Анатолий Маркович Гуревич

Благодаря разветвленной агентурной сети, насчитывавшей сотни активных источников, резидентуре «Отто» удавалось своевременно информировать Москву о масштабной, хотя и скрытной переброске немецких войск к советской границе. В начале первого летнего месяца 1941 года Треппер прислал донесение, в котором указал точную дату нападения Гитлера на СССР – 22 июня. Есть сведения, что начальник военной разведки Голиков снабдил эту шифровку такой же резолюцией, какой он помечал целый ряд других аналогичных сообщений, – «Вероятно, дезинформация»… Тем не менее о тревожном сигнале было доложено Сталину. Вождь до последней минуты хотел верить, что следующей целью Гитлера станет Англия. За эту ошибку пришлось дорого расплачиваться…

ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ РЕЗИДЕНТУР

С началом Великой Отечественной войны роль бельгийской резидентуры «Кента» стала ключевой.

Дело в том, что всякая связь с агентурными сетями советской военной разведки, работавшими на территории Германии, внезапно прекратилась. Отчасти это было связано с высылкой из рейха сотрудников советского посольства и различных торговых представительств, под «крышами» которых осуществлялся регулярный контакт с «Директором». Но замолчали и радиопередатчики, имевшиеся у отдельных групп немецких антифашистов. О причинах этого молчания в Центре могли только гадать. Однако и радиопередатчики бельгийской резидентуры «Кента» работали уже на пределе своих возможностей. В этих условиях руководство разведывательного управления пошло на вынужденный шаг, нарушавший все правила конспирации.

Дело в том, что у нашей военной разведки в Бельгии имелась еще одна, действовавшая автономно, резидентура – «Паскаль», которой руководил капитан Константин Ефремов.

Радистом у «Паскаля» был многоопытный специалист, в прошлом видный деятель немецкой компартии Иоганн Венцель («Герман»).

Резидентура «Паскаль» также передавала в Центр обширный объем информации, касающейся передвижения частей вермахта, а также экономического и политического положения в Германии и сопредельных с ней оккупированных странах.

И вот Ефремов получил задание установить контакт с «Кентом» и оказать помощь ему и «Отто».

Вероятно, в Центре полагали, что связь двух резидентур ограничится лишь оптимальным распределением подготовленных к передаче шифровок.

Выполняя приказ, Ефремов направил к коллегам в качестве радистов Герша и Миру Сокол («Руэско» и «Мадлен»), за которых поручилось руководство голландской компартии.

Со своей стороны Треппер, не чуждый честолюбия и самоуверенности, посчитал, что отныне резидентура «Паскаль», как, впрочем, и швейцарская «Дора», переподчинены ему. Он стал называть себя Большим Шефом и пытался руководить всеми перечисленными группами.

В результате несколько резидентур советской военной разведки переплелись между собой и утратили автономный режим, образовав весьма обширную, но в то же время рыхлую и слабо законспирированную сеть.

БЕРЛИНСКИЕ КОНТАКТЫ

Тем не менее до определенной поры эта крупная структура, насчитывавшая сотни агентов, действовала весьма эффективно.

Между тем Центр ставил все новые задачи. Наши резиденты и их агенты не жалели сил, чтобы с риском для жизни добыть запрашиваемую информацию, поток которой продолжал нарастать.

В результате, несмотря на возросшее количество радиоточек, имевшихся теперь в распоряжении «Отто» и «Кента», проблема радиосвязи обострялась. Радисты вынуждены были проводить в эфире по пять-шесть и более часов подряд, что увеличивало риск быть запеленгованными вражеской контрразведкой. Вдобавок, разведуправление часто требовало повторения уже переданных ранее радиограмм. Поневоле радисты вынуждены были вместо уничтожения отправленных шифровок создавать их архив, подвергаясь двойной опасности. Но пока все обходилось.

В октябре 1941 года «Кент» получил задание выехать в Чехословакию и Германию для восстановления утраченной связи с тамошними резидентурами. В полученных им шифровках были указаны адреса конкретных людей, которых он должен был навестить. В частности, в Германии ему предстояло разыскать агента нашей военной разведки Харро Шульце-Бойзена («Старшина»), убежденного антифашиста, работавшего референтом штаба Люфтваффе и имевшего доступ к наиболее засекреченным материалам. Шульце-Бойзен, будучи двоюродным внуком знаменитого адмирала Тирпица, был женат на внучке князя фон Ойленбурга, входившего в ближний круг Геринга.

«Кент» встретился со «Старшиной», который объяснил, что радиопередатчик их группы вышел из строя, между тем как за период отсутствия связи у них скопилась масса информации. Все донесения он передал «Кенту», в том числе сверхсекретные документы по танку «Тигр-Т6», а также микропленку с чертежами новейшего «Мессершмитта», способного достигать скорости 900 километров в час.

Среди множества сведений первостепенной важности выделялась информация о корректировке германской верхушкой плана военной компании на 1942 год. Гитлер перенацеливал основные силы вермахта в сторону Кавказа, в район Майкопа – Грозного – Баку. Конечной его целью был захват богатого нефтеносного района, что должно было избавить танковые армады вермахта от постоянной нехватки горючего. На первом этапе ставилась задача уничтожить группировку войск Красной армии западнее Дона и нанести мощный удар в направлении Сталинграда, взятие которого позволяло не только вести наступательные операции в направлении Кавказа, но и открывало дорогу на Москву с востока.

«Кент» благополучно вернулся в Брюссель. Вся привезенная им информация была незамедлительно передана в Центр. Сведения о планах Гитлера по захвату Кавказа «Директор» тут же передал «Главному хозяину» – Сталину. На этот раз вождь поверил нашим разведчикам и через руководство разведуправления объявил им благодарность.

СЕРИЯ АРЕСТОВ

Но и нацистские спецслужбы не дремали. В конце июля 1941 года дежурный оператор станции слежения в Восточной Пруссии перехватил неизвестные позывные, за которыми следовало сообщение, состоявшее из цифровых групп.

В течение трех последующих месяцев было перехвачено порядка 250 аналогичных шифровок.

Не вызывало сомнений, что неизвестные радиопередатчики расположены в разных городах, но нацелены на Москву.

На специальном совещании Гитлер потребовал очистить Германию и оккупированные ею страны от русских шпионов. Была создана смешанная зондеркоманда, в которую вошли представители СД, абвера и гестапо. Возглавил это подразделение один из лучших полицейских Третьего рейха эсэсовец Карл Гиринг.

«Начавшаяся» охота принесла первые результаты, после того как в конце ноября и в начале декабря 1941 года наши радисты особенно долго не выходили из эфира. Немецкая группа пеленгации легко установила улицу, на которой работал один из передатчиков. Далее был использован апробированный метод последовательного отключения электропитания в домах.

13 декабря гестаповцы ворвались в квартиру, арестовали радиста Давида Ками, шифровальщицу Риту Арнольд, захватили архив радиограмм, чернила для тайнописи и другие улики. На квартире устроили засаду, и вскоре в нее угодил капитан Макаров.

Трепперу, который в тот период находился в Брюсселе, каким-то чудом снова удалось бежать. Он успел предупредить о провале Гуревича, который законсервировал свою агентуру, после чего вместе с женой выехал в Марсель.

После провала в Брюсселе основная нагрузка легла на парижских «пианистов» Треппера – супругов Сокол. При этом Гершу приходилось в иные дни работать на ключе по 16 часов кряду!

К июню 1942 года немцам удалось расшифровать захваченные на явочной квартире радиограммы, в том числе ту, где «Кенту» предписывалось выехать в Германию по указанным адресам. В результате агентурная сеть Шульце-Бойзена оказалась разгромленной.

В лапы гестапо попали 117 ее агентов, в том числе все руководящее ядро. Была также разгромлена группа «Альта».

Москва утратила почти все источники информации в Германии. Некоторые из арестованных под пытками выдали своих товарищей. Пятеро агентов, опасаясь, что не выдержат мучений, покончили с собой. В декабре 1942 года суд вынес 64 смертных приговора «шпионам Москвы».

Такой оказалась цена одной расшифрованной радиограммы.

Но была прочитана и другая шифровка, где «Директор» предписывал «Кенту» лично выехать на объекты, чтобы ликвидировать неполадки с радиосвязью. При этом указывались не только конкретные адреса, но даже этажи и расположения явочных квартир на лестничной площадке.

О лучшем «подарке» нацистские спецслужбы и мечтать не могли.

Немцы не сразу приступили к арестам, для начала они установили слежку, наладили подслушивание телефонных разговоров и т. д. Между тем «Отто» получил информацию о том, что гестаповцы уже вышли на след его французских передатчиков. Отправив в Москву сообщение о серии провалов, Большой Шеф готовился законсервировать свою сеть. Но было уже поздно.

Первая волна массовых арестов среди агентов, работавших на «Отто», началась в июне 1942 года и продолжалась до января 1943-го.

В конце июня был захвачен радист Венцель. После его ареста Ефремов попытался скрыться, получив через связника документы на другое имя. Он был задержан во время встречи, организованной Райхманом, который уже работал на немцев.

3 июня 1942 года гестаповцы ворвались в дом Соколов. Мира под изощренными пытками назвала фамилию, под которой действовал Большой Шеф.

Треппер какое-то время скрывался на конспиративной квартире, после чего решил инсценировать собственную смерть. Все уже было подготовлено к этой акции, но внезапно у разведчика разболелся зуб. Он созвонился со своим дантистом, не зная, что гестаповцы уже прослушивают телефоны всех, с кем он общался.

24 ноября Треппер угодил в засаду в кабинете дантиста. О захвате Большого Шефа было немедленно доложено куратору нацистских спецслужб Гиммлеру. Несколько ранее в Марселе были задержаны Гуревич и его жена, а в Париже – все сотрудники фирмы «Симэкско». Всего же в Бельгии, Голландии и Франции гестаповцы арестовали свыше ста человек, в том числе всех радистов.

Заключенных привозили в форт Бреендонк, расположенный между Брюсселем и Антверпеном, где находился концлагерь, известный особо жестоким обращением с узниками. Подозреваемых подвергали мучительным пыткам, стремясь вырвать признание. Здесь же происходили казни.

ВЫНУЖДЕННОЕ СОГЛАСИЕ

Пользуясь полученными козырями, немцы решили организовать Большую радиоигру с Москвой.

Главными исполнителями назначили гестаповцев Панцигера и Гиринга, но, по некоторым сведениям, за кулисами этой истории маячила тень Гиммлера, уже осознавшего, что войну на два фронта Германии не выиграть. «Верный Генрих» рассчитывал состряпать документы, из которых следовало бы, что Германия ведет, и весьма плодотворно, сепаратные переговоры о мире с Москвой, а затем организовать утечку этих документов на Запад, внеся тем самым раскол в лагерь союзников.

И Треппер, и Гуревич, которых гестаповцы решили втянуть в Большую игру, понимали это.

В сложившейся ситуации им не оставалось ничего другого, как формально согласиться на предложенное сотрудничество, но при первой же возможности передать в Центр сообщение, что наши рации работают под немецким контролем, и тем самым перевести стрелки радиоигры на советскую сторону.

Предыдущие сигналы «Директору» о серии провалов и вытекающих из этого последствиях были, судя по всему, неверно истолкованы Центром и не вызвали у руководства серьезной тревоги за судьбу «Отто» и его людей.

Между тем «под колпаком» у немцев оказалась и резидентура «Дора», находившаяся на территории нейтральной Швейцарии. СД планировала выкрасть резидента и его радистов и тайно доставить их в Германию. Но затем Шелленберг предпочел ограничиться давлением на швейцарские спецслужбы. Швейцарцы, хотя и не сразу, организовали передвижную службу радиопеленгации.

В ночь на 14 октября 1943 года радисты «Доры» были арестованы, сам резидент – Шандор Радо успел скрыться. Еще одна резидентура ГРУ (такое название получила советская военная разведка в феврале 1942 года) фактически прекратила свою полноценную деятельность.

УДАЧНЫЙ ПОБЕГ

Оказавшись в застенках гестапо, «Отто» повел свою игру с немцами.

Обрадованный покладистостью узника, Гиринг пообещал ему, что «Директор» не узнает о его аресте. «Отто» тут же сделал ответный шаг, попросив Гиринга позвонить от его имени владельцу некоего кафе и сказать всего несколько слов: «Все идет замечательно, вернусь через несколько дней». Гиринг исполнил эту просьбу, в которой он не видел ничего подозрительного, одновременно направив к кафе опытных шпиков. Откуда ему было знать об «обратном языке» резидента! Услышав фразу, означавшую, что связь провалена, агент Треппера немедленно исчез, предупредив об опасности своих товарищей.

Треппера поместили в отдельную камеру, в которой сутки напролет горел свет. К нему приставили охранника Берга, который приносил узнику еду, а также выводил его на прогулки в тюремный дворик. Берг когда-то был телохранителем самого Риббентропа, но затем впал в немилость.

Треппер тонко сыграл на струнах затаенной обиды в его душе и добился определенного доверия со стороны тюремщика. Тот принес в камеру бумагу, карандаш, словарь и свежие выпуски газет, мотивируя тем, что узник стремится усовершенствовать свои познания в области немецкого языка.

По ночам на клочках бумаги Треппер умудрился написать подробный отчет для Центра и спрятать его в полых ножках кровати. Но как передать это важнейшее донесение на волю?

Резидент решил разыграть еще один маленький спектакль.

От Гиринга он знал, что гестапо установило слежку за связной французской компартии, мадам Жюльеттой Муссье, работавшей продавщицей в кондитерском магазине. Треппер предложил передать через нее специальное послание для «Директора», которое стало бы важным этапом в продолжении Большой игры. Но, добавил Треппер, связная имеет право принимать информацию только от него, Большого Шефа. Гиринг дал согласие на эту встречу, рассчитывая, что узник будет находиться под его жестким контролем.

Между тем Треппер передал связной не только послание, состряпанное в кабинете Гиринга, но и свой отчет. Кроме того, он успел шепнуть женщине: «Как только передадите информацию, немедленно скройтесь».

Вскоре от «Директора» на имя Большого Шефа пришла радиограмма, содержавшая условную фразу, означавшую, что отчет получен и что Москва готова «поиграть» с немцами, но по своим правилам. Гиринг, не догадывавшийся о скрытом смысле полученной шифровки, окончательно поверил своему узнику. Треппер получил разрешение бывать в городе, но только под охраной Берга.

Во время одной из автомобильных прогулок в сентябре 1943 года арестант приметил, что его страж мучается головной болью, и предложил заехать в аптеку, где, дескать, можно достать подходящие лекарства. Берг согласился. Более того, возле аптеки немец поручил Трепперу одному сходить за лекарствами, а сам остался в машине, наблюдая за входной дверью. Откуда ему было знать, что аптека имеет черный ход, выводивший на соседнюю улицу?

Беглецу повезло. Он разыскал связных французской компартии, избежавших ареста, и с их помощью обрел надежное убежище. В Москву опять полетели его подробные донесения.

ВЕРБОВКА ГЕСТАПОВЦА

Бежать из гестапо умудрился и радист Венцель. Узник страшного форта Бреендонк, прошедший через жестокие пытки, он тоже дал формальное согласие участвовать в затеянной немцами Большой игре, будучи уверен, что Москва уже знает о его провале.

Вечером 18 ноября 1943 года трое гестаповцев доставили его на радиоквартиру в Брюсселе. Ключ от входной двери они почему-то оставили в замке. Решение пришло мгновенно. Убаюкивая своих стражей посторонним разговором, Венцель приблизился к двери, быстрым движением вынул ключ, затем выскочил наружу и запер дверь с обратной стороны. Гестаповцы выломали дверь и ринулись в погоню, но радист, пользуясь наступившей темнотой, все же сумел уйти от них.

Вплоть до освобождения Брюсселя союзниками в сентябре 1944 года он скрывался у своей жены, которая сама находилась на нелегальном положении.

Труднее пришлось Гуревичу, которого после первых допросов перевезли в берлинскую тюрьму, склоняя к участию в Большой игре. «Кент» согласился, в надежде на то, что, изменив свой «почерк», он тем самым предупредит Центр, что работает под контролем. А затем Гуревичу удалось провести удивительную вербовку, едва ли не единственную в своем роде в истории разведки.

Его куратором был лично руководитель зондеркоманды Хайнц Паннвиц, активный участник уничтожения жителей чешской деревни Лидице, а также расстрелов английских парашютистов. Он знал, что, если окажется в руках западных союзников, те его не помилуют. Тонко уловив настроения своего тюремщика, «Кент» предложил ему работать на советскую разведку, что давало немцу определенный шанс на спасение. Центр прислал ответ, в котором Паннвицу гарантировалась безопасность. И вот под видом Большой игры гестаповец начал передавать в Москву сведения, интересовавшие советскую разведку!

Сама же Большая игра, на которую Гиммлер возлагал столько надежд, с треском провалилась. При приближении войск союзников Гуревич, Паннвиц, его радист и секретарь укрылись в Альпах, прихватив с собой архив зондеркоманды «Красная капелла».

ХОЛОДНЫЕ ВСТРЕЧИ В МОСКВЕ

Вскоре после освобождения Парижа Треппер получил радиограмму из Центра с поздравлением по поводу его действий и приглашением прибыть в Москву на самолете советской военной миссии. Прямо с аэродрома его отвезли на конспиративную квартиру, где предложили написать подробный отчет о провалах резидентуры. Через некоторое время ему было предъявлено обвинение, касавшееся как его действительных ошибок, так и тех провалов, что произошли по вине Центра. На допросах Треппер назвал предателями Макарова, Ефремова и Гуревича, якобы выдавших гестапо известную им агентуру. Возможно, Треппер искренне верил в эту свою версию, не подкрепленную никакими документами. Так или иначе, на этих людей на долгие годы легло пятно изменников Родины.

Макаров и Ефремов уже не могли постоять за себя, поскольку, как и многие другие агенты «Красной капеллы», были расстреляны немцами после зверских пыток несломленными.

Но и попытки Треппера сложить с себя груз ответственности не удались. В июле 1947 года он был приговорен к 15 годам тюремного заключения.

Гуревич прилетел в Москву в июне 1945 года, и не один, а вместе с группой завербованных им гестаповцев – Паннвицем, его радистом и секретарем. Привезли и весь архив по делу «Красной капеллы». С аэродрома всех четверых увезли на Лубянку, причем каждого в отдельной машине.

В январе 1947 года особое совещание при МГБ СССР приговорило Гуревича к 20 годам заключения.

В 1955 году его выпустили по амнистии, но ненадолго. Через некоторое время опять арестовали и отправили в лагерь в Мордовии. Освободили в июне 1960 года, но без реабилитации.

Треппер был освобожден в мае 1954-го «за отсутствием состава преступления» и спустя три города переехал на жительство в Польшу, где под именем Леопольда Домба возглавил культурно-просветительскую организацию польских евреев. В 1973 году добился разрешения эмигрировать в Израиль. Здесь в 1975 году он выпустил книгу «Большая игра», в которой повторил свою прежнюю версию, обвинив в предательстве Макарова, Ефремова, Гуревича и ряд других агентов.

Бывшие сослуживцы Макарова и Ефремова, уверенные в их невиновности, не поверили в навет и обратились с письмами в высокие инстанции, требуя восстановить честное имя разведчиков.

Современные данные не подтверждают версию Треппера, хотя ее и продолжают муссировать некоторые издания.

Анатолий Маркович Гуревич долгие годы сражался за себя сам и был полностью реабилитирован в июле 1991 года. В заключении о реабилитации, в частности, говорилось: «Действуя в особо сложной обстановке, Гуревич, без цели перехода на сторону врага, дал ложное согласие немецкой контрразведке на участие в радиоигре, известной ГРУ и не причинившей ущерба советскому государству… Выполняя задание ГРУ, завербовал и доставил в Москву руководителя немецкой зондеркоманды и его помощников, а также ценные документы гестапо. За измену Родине Гуревич к уголовной ответственности привлечен необоснованно».

Дата публикации: 15 марта 2014