Альфред Нобель

Исстари мыловары получали в немалых объемах, как отход основного производства, маслянистую прозрачную жидкость – глицерин. Особого интереса у химиков это вещество не вызывало, до тех пор пока в 1846 году итальянский исследователь Асканио Собреро, воздействовав на глицерин азотной кислотой, не получил нитроглицерин – продукт, обладавший чудовищной взрывной силой, многократно превосходивший по этому показателю порох.

Свое открытие Собреро сделал, работая в парижской лаборатории одного из крупнейших химиков того времени, французского ученого Теофиля Жюля Пелуза, который, в свою очередь, являлся учеником знаменитого Гей-Люссака. Собреро опубликовал результаты своих опытов, но в последующем предпочел изучать нитроглицерин как лекарственное вещество, расширявшее артерии при стенокардии.  Однако нашлось немало других химиков, которых нитроглицерин заинтересовал именно в качестве «разрывного масла».

ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЙ

На дворе стоял «век девятнадцатый, железный», остро нуждавшийся в мощной взрывчатке нового типа. На всех континентах строились железные дороги, дамбы и плотины, углублялись гавани, прокладывались каналы и тоннели. Стремительно развивалась горнорудная промышленность. Эти работы требовали перемещения громадных объемов грунта, в том числе скального.  Применявшийся прежде для «мирных взрывов» порох был малоэффективным, неудобным в обращении.

Понятно, что более мощная взрывчатка была бы обеспечена и военными заказами. Но не все так просто! Быстро выяснилось, что нитроглицерин обладает своенравным, непредсказуемым, опасным характером. В отличие от пороха, он взрывался от сильной тряски, от резкого удара, от воздействия солнечных лучей, от малейшей небрежности в процессе его получения.  Было ясно, что, прежде чем применять это вещество на практике в широких масштабах, его следовало укротить.  Именно в этом направлении исследователи всего мира вели упорный поиск.

В России с нитроглицерином работали Николай Николаевич Зинин – химик-органик, профессор, а также его помощник, молодой военный инженер Василий Петрушевский. По законам Российской империи частные лица не имели права производить либо использовать в личных целях взрывчатые вещества.  Эксперименты Зинина и Петрушевского, финансируемые военным ведомством, были строго засекречены.

МОЛОДОЕ ДАРОВАНИЕ

Лет за девять до открытия нитроглицерина на берегах Невы появился шведский изобретатель-самоучка Эммануэль Нобель. Еще недавно на родине у него был свой прибыльный бизнес. Но экономический кризис и прочие беды привели дело к банкротству. И тогда швед отправился на поиски счастья в Россию.

По другим сведениям, господин Нобель попросту бежал от кредиторов, причем так поспешно, что вынужден был оставить в Стокгольме свою семью: жену и троих сыновей – Роберта, Людвига и Альфреда. На берегах Невы мигрант все же сумел разбогатеть, хотя и не сразу.

Успех пришел после того, как Эммануэль Нобель предложил морскому министерству ударные морские мины собственной конструкции. Получив крупный кредит, а за ним и второй, швед с умом распорядился этими средствами, основав прибыльное предприятие. Он расплатился по всем долгам и в 1842 году вызвал в Петербург семью.

Сыновья уже подросли, но отдавать их в школу отец не спешил. Самоучка, добившийся всего собственным трудом, он считал, что, располагая материальными возможностями (а таковые теперь у него имелись), детям следует дать качественное домашнее образование, а в дальнейшем они должны учиться у лучших специалистов в избранной отрасли, и никаких университетов! Притом что все мальчики, в отличие от отца, увы, отличались слабым здоровьем.

Следуя этому правилу, учителем химии к любознательному Альфреду отец пригласил не студента-репетитора, а известного профессора Зинина! Именно от него, химика-органика, Альфред многое узнал о загадочных свойствах нитроглицерина, что, по сути, предопределило его путь инженера-изобретателя. Едва Альфреду исполнилось шестнадцать, как отец отправил его «на стажировку» – в двухлетнее путешествие по Западной Европе и Америке. Перед юношей ставилась задача не только повидать мир, но и главным образом закрепить полученные в Петербурге уроки на практике.

Сын не обманул надежд отца: проведя значительную часть поездки в Париже, он посещал не увеселительные заведения, а лабораторию Теофиля Жюля Пелуза.

Мэтр, который в свое время первым определил химическое строение глицерина, был еще и консультантом управления порохов и селитр Франции и проводил эксперименты с нитроглицерином. Так что в Париже Альфред узнал много полезного для себя.

КАПРИЗЫ ФОРТУНЫ

В Петербург путешественник вернулся незадолго до начала Крымской войны. Созданная отцом компания «Нобель и сыновья» процветала, получив очередной крупный заказ на выпуск морских мин. Ударные мины Нобеля, как и гальванические мины академика Якоби, устанавливались в балтийских водах для защиты Кронштадта, а затем и Ораниенбаума от возможного нападения англо-французского флота. Сыновья активно помогали отцу, и это дало все основания биографам Альфреда Нобеля писать позднее, что тот «еще в юности понюхал пороха».

Альфред не мог, конечно, знать, что именно в этот период его учитель Зинин и военный инженер Петрушевский практически полностью переключились на эксперименты с нитроглицерином, пытаясь усилить им взрывную силу артиллерийских снарядов. Испытания, однако, проходили тяжело, и, отчаявшись добиться результата, Зинин охладел к идее использования «разрывного масла» в артиллерии. Однако, как и Петрушевский, он продолжал опыты с капризным веществом.

Между тем в 1854 году британская эскадра все же попыталась прорваться к Петербургу, но, когда один из кораблей подорвался на мине Нобеля, повернула обратно.

Незадолго до этого одиннадцать российских военных судов были оснащены паровыми машинами, изготовленными на предприятиях Эммануэля Нобеля. Николай I наградил шведа императорской золотой медалью – «За усердие и развитие русской промышленности». Подобной чести иностранцы удостаивались чрезвычайно редко.

Между тем ход Крымской войны складывался для России неудачно. Бесславный мир последовал вскоре после нежданной кончины императора Николая Павловича. Государственная казна была пуста; новое правительство расторгло большинство военных контрактов.

Нобель-старший пытался перейти на выпуск мирной технической продукции, но избежать банкротства не удалось. И он снова остался почти нищим, как и два десятка лет назад, когда впервые приехал в Россию на последние гроши. В 1859 году отец вместе с женой и младшим, 15-летним сыном Эмилем, родившимся уже в Петербурге, вернулся в Швецию, поселившись на ферме, неподалеку от Стокгольма. Все три старших сына предпочли остаться в России. Никаких серьезных капиталов у них не было (перед отъездом отец вручил каждому по 2 тысячи рублей), зато имелись деловые знакомства, наработанные связи, а главное – честное имя, позволявшее брать крупные кредиты у частных лиц под смелые инженерные идеи… Как показало время, сыновья сделали правильный выбор.

Роберт и Людвиг стали основателями русской нефтедобывающей и нефтехимической промышленности, богатейшими людьми империи. Об Альфреде – разговор отдельный.

НЮАНСЫ ТВОРЧЕСКОГО ОБЩЕНИЯ

У него появилась наконец-то возможность вплотную заняться загадками нитроглицерина. С его точки зрения, таких загадок было три: как получать «разрывное масло» не в лабораторных, а в промышленных объемах, как сделать это вещество безопасным, как управлять взрывом нитроглицеринового заряда любой мощности?

В этот период Альфред часто встречался со своим учителем, а вдобавок и соседом по даче Зининым, удостоенным уже академического звания.  Знаменитый химик всячески поддерживал стремление своего талантливого ученика найти способ укрощения опасного вещества. На участке Зинина имелась постройка, оборудованная для лабораторных опытов. Учитель и ученик нередко беседовали здесь, ставили эксперименты.

Не выдавая Альфреду никаких военных секретов, Зинин тем не менее ознакомил того с научной частью своих исследований по нитроглицерину. В частности, сообщил о том температурном диапазоне, в пределах которого вещество ведет себя «спокойно». Впоследствии эти данные весьма пригодились Альфреду Нобелю.

В этот же период продолжались контакты шведа с Петрушевским, который также не оставлял попыток проникнуть в тайны нитроглицерина. В начале 1860-х годов военный инженер впервые получил «разрывное масло» в крупных объемах.

Однажды он поделился с Нобелем своей догадкой о том, что самопроизвольные взрывы нитроглицерина могут быть вызваны выделяющимися кислотными соединениями и для того, чтобы нейтрализовать их, следует смешать «разрывное масло» с подходящим пористым веществом.

Эта мысль тоже не была забыта Нобелем. Но пока его занимали более неотложные, практические вопросы. Не без поддержки своих русских друзей-химиков Нобель сумел заинтересовать Главное инженерное управление идеей усилить нитроглицерином пороховой заряд и получил для своих опытов две тысячи рублей и три пуда пушечного пороха.

Но очень скоро швед понял, что взялся за неблагодарное дело. Работы со взрывчатыми веществами в России были засекречены, нечего было и думать о том, чтобы оформить по этой части патентные заявки. А Нобелю хотелось полной деловой самостоятельности, притом что у него уже возникла в общем виде перспективная идея детонатора и хоронить ее под грифом секретности он не собирался.

Делать нечего, и Альфред поехал на родину, к отцу, который вместе с Эмилем понемногу экспериментировал на своей ферме с порохом и нитроглицерином.

ТРАГЕДИЯ НА «ДОМАШНЕЙ ФАБРИКЕ»

Осенью 1863 года Альфред Нобель подал в Швеции патентную заявку на пороховой заряд, усиленный нитроглицерином, а также на первый вариант своего детонатора. Но шведский патент значил в Европе не больше, чем простая бумажка. Поэтому Альфред сразу же совершил деловую поездку по тем странам, где могли заинтересоваться его изобретениями, и подал аналогичные заявки.

В Париже он встретился с известными финансистами братьями Перейр, которые предоставили ему ссуду в размере 100 тысяч франков. С этими деньгами он вернулся в Швецию и снял недалеко от Стокгольма полуразрушенный дом, перестроив его в небольшую фабрику по производству нитроглицерина. В технологическом цикле он применил новое свое изобретение – инжектор-смеситель, который существенно снижал вероятность самопроизвольного взрыва получаемой жидкости. Его лаборанты сидели на одноногих табуретках, дабы не задремать во время работы и не выпустить из-под контроля течение химической реакции.

Увы, все эти меры предосторожности не помогли.

3 сентября 1864 года на фабрике взорвались 100 килограммов нитроглицерина. Погибли Эмиль и еще трое рабочих, сам Альфред чудом остался жив, здание было разрушено, как и все оборудование. А еще через две недели отца разбил паралич, и последние восемь лет своей жизни он был прикован к постели.

Но воля Альфреда не была сломлена. Он сумел доказать, что взрыв произошел по неосторожности. Шведские власти разрешили ему продолжить работу, но только вне черты города. Что ж, изобретатель перебрался на баржу, поставленную посреди озера Меларен. Однако на создание нового производства требовались значительные средства, которых у Альфреда уже не было.

И тут на помощь пришла родная тетушка. Она познакомила племянника с богатым шведским торговцем Смитом, которого изобретатель сумел увлечь своими наработками.

Благодаря капиталам Смита была создана крупная шведская компания «Нитроглицерин АБ» – первое в мире предприятие, занимавшееся промышленным производством «разрывного масла». На очередные испытания пригласили шведского кронпринца Оскара II, а также группу военных.

В скважину глубиной 4 метра заложили заряд. Грянул взрыв, который снес на глазах изумленных зрителей целый холм! Лучшей рекламы для взрывчатого вещества было не придумать.

Неутомимый Альфред Нобель принялся ковать железо, пока горячо. Он ездил по европейским странам, убеждал, агитировал, приводил аргументы в пользу нитроглицерина.

Далеко не везде его встречали с распростертыми объятиями. Во Франции Нобель столкнулся с мощным сопротивлением производителей пороха и был вынужден временно отступить. Зато в Гамбурге ему удалось найти инвесторов и организовать свою первую зарубежную фирму. Стремясь быстрее закрепить успех, Альфред Нобель шел на компромиссы, соглашаясь на создание совместных предприятий, в которых его доля не превышала 20–30 процентов. Заводы по производству нитроглицерина закладывались в различных странах мира.

УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОГО

Но почивать на лаврах было еще рано. В середине 1860-х нитроглицерин снова напомнил о своей непредсказуемости. Одна за другой происходили трагедии, причем в различных точках планеты, что не могло быть цепочкой случайностей. В начале 1865 года взорвался новый завод в Норвегии, в апреле – судно с грузом нитроглицерина в панамском порту, затем склад в Сиднее, заводы в Германии и США... Гибли люди, общественность била тревогу, пороховое лобби нагнетало истерию. Реальные факты дополнялись лавиной самых фантастических слухов.

Детально изучив все ЧП, Альфред Нобель доказал, что они связаны исключительно с нарушением правил техники безопасности, и ужесточил их на своих предприятиях, после чего взрывы прекратились. Но его уже мало кто слушал.

Правительства разных стран одно за другим вводили запреты и ограничения как на производство и использование самого нитроглицерина, так и веществ, его содержавших.

В Англии резко повысили налоги на «разрывное масло», в результате его использование стало нерентабельным. Дело шло к полному краху с таким трудом созданной нитроглицериновой империи. Требовалось предпринять нечто неординарное, чтобы переломить негативную тенденцию. Вот тут-то и пригодилась взятая на заметку идея Петрушевского.

Экспериментальным путем Альфред Нобель принялся искать пористое вещество, которое, будучи пропитано нитроглицерином, нейтрализовало бы его опасные свойства. Изобретатель перепробовал множество вариантов: опилки, кирпичную пыль, цемент, уголь, измельченную бумагу, вату… Но все было не то.

Едва ли не в последнюю очередь он обратил внимание на кизельгур. Другие названия этого пористого вещества – трепел, диатомит, инфузорная земля, горная мука. Доступный и дешевый кизельгур, который устилает дно едва ли не любого озера, использовался на предприятиях Нобеля при упаковке стеклянных емкостей с нитроглицерином.

И вот оказалось, что именно кизельгур – идеальный нейтрализатор!

Образовавшийся продукт внешне походил на свежий торф. Изобретатель назвал его динамитом от греческого слова «сила». Правда, динамит значительно уступал по своей взрывной силе нитроглицерину, зато в пять раз превосходил по этому показателю порох.

Но самое главное, динамит оказался безопасным при транспортировке, эксплуатации и хранении. Его можно было легко резать на куски, трясти, бросать – самопроизвольный взрыв исключался полностью.

7 мая 1867 года Альфред Нобель запатентовал динамит в Англии, осенью – в Швеции, а затем и в других странах.

Оказалось, однако, что общественное мнение не готово принять на веру новое открытие Нобеля. Возникли подозрения, спровоцированные пороховыми королями, что Нобель хитрит, пытаясь сбыть под маркой динамита все тот же скандальный нитроглицерин. Пришлось Нобелю снова преображаться в рекламного агента.

Он ездил по европейским столицам, встречался с потенциальными заказчиками, убеждал, доказывал, проводил демонстрационные взрывы… Постепенно предубеждение против динамита было рассеяно.

Те из заказчиков, кто хоть раз применил его на практике, уже и слышать не желали о других взрывчатых веществах. Динамит начал свое победное шествие по планете, а его создателя, который при всей своей внешней меланхолии проявил несгибаемую волю и веру в успех, стали именовать «королем динамита», «господином динамитом».

«РУССКИЙ ДИНАМИТ»

В то время, когда Нобель только еще искал подходящий нейтрализатор для нитроглицерина, военный инженер Петрушевский продолжал, и довольно успешно, свои опыты в России с тем же веществом. Но вскоре случилась беда.

17 июля 1866 году в Петергофе на режимном заводе взорвались 20 пудов нитроглицерина, были многочисленные жертвы, после чего в добрых русских традициях дальнейшее производство «разрывного масла» оказалось под запретом.

Если Нобелю после трагедии на «домашней фабрике» под Стокгольмом удалось почти сразу же продолжить работу, то Петрушевский был лишен самой такой возможности «из высших соображений», хотя причины обоих взрывов носили общие черты.

Пытаясь обуздать нитроглицерин, военный инженер все же реализовал свою давнюю идею, смешав «разрывное масло» с магнезией. Получилось порошкообразное вещество, которое можно было транспортировать в мешках, не опасаясь самопроизвольного взрыва. Эта взрывчатка, полученная в 1868 году и названная позднее «русским динамитом», ограниченно, хотя и успешно применялась в России для подземных и даже подводных работ.

Но если об открытии Нобеля почти сразу же узнал весь мир, то об исследованиях Петрушевского, ввиду режима секретности, знали лишь те, «кому положено». Мешки с «русским динамитом» были складированы в подвалах Кронштадта, где они пролежали без движения 12 лет. Работы Петрушевского по созданию «русского динамита» были рассекречены лишь в 1881 году, но к этому времени нитроглицерином он давно уже не занимался.

Правда, заслуги военного инженера все же были отмечены властями. По ходатайству Главного инженерного управления, в котором отмечалось, что Петрушевский первым изготовил нитроглицерин в значительных количествах и первым применил его для взрывов, изобретатель единовременно получил 3 тысячи рублей наградных, а также пожизненную пенсию в размере 1 тысячи рублей. Но это было слабым утешением.

Василий Фомич Петрушевский, создатель «русского динамита», дослужился до чина генерал-лейтенанта, занимал ответственные должности, почти до дня смерти руководил вопросами военной электротехники в Главном артиллерийском управлении. Умер Петрушевский в 1891 году.

НЕЛЕГКАЯ УЧАСТЬ «КОРОЛЯ»

Альфред Нобель продолжал совершенствовать свое детище. Он создал еще несколько модификаций динамита, в том числе знаменитый «гремучий студень». В последние годы жизни работал с бездымным порохом, создав баллистит. На счету Нобеля множество разных изобретений, не имевших ни малейшего касательства к взрывчатым веществам. В их числе водомер, барометр, холодильный агрегат, газовая горелка, автоматический тормоз, новый паровой котел и многое другое. Однако в историю инженерной мысли и практики Альфред Нобель вошел прежде всего как создатель динамита.

Надо напомнить и о том, что при жизни Нобеля в области взрывчатых веществ работали и другие крупные ученые и специалисты. В пылу конкурентной борьбы некоторые из них не стеснялись предъявлять «королю динамита» претензии по части приоритета в подаче той или иной заявки. Судебные процессы, в которые втягивали Нобеля, не всегда заканчивались в его пользу. Во Франции его фактически обвинили в шпионаже в пользу Италии, так что «королю» пришлось срочно покинуть Париж и поручить ведение дел доверенному лицу. Не раз он становился жертвой провокаций, интриг, травли. Все это происходило на фоне ухудшавшегося здоровья Нобеля. «Разве не ирония судьбы, – с грустью сетовал он, – что доктора прописали мне принимать нитроглицерин!»

Динамит одолел нитроглицерин, но и сам вскоре был потеснен тротилом. В наши дни в общей массе взрывчатых веществ, используемых при мирных взрывах, доля динамита не превышает двух процентов. Зато до сих пор применяется придуманный Нобелем так называемый детонатор № 8. Многие эксперты считают, что именно он, а не динамит является самым важным изобретением шведского самородка.

Существует мнение, что если бы работы Василия Петрушевского не тормозились маловразумительным режимом секретности, если бы изобретатель имел дополнительный стимул в виде патента, то мир никогда не узнал бы о Нобелевской премии. Но это уже сослагательное наклонение.

Дата публикации: 18 июня 2016