Коко Шанель, Вальтер Шелленберг

Большинство знакомых называли ее почти фамильярно — Коко. Но что они знали о ней? Лишь то, что было выставлено на всеобщее обозрение, то есть, по существу, выдуманную ею самой легенду, миф, талантливо собранный по деталям имидж…

Она любила повторять: «Жизнь живого существа — всегда загадка» — и, в полном соответствии с этим постулатом, лепила свою судьбу, преподнося журналистам детали, ставшие впоследствии ее официальной биографией. Поэтому, когда в самом начале войны Шанель отважилась противопоставить коричневой беспросветности наци свою новую коллекцию одежды в сине-бело-красных цветах Франции, газетчики дружно воспели ее патриотизм и, захлебываясь восторженными эпитетами, живописали портрет женщины, отважившейся на серьезный риск.

Чуть позже, когда Коко закрыла Дом моды, о ней говорили разное, никто ничего толком не знал. Лишь рассекреченные через полвека после войны архивы английской разведки пролили свет на тогдашнюю ее деятельность. Правда, этот свет оказался тоже весьма относительным…

Любовь нечаянно нагрянет

Известно, что в 1940 году, в 57-летнем возрасте, Коко снова — в который уже раз! — влюбилась. Избранником стал атташе германского посольства Ганс Гюнтер фон Динклаге. О том, что новый возлюбленный был на 15 лет ее моложе, французы судачить не стали — Шанель эпатировала публику уже столько лет, что тема казалась не заслуживающей внимания. Национальность фон Динклаге также не вменялась Коко в вину. Во-первых, связь свою влюбленные не афишировали, встречались исключительно в ее салоне над магазином на рю Камбон, разговаривали исключительно по-английски, да к тому же Ганс Гюнтер всегда приезжал на свидания в штатском. А во-вторых, Коко настойчиво повторяла знакомым, что Динклаге — ее последний женский шанс, поэтому знающие толк в любви французы понимали: не использовать его просто невозможно. Поговаривали, правда, будто бы мадам привлекало еще и служебное положение любовника, так как через него оказывалось возможно вернуть эксклюзивные права собственности на духи «Шанель № 5», которые Коко перед самой войной неосмотрительно продала фирме братьев Вертхаймеров. Возможно, так и обстояло, но стремление продолжить суперуспешный бизнес было настолько понятным и естественным, что извиняло связь с оккупантом.

Не ясно другое — зачем великой француженке надо было ввязываться в серьезные мужские игры и, пытаясь повлиять на ход войны, ставить на карту не только свое реноме, но даже жизнь?

Обсуждая данный вопрос, можно спорить до хрипоты, но услышать правду из первых уст, увы, нельзя. Поэтому все последующие события, несмотря на обнародование документов, допустимо рассматривать лишь на уровне предположений и додумываний…

Не все связи одинаково полезны

Сама ли Коко просила любовника устроить ей знакомство с правой рукой Гиммлера Вальтером Шелленбергом/, либо фон Динклаге свел ее с одним из самых могущественных деятелей рейха, сегодня не узнаешь. Точно известно лишь, что контакт нужен был для осуществления единственной цели — заключения сепаратного мира между Германией и западными союзниками. Какими весомыми соображениями руководствовался глава внешней разведки, решивший использовать крайне далекую от разведки светскую даму в масштабнейшем государственном деле, также знает один лишь Бог. Но, как следует из документов, эту свою полуавантюрную операцию он хотя и назвал почти пренебрежительно — Modellhut («Модная шляпка»), однако, поскольку мадам была знакома с Черчиллем, разрабатывал и просчитывал с особой тщательностью.

Первая встреча Шелленберга с Шанель состоялась в Берлине в апреле1944 года. Некоторые биографы уверены: она моментально стала не только деловой, но и романтической. Отбрасывать такую вероятность, разумеется, не стоит, но, как бы там у них ни сложилось, в общении приходилось учитывать существенные сложности.

Приятельскими отношения Шанель и английского премьера не были, просто позвонить и сказать: «Сэр Уини, а не провести ли нам с вами следующий уикэнд?» — она не могла. Чтобы передать Черчиллю из рук в руки письмо, в котором содержались условия сепаратного мира, был изобретен казавшийся абсолютно верным способ.

Обстановка складывалась так, что кратчайший путь к лондонскому премьеру лежал через посла Великобритании в Испании сэра Хоора. Шанель была с ним знакома накоротке, поэтому ее поездка в Мадрид сулила радужные перспективы. А для страховки было принято решение отправиться ей туда вместе с подругой, бывшей манекенщицей Дома Chanel Верой Бейт Ломбарди, семья которой состояла в родстве с мадридской королевской семьей и поддерживала близкие отношения с Черчиллем.

Все складывалось — нельзя лучше. И каково же было удивление Коко, когда случайно выяснилось: Вера Бейт работает на британскую разведку…

Письмо Черчиллю передано не было, миссия Шанель оказалась сорвана. Но Коко не стала бы символом Франции, если бы останавливалась перед трудностями. Фактически провалившись, она не собиралась прекращать операцию Modellhut и с новыми планами деятельности отправилась в канун нового 1944 года в Берлин.

Амораль сей басни

О том, что параллельно с «Модной шляпкой» разрабатывались еще несколько возможностей связаться с Черчиллем, Коко даже не подозревала. Поэтому, предложив Шелленбергу новые варианты разработки операции, была искренне удивлена тому, что ни один из них ни в малейшей степени не заинтересовал шефа разведки. Оставалось одно — возвращаться в Париж…

Вынашивала ли Шанель еще какие-либо планы глобального уровня, мы не знаем. Однако с ее участием или без оного быстро летящее время все расставило на свои места. Война закончилась, Коко, обвинив в коллаборационизме, арестовали, но через несколько дней отпустили с единственным условием — немедленно покинуть Париж.

Она отправилась с фон Динклаге в Швейцарию, Шелленберг — на скамью подсудимых. На допросе, который проводили офицеры британской разведки, правая рука Гиммлера тщательно затенял свою связь с Шанель, ограничиваясь фразами типа: «Мне представили женщину, сказав, что она знает Черчилля. Она утверждала, что желает помочь Франции и Германии, судьбы которых, по ее словам, тесно связаны между собой».

Почему он это делал? Возможно, между ним и Коко в самом деле существовала нежная привязанность. Во всяком случае, после осуждения на Нюрнбергском процессе все шесть лет своего тюремного заключения он регулярно получал письма от Шанель и так же регулярно отправлял ей ответы.

После освобождения Шелленберг, по некоторым сведениям, поселился в Лозанне. Отношения Коко с Гансом Динклаге в то время уже испортились. Раздраженная тем, что молодой любовник превратился в капризного альфонса, она, говорят, даже его поколачивала. С Шелленбергом, которому тоже оказались нужны ее деньги, Коко таких вещей себе, насколько известно, не позволяла. Но вопрос, почему она выдавала ему затребованные суммы, также остается без ответа. Некоторые биографы не сомневаются: любовная связь все-таки существовала, другие объясняют такое поведение мадам тем, что она платила Шелленбергу за молчание…

Впрочем, подобное положение сохранялось не слишком долго. В 1952 году Шелленберг скончался. Считается, что все расходы по его погребению взяла на себя Шанель. Однако и это утверждение нельзя назвать однозначно верным — некоторые историки убеждены, что умер Вальтер Шелленберг совсем не в Лозанне, а в Турине и никакого надгробного памятника ему Коко не имела даже в мыслях. Впрочем, чужая душа, как известно, потемки…

P. S.

Давно нет гениальной Коко Шанель, и потому некому сегодня ответить на вопрос: чем была ее попытка повлиять на судьбы мира — осознанным самопожертвованием, честолюбивым стремлением вписать свое имя в учебники истории или отчаянной попыткой выжить и отвоевать у судьбы последнюю частичку простого женского счастья? Французы, поостыв от праведного гнева, позволили своей Коко вернуться в Париж и, более того, когда были обнародованы связанные с ее коллаборационизмом документы, не стали их публиковать. И не исключено, что они правы. Потому что история показывает, как опасно развенчивать своих кумиров, а кто может сказать о себе, что он без греха?..

Дата публикации: 3 марта 2020