Гейнц Гудериан принимает рапорт командира одной из танковых частей

Разгром Юго-Западного фронта под Киевом в сентябре 1941 года стал крупнейшим поражением в истории Красной армии. Но эта катастрофа стала одновременно и стратегической победой, поскольку ценой неимоверных жертв советские войска вбили последний гвоздь в гроб операции «Барбаросса».

Утописты из вермахта

Тезис этот на первый взгляд звучит, мягко говоря, спорно. И в школах, и в институтах на уроках и лекциях по истории нам упорно вдалбливали в головы следующее: летом 1941 года Красная армия не смогла остановить противника, несмотря на стойкость частей, бойцов и командиров. В конце июня на Западной Украине произошло крупное встречное танковое сражение, которое не позволило противнику незамедлительно прорваться к Киеву, но в целом приграничные сражения Красная армия проиграла.

С одной стороны, это может показаться верным — немцы наступают, наши отступают. Но почему-то ситуация не рассматривается с точки зрения выполнения поставленных задач. Итак, директива № 21, более известная как план «Барбаросса». Цитата: «I. Общий замысел. Главные силы русских сухопутных войск в Западной России необходимо уничтожить смелыми действиями проникающих далеко на вражескую территорию танковых клиньев, не допуская отвода боеспособных войск противника вглубь страны. Посредством быстрого продвижения наших войск нужно выйти на линию, из-за которой русские ВВС не смогут осуществлять налеты на объекты на территории Германского рейха. Конечная цель операции — создание щита, разделяющего азиатскую и европейскую части России на главной линии Волга — Архангельск. В этом случае объекты последнего промышленного региона, который останется в распоряжении русских, Урала, могут быть в случае необходимости уничтожены люфтваффе. В ходе этой операции русский Балтийский флот будет быстро лишен своих баз и, соответственно, не сможет далее принимать участия в боевых действиях. Эффективное вмешательство русских ВВС должно быть предотвращено с самого начала операции путем мощных атак против них».

Теперь взглянем в другой раздел директивы: «III. Проведение операций. В районе предстоящих боевых действий, разделенном Припятскими болотами на южный и северный участки, основной упор должен быть сделан на северный участок. Здесь должны будут действовать две группы армий. Южной из этих групп — в центре общего фронта — ставится задача прорыва наиболее мощными танковыми и моторизованными соединениями из района Варшавы и к северу от нее на территорию Белоруссии и уничтожения дислоцированных там сил противника. Так, сильным подвижным частям должны быть созданы условия для поворота на север. Здесь в тесном взаимодействии с северной группой армий, наступающей с территории Восточной Пруссии на Ленинградском направлении, немецким войскам предстоит уничтожить силы противника в Прибалтийском регионе. Только после достижения вышеизложенных целей, за которым предстоит захват Ленинграда и Кронштадта, следует продолжить наступательные операции по овладению важнейшими линиями коммуникаций и ключевыми оборонительными узлами на пути к Москве. Только неожиданно быстрое крушение сопротивления русских может послужить оправданием попытки достигнуть двух главных целей одновременно… Группа армий, развернутая к югу от Припятских болот и действующая из района Люблина, должна будет сконцентрировать главные усилия на продвижении к Киеву, чтобы ее сильные танковые соединения вышли во фланг и в тыл русским войскам, смяв их и окружив до отхода к Днепру…»

Ни один, повторяю, ни один из пунктов плана «Барбаросса» не был выполнен! К тому же не совсем понятно, чем руководствовались разработчики этого плана: не думаю, что корпевшая над ним группа старших офицеров вермахта состояла из полных идиотов, и тем не менее причины провал плана «Барбаросса» заложены в нем самом.

Поясню: даже если представить, что первым ударом вермахт полностью, до последнего солдата, уничтожает приграничные силы Красной армии, что в принципе невозможно, остаются подразделения, постоянно дислоцирующиеся во внутренних военных округах, плюс к этому войска НКВД, пожалуй самые боеспособные части. Помимо этого, происходит формирование в незатронутых войной районах Советского Союза свежих дивизий. Учитывая все эти факторы, становится понятно, что у Гитлера не было шансов ни при каком раскладе!

Смерть Кощея таилась в Киеве

Если внимательно посмотреть на карту боевых действий, то видно, что к 10 сентября 1941 линия фронта представляла собой практически прямую линию от Балтийского до Черного моря с одним глубоким выступом в сторону наступающей немецкой армии в районе Киева. Здесь-то и таилась смерть Кощеева. С одной стороны, возникал позиционный тупик, хорошо известный еще по Первой мировой войне; то есть сила ударной наступательной группировки нивелировалась стойкостью и хорошей подготовкой обороняющихся плюс наличием у них резервов.

И именно в этот момент происходит событие, сыгравшее свою роковую роль во всей Восточной кампании вермахта! А событие это называется «окружение киевской группировки советских войск».

Спустя всего 15 дней после начала войны части 2-й танковой группы под командованием Гейнца Гудериана форсировали Днепр (согласно плану «Барбаросса», советские войска должны были быть уже уничтожены) и нацелились на Москву.

Гудериан считал, что столицу Советского Союза следует брать с ходу, но его не поддержали. В начале сентября танковая группа Гудериана, переброшенная на усиление группы армий «Юг», участвовала в операции по окружению Киева, в районе которого оборонялись четыре советские армии. Танковый клин 2-й армии наступал на город Нежин, идя на соединение с танковыми войсками генерал-полковника Эвальда фон Клейста. Однако блестящего танкового блицкрига под Киевом не получилось, и немцы добились здесь лишь большого тактического успеха, что задержало их наступление на Москву. А это был стратегический просчет. Каковы его причины? В том, что к сентябрю 1941 года вермахт, несмотря на все свои успехи, попал в цуцванг! Если оперировать шахматными терминами, то это положение, когда любой ход ведет к проигрышу!

В самом деле — если танковая группа Гудериана двигается на Москву, не отвлекаясь на арьергардные бои, то у нее есть теоретический шанс взять советскую столицу с ходу, но с правого фланга будет нависать киевская группировка советских войск, а слева — стоящие на валдайских высотах войска Северо-Западного фронта.

В результате бросок Гудериана к Москве мог привести к срезанию ударного клина под основание, и в котле тогда оказалась бы вся 2-я танковая группа!

Совещание в Борисове

4 августа 1941 года в белорусском городе Борисове, где находился штаб группы армий «Центр», происходило совещание с участием Гитлера. Присутствовали: Гитлер, полковник Шмундт (главный адъютант фюрера), фельдмаршал фон Бок (командующий группой армий «Центр»), генерал-полковник Гот (командующий 3-й танковой группой) и генерал-полковник Гудериан (командующий 2-й танковой группой), а также представитель ОКХ (главнокомандования сухопутных сил вермахта) начальник оперативного отдела полковник Хойзингер.

Каждому участнику совещания предоставили возможность по очереди изложить свою точку зрения таким образом, что никто не знал, о чем говорил предыдущий участник. Все генералы группы армий «Центр» единодушно высказались за то, чтобы продолжать наступление на Москву, имеющее решающее значение. Гот сказал, что его танковая группа может начать наступление не раньше 20 августа. Гудериан заявил, что будет готов к 15 августа.

Затем в присутствии всех участников совещания выступил Гитлер. Он высказался в том духе, что теперь его первой целью является Ленинградский промышленный район. Вопрос о том, наступать ли затем на Москву или на Украину, висел в воздухе. Сам Гитлер был склонен начать с наступления на Украину, ибо на текущий момент группа армий «Юг» также добилась определенных успехов. Кроме того, он полагал, что сырьевые и продовольственные ресурсы Украины крайне необходимы для дальнейшего ведения войны и что, наконец, наступление на Украину даст ему возможность выбить из рук русских Крым, который, по мнению Гитлера, являлся «авианосцем Советского Союза, с которого можно было бомбить нефтепромыслы Румынии».

К началу зимы фюрер надеялся овладеть Москвой и Харьковом. Окончательное же решение в этот день не было принято. В дальнейшем Гудериан продолжал настаивать на немедленном броске к Москве. Однако тут же подчеркивал необходимость замены моторов, которые очень быстро изнашивались из-за невиданной пыли, а также требовал компенсировать уничтоженные и вышедшие из строя танки. После некоторого колебания Гитлер обещал выделить на весь Восточный фронт 300 танковых моторов — количество, которое Гудериана нисколько не могло удовлетворить. В получении новых танков было вообще отказано, так как фюрер предназначал все новые танки для новых танковых соединений, формирующихся в Германии.

При обсуждении этого вопроса Гудериан указал Гитлеру на то обстоятельство, что русские имеют большое превосходство в танках, которое при равных потерях будет только увеличиваться. У Гитлера тогда вырвалась фраза: «Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков, которое приводилось в вашей книге; я бы, пожалуй, не начинал эту войну». Здесь имеется в виду книга Гудериана «Внимание, танки!», выпущенная в 1937 году, где он указывал, что в тот период в России насчитывалось 10 тысяч танков, однако начальник Генерального штаба Бек считал такую цифру явно завышенной. Как вспоминал сам Гудериан: «Мне стоило большого труда добиться разрешения на опубликование этих цифр, хотя в действительности имеющиеся в моем распоряжении сведения говорили о том, что у русских имелось тогда 17 тысяч танков, и я сам с чрезвычайной осторожностью подходил к опубликованию имевшихся сведений. Перед лицом надвигающейся опасности нельзя придерживаться политики страуса; однако Гитлер и его наиболее авторитетные политические, экономические и военные советники постоянно придерживались такой политической линии. Такая политика насильственного закрытия глаз перед суровой действительностью привела к катастрофическим результатам…»

Начальник Генерального штаба Красной армии Георгий Жуков позднее писал в своих мемуарах, что еще до начала киевского сражения докладывал Сталину о необходимости отвода войск из излучины Днепра, однако был смещен с должности и к моменту начала сражения заменен на посту начальника Генштаба Борисом Шапошниковым.

Изложенная им причина подобной кадровой перестановки весьма сомнительна, поскольку в день, когда якобы состоялось его объяснение с Верховным, Георгий Константинович, если верить журналу учета посетителей, не переступал дверь сталинского кабинета.

Тем не менее, даже если легендарный полководец ничего не приукрасил в своих «Воспоминаниях и размышлениях», он, ратуя за оставление Киева, расписывался в отсутствии стратегического мышления. Сталин прекрасно понимал, что любое отвлечение немецких сил от московского направления ведет к срыву всего плана «Барбаросса». Ведь германская армия физически не успевала до осенней распутицы и наступления холодов выйти к столице Советского Союза. Безусловно, оставление в киевском «котле» десятков тысяч солдат было сродни кровавому жертвоприношению. Но вот являлась ли эта жертва бессмысленной? Ведь в той ситуации советское верховное командование было вынуждено разменивать время на территорию.

Просмотрим данные из дневника начальника Генерального штаба вермахта генерала Гальдера: «Потери в Польше — 16,5 тыс., во Франции — 23 тыс., к 30 июля 1941 года на советском фронте — 320 тыс., или 10% всего личного состава, к 13 ноября 1941 года (то есть до наступления Красной армии под Москвой) — 700 тыс., или 20%».

Из воспоминаний генерал-полковника (позднее — фельдмаршала) фон Клейста: «Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои. Там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемыми. Они всегда пытались прорваться на восток... Наше окружение русских редко бывало успешным. Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость...»

Небезынтересен тот факт, что первоначально на стороне немецкой армии «играла» погода! Следует отдать должное командованию вермахта — время нападения было выбрано почти идеально: летом 1941 года в западных областях СССР погода стояла очень теплая и сухая. Опорные пункты советской обороны располагались в дефиле, то есть между болотами, что обеспечивало их естественную защиту с флангов. Но из-за высокой температуры и минимума осадков болота пересохли, и вермахт просто обошел укрепрайоны, взяв их в кольцо и довольно быстро уничтожив. Но начиная с осени погода была уже союзником Красной армии, что впоследствии и проявилось во время Московской битвы.

«Подарки» ленд-лиза

Могут возразить, что был еще 1942 год, когда 6-я армия Паулюса дошла до Волги и немцы подняли над Эльбрусом нацистское знамя, но не стоит забывать, что на Германию работала вся Европа, а помощь союзников была настолько незначительной, что без нее вполне можно было обойтись. Иногда говорится о том, что ленд-лиз помог выстоять Советскому Союзу во время битвы за Москву. Но только 1 октября 1941 года был подписан Московский протокол о снабжении Советского Союза до конца июня 1942 года. В конце месяца, 30 октября, Рузвельт сообщил Сталину, что американские поставки будут осуществляться под беспроцентный заем на сумму 1 миллиард долларов с оплатой в течение десятилетия начиная с шестого года после окончания войны. Впоследствии были подписаны еще три протокола — Вашингтонский, Лондонский и Оттавский.

Официально ленд-лизовские поставки были приостановлены 12 мая 1945 года. С этого момента и вплоть до перехода Красной армией маньчжурской границы поставки осуществлялись уже по «специальной программе 17 октября», то есть платно.

К слову, в разгар Сталинградской битвы поставки и вовсе были прекращены. Поводом стал почти полный разгром легендарного конвоя PQ-17, брошенного собственным охранением.

И еще о ленд-лизе. В соответствии с советско-американским соглашением о поставках по ленд-лизу от 11 июня 1942 года (в действительности же поставки были начаты еще в ноябре 1941-го) Советский Союз поставил в Соединенные Штаты Америки 300 тысяч тонн хромовой руды, 32 тысячи тонн марганцевой руды, большое количество платины, золота, леса. Так что платил Советский Союз за поставки по ленд-лизу, и платил исправно, хотя и нелегко было. Однако когда об этом начинаешь говорить, «демократы» от Истории начинают уводить разговор в сторону, стремясь перенести центр тяжести своих обвинений на тему незавершенности оплаты по этим поставкам, причем опять-таки начинают с попыток укорить СССР и лично Сталина за то, что-де ничего не заплатили за ленд-лиз. Но и здесь не срастается. Ведь даже американцы открыто признают, что поставки оплачивались золотом, причем сразу, а первые корабли с советским золотом ушли в США еще в конце 1941 года. Тогда «демократы-историки» начинают обвинять СССР в мелочности и нежелании заплатить какие-то «несчастные оставшиеся», по их мнению, 700 с лишним миллионов долларов.

Когда начинают считать военные грузы и поставки, то почему-то не учитывают потери при их доставке. Между тем из 12 366 танков, отправленных в СССР, до места назначения добралось 10 864. На дне Атлантического океана до сих пор лежит 443 легких и 1058 средних танков. К сведению, за время Великой Отечественной в СССР было произведено 14 694 легких танков.

До советских портов дошло всего 1260 легких ленд-лизовских танков, причем почти все они, как и недошедшие 443, были покупные. Начиная с 1942 года на Восточном фронте вермахт и Красная армия боевые машины данного типа использовали уже по инерции. В танковых сражениях, что называется, «стенка на стенку» особой надобности в них не было. Что касается средних танков, то американцы, британцы и канадцы поставили нам 10 662 боевые машины, из которых благополучно добралось до СССР 9604. На отечественных заводах было выпущено 54 713. Тяжелых танков в СССР было поставлено… всего 1 (один). Единственный М-26 «Першинг» мы купили для испытаний. Его и сегодня можно увидеть в экспозиции музея в Кубинке. Советская промышленность за время войны выпустила 7841 тяжелый танк. Так что и без заокеанской помощи свернули бы шею нацистской гадине.

Кровавая цена

И в заключение, возвращаясь к нашей победе-катастрофе в сентябре 1941 года, хочу сказать, что сдача Киевского укрепрайона дорого обошлась Красной армии: На 1 сентября в составе Юго-Западного фронта, без фронтовых резервов, запасных частей и тылов, насчитывалось 752–760 тысяч человек, 3923 орудия и миномета, 114 танков и 167 боевых самолетов. К моменту окружения в «котле» оказались 452,7 тыс. человек, 2642 орудия, 1225 минометов, 64 танка. По немецким данным, под Киевом к 24 сентября было взято в плен 665 тыс. человек. По данным, опубликованным в 1993 году Генеральным штабом Вооруженных сил РФ, советские потери составили свыше 700 тысяч человек, из них 627,8 тыс. безвозвратно. Но с другой стороны, отвлечение 2-й танковой группы вермахта с центрального направления на юг серьезно замедлило продвижение группы армий «Центр» и позволило советскому командованию подготовиться к обороне Москвы.

И вот мнение, так сказать, противной стороны — выводы, сделанные командованием группы армий «Юг»: «Силы, которые нам противостоят, являются по большей части решительной массой, которая в упорстве ведения войны представляет собой нечто совершенно новое по сравнению с нашими бывшими противниками. Мы вынуждены признать, что Красная армия является очень серьезным противником… Русская пехота проявила неслыханное упорство прежде всего в обороне стационарных укрепленных сооружений. Даже в случае падения всех соседних сооружений некоторые доты, призываемые сдаться, держались до последнего человека».

Генерал Гюнтер Блюментрит, в 1941 году начальник штаба 4-й армии: «Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя. Но следует сказать, что и немецкая армия продемонстрировала высокую моральную стойкость в преодолении всех бедствий и опасностей, обрушившихся на нее».

Фельдмаршал фон Браухич: «Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьезный противник».

Без купленной страшной ценой стратегической победы под Киевом в сентябре 1941 года не было бы ни поражения вермахта под Москвой, ни сталинградского «котла»! Вечная память Героям, стоявшим до последнего!

Дата публикации: 5 марта 2015