлял на помощь окруженной группировке снятый из-под Варшавы 4-й танковый корпус СС в составе отборных дивизий «Тотенкомпф» и «Викинг». Как с некоторым недоумением заметил по этому поводу Гудериан: «Освобождение от блокады Будапешта было для Гитлера важнее, чем оборона Восточной Германии».

Удар эсэсовцы нанесли 2 января 1945 года, сначала добились определенных успехов, но потом завязли. Советское командование избавилось от синдрома окруженчества, умело маневрировало резервами, а в нужный момент нанесло контрудар, причем не лоб в лоб, а в обход, нацеливаясь на тылы противника. Немцы окружить себя не дали, а затем, развернув целую кампанию по дезинформации, перебросили свои войска на юг таким образом, чтобы попытаться прорваться к Будапешту из Австрии. Этот удар застал советское командование врасплох, но оно достаточно быстро сориентировалось. Началось настоящее стратегическое «фехтование» с хитроумными выпадами, закончившееся тем, что немцы окончательно выдохлись, не дойдя до Буды каких-нибудь 10 километров. Последовал новый советский контрудар, противника отодвинули от Дуная на 25–30 километров.

Все это время продолжались бои внутри города. Об их накале можно судить, например, по наградному листу на старшего лейтенанта Эдуарда Аяняна. Артиллерийская батарея, которой он командовал, уничтожила 36 пулеметных и 20 снайперских точек, 40 домов с огневыми точками, 12 автомашин с войсками и грузом, два бронетранспортера с экипажем, подавила огонь четырех артиллерийских батарей, взяла в плен 41 солдата и офицера противника, захватила 88-миллиметровую зенитную пушку. Сам Аянян в самые критические моменты лично наводил орудия на цели, уничтожая их прямой наводкой с расстояния 300–400 метров.

Командовавший действовавшими в городе войсками генерал-лейтенант Иван Афонин был заменен после тяжелого ранения генерал-лейтенантом Иваном Манагаровым, который и довел до конца операцию, честно заработав звезду Героя.

Генерал Пфеффер-Вилльдебрух попытался покинуть Будапешт в ночь на 12 февраля 1945 года, но угодил в плен. Вместе с ним из «котла» пытались вырваться до 16 тысяч фашистов. Спастись удалось немногим.

Остатки вражеских частей были ликвидированы в Буде на следующий день.

Безвозвратные потери Красной армии венгерские историки оценивают в 40 тысяч человек, боевые потери немцев и венгров примерно в такую же цифру.

Красную армию в Будапеште встречали не цветами. Собственно, и цветов не было: многие здания разрушены, жители попрятались. Количество спасенных евреев составило от 120 до 140 тысяч — население не самого маленького европейского города.

На торжествах по случаю 70-летнего юбилея освобождения гетто раввин Роберт Фрелих сказал: «Мы выполняем два завета истории — помнить и не забывать. Мы не забываем все те ужасы, мучения, бесчеловечность, которые были совершены против нас, но помним мы и наших друзей, тех, кто появился у ворот гетто в форме Красной армии и вернул нам жизнь…Сегодня мы вспоминаем именно тот момент, когда рухнула стена и в январский холод просочилось лето».

Дата публикации: 6 марта 2015