Леопо́льд Тре́ппер. В советских документах — Лев Захарович Трепер

В конце 1942 года спецслужбы Третьего рейха праздновали крупный успех. Им удалось разгромить сразу несколько разветвленных агентурных сетей советской военной разведки, действовавших на территории самой Германии, а также Бельгии, Нидерландов и Франции. Счет арестованным «шпионам Москвы» шел на многие десятки. В своих официальных документах нацистские спецслужбы называли русские разведсети «красными оркестрами» или «красными капеллами». Почему? Объяснение тут простое. Так уж сложилось, что радистов было принято именовать «пианистами», резидента – «дирижером», отсюда и «оркестр». (Kapelle в переводе с немецкого – «небольшой оркестр».) Уже после войны это словосочетание перекочевало в литературу по истории разведки в виде якобы самоназвания целого ряда резидентур, работавших на Советский Союз. Между тем ни одна из наших нелегальных групп никогда не обозначала себя как «Красная капелла».

ПАСПОРТНАЯ РЕЗИДЕНТУРА

Однако вернемся к событиям указанного периода. Немцы не только произвели массовые аресты наших агентов, включая резидентов, но и сумели найти ключ к шифрам, прочитать все перехваченные, а также найденные при обысках радиограммы.

Получив в свои руки столь обильный материал, гитлеровские мастера «тайного фронта» решили повести с Москвой Большую радиоигру, конечной целью которой являлась передача в правдоподобной форме ложных сведений, что могло бы, по их мнению, вызвать раскол между союзниками, а значит, повлиять на исход войны. В том, что этот коварный замысел не удался, есть немалая заслуга наших резидентов, которые, оказавшись в гестаповских застенках, все же сумели переиграть своих тюремщиков.

Впрочем, обо всем по порядку.

Осенью 1938 года в бельгийскую столицу прибыл канадский бизнесмен Адам Миклер, являвшийся в действительности нелегалом Разведывательного управления Генштаба Красной армии Леопольдом Треппером, имевшим псевдоним «Отто». Его основной задачей было создание на территории Бельгии резидентуры по добыванию подлинных, не поддельных паспортов и других документов для засылаемых в Западную Европу наших военных разведчиков.

Эту задачу некоторое время назад сформулировал перед ним один из крупнейших организаторов советских спецслужб Ян Берзин.

В отличие от многих своих коллег, Берзин, успевший повоевать в Испании, предчувствовал, что война с Гитлером неизбежна, что фюрер рано или поздно повернет на Восток, а потому, как руководитель военной разведки, спешил создать за рубежом надежную базу для предстоявшей схватки с фашизмом.

Но не странно ли, что проницательный мастер секретных операций поручил роль резидента человеку, практически не имевшему опыта разведывательной работы? Все дело в том, что несколько ранее Разведупр устроил Трепперу своего рода экзамен «на профпригодность», и Леопольд, сам того не ведая, успешно прошел испытание.

Уроженец галицийского городка, вошедшего после распада Австро-Венгрии в состав Польши, Треппер с юных лет связал свою судьбу с левым движением. Спасаясь от преследований польской полиции, он в 1924 году, в 20-летнем возрасте, эмигрировал в Палестину, являвшуюся в тот период мандатной территорией Великобритании, где активно включился в подпольную борьбу. Затем – снова эмиграция, теперь уже во Францию. В Париже он встретил друга детства Альтера Штрома, который свел его с влиятельным функционером компартии Франции. Вскоре Леопольда назначили представителем еврейской секции при ЦК ФКП.

Но вот в июне 1932 года Штрома арестовала французская полиция. Как выяснилось, он был помощником нелегального резидента Разведупра во Франции Исайи Бира, прозванного «Фантомасом» за его неуловимость.

Поскольку связь Треппера со Штромом ни для кого не являлась секретом, то следовало ожидать ареста и самого Леопольда, хотя бы за его нелегальный въезд в страну. Выход нашло руководство компартии, которое, по согласованию с Коминтерном, направило молодого активиста на учебу в Москву.

В 1936 году в советскую столицу прибыл Штром, отбывший наказание во французской тюрьме. Он сообщил руководству Разведупра, что в провале их группы необоснованно обвиняют Рикье, журналиста коммунистической газеты «Юманите», и рекомендовал направить во Францию Треппера для выявления имени истинного предателя.

К его мнению прислушались, и вскоре Леопольд снова оказался во Франции. Проявив немало находчивости, он установил, что группу выдал двойной агент Роберт Гордон Свитц, перевербованный ФБР.

Летом 1937-го Леопольд вернулся в Москву, и тогда же Берзин предложил ему длительную командировку в Бельгию. Объяснил, что Бельгия выбрана не случайно. Во-первых, оттуда легко добраться до Германии, Франции, Англии, Нидерландов, скандинавских стран. Во-вторых, там действуют весьма мягкие «антишпионские» законы. В случае провала, от которого не застрахован ни один разведчик, наказание не покажется слишком суровым.

В ходе этой беседы Треппер сам затронул финансовый вопрос. По его мнению, лучшей «крышей» для «паспортной» резидентуры стала бы успешная фирма с филиалами в разных странах. Для ее организации хватило бы 10 тысяч долларов. Набрав обороты, такая фирма давала бы средства для покрытия всех агентурных расходов и не тревожила бы Центр просьбами о деньгах.

Берзин ответил, что идея сама по себе хороша, но в практике их «конторы» еще не было случая, чтобы нелегал, оказавшийся за границей, находил бы способы для пополнения резидентской кассы. «На Западе можно зарабатывать деньги, при известной сметке, конечно, и я готов доказать это», – стоял на своем Леопольд.

Напутствуя начинающего разведчика, Берзин посоветовал ему при отправке добытых сведений никогда не задаваться вопросом, как их оценит руководство: «Иначе вы будете просто плохо работать. Прислушивайтесь только к голосу вашей совести...»

Это была их последняя встреча.

А затем начались странные, тревожные события. Берзина сместили с должности, спустя какое-то время арестовали как «врага народа». Репрессиям подверглись и другие руководители военной разведки. Треппер посчитал, что сделанное ему предложение утратило силу. Однако через несколько месяцев его вызвали к новому начальнику Разведупра. И вот он уже в Брюсселе, и в его распоряжении находится немалая по тем временам сумма в 10 тысяч долларов.

ПРАВИЛА КОНСПИРАЦИИ

Леопольд приехал не на пустое место. В Брюсселе проживал его единомышленник и давний знакомый еще по Палестине Лео Гроссфогель, основатель и коммерческий директор фирмы «Король каучука» по пошиву плащей. Он охотно согласился помогать Трепперу и вскоре стал его заместителем по резидентуре («Андре»).

В свою очередь, Гроссфогель познакомил «Отто» с польским евреем Абрахамом Райхманом, чей деликатный бизнес как раз и заключался в тайной скупке и перепродаже документов.

Вообще-то, Райхман находился в Бельгии нелегально, сильно рискуя угодить в полицию за свое противозаконное ремесло. Но тот факт, что в Бельгии он обосновался еще в 1925 году и ни разу не попадался, красноречиво указывал на его способность договариваться с правоохранительными органами. Притом что и обстоятельства благоприятствовали его сомнительному «хобби»: через Бельгию проходили мощные эмигрантские потоки из Германии, а также стран Восточной Европы.

Так или иначе, Треппер завербовал Райхмана, согласившегося отбирать на постоянной основе удобные документы для нужд резидентуры. Ему был присвоен псевдоним «Фабрикант».

Не теряя времени, «Отто» развил бурную деловую активность, создав фирму по экспорту-импорту индустриальных отходов и планируя открыть ее отделения, прежде всего, в Скандинавских странах. Ее директором стал известный в Бельгии деятель Жюль Жаспар, чей брат когда-то занимал пост премьер-министра. Вскоре фирма начала приносить солидный доход – по некоторым сведениям, более полутора миллионов долларов в год.

Центр, разумеется, посчитал, что имеет право контролировать эти активы. В частности, Треппер получил указание перевести часть средств в Японию, на имя Зорге, что и было исполнено. Параллельно «Отто» организовал сеть конспиративных, а также оборудованных для осуществления радиопередач квартир, чьи хозяева также были завербованы им. Среди его агентов появился и некий Герман Избуцкий («Боб»), к чьей роли в этой истории мы еще вернемся.

Поощряя тот размах, с которым Треппер приступил к делу, Центр прислал ему в помощь двух кадровых сотрудников Управления. Первым в Бельгию прибыл кружным путем, через Стокгольм и Париж, лейтенант Михаил Макаров («Хемниц»), побывавший на войне в Испании в качестве переводчика командира авиационной части. Центр снабдил его документами на имя уругвайского гражданина Карлоса Аламо. Ходили слухи, что Макаров – племянник Вячеслава Молотова, всесильного наркома иностранных дел СССР. О Макарове рассказывали, что однажды, во время наступления франкистов, он, не имевший никакого летного опыта, поднял в небо свободный самолет, сбросил бомбы на врага, затем мягко совершил посадку и покинул кабину как ни в чем не бывало.

Треппер сразу же направил его в стратегически важный приморский город Остенде. Прикрытием служила должность директора магазина фирмы «Король каучука». Вторым посланцем Центра был хорошо известный в наше время разведчик Анатолий Гуревич («Кент»). Гуревич тоже воевал в Испании – в должности адъютанта-переводчика командира подводной лодки, обеспечивал переправку через границу наших летчиков-«добровольцев», не раз находился на волосок от смерти.

Словом, оба офицера были достойным пополнением резидентуры. «Кента» тоже снабдили уругвайским паспортом, якобы выданным уругвайским консульством в Нью-Йорке на имя Винсенте Сьерра. Вообще-то посылать почти одновременно в небольшую Бельгию двух наших нелегалов по паспортам далекой экзотической страны, с еще меньшим количеством населения, было серьезной ошибкой со стороны Управления. Эту очевидную промашку можно было объяснить лишь тем обстоятельством, что после чистки кадров в «контору», в том числе на руководящие посты, пришли малоопытные сотрудники, не придававшие значения подобным «мелочам». Вдобавок ни Гуревич, ни Макаров никогда не бывали в Уругвае и знали об этой стране лишь по статьям в энциклопедии. Любой природный уругваец разоблачил бы их в считаные минуты. Наконец, на столь странное «совпадение» могли бы обратить внимание бельгийские спецслужбы. По счастью, рискованный ход обошелся без последствий.

В Брюсселе Гуревич вел жизнь свободного обеспеченного студента. Он снял роскошную квартиру на авеню Беко, поступил в университет и начал наводить мосты в авторитетных кругах бельгийских коммерсантов.

Между тем полиция все же арестовала Райхмана. Благодаря залогу, внесенному Избуцким, он вышел на свободу и тут же взялся за старое. По всем правилам конспирации «Фабриканта» следовало немедленно отстранить от работы в резидентуре, прервать с ним все контакты. Но Треппер, надо полагать, бесконечно доверявший этому агенту, поступил вопреки здравому смыслу. Даже после того, как Райхман подвергся повторному аресту, а затем снова вышел на свободу, «Отто» свел его с Гуревичем и Макаровым. Таким образом, «Фабрикант» знал в лицо все руководящее ядро резидентуры.

Это тем более странно, что Треппер, будучи по натуре человеком осмотрительным, неустанно учил своих соратников правилам конспирации. В частности, прививал им готовность использовать в тревожных ситуациях так называемый «обратный язык». К примеру, фраза «Все нормально, дела идут хорошо» в действительности у разведчиков означала «Все хуже некуда, надо срочно залегать на дно». Фразу «До скорой встречи!» следовало понимать в том смысле, что намеченная встреча не состоится. Если в шифровке указывались точная дата и точное время конспиративной встречи, то дату надо было перенести на двое суток позже, а время – на три часа вперед. Ну, и так далее.

В условиях тихой Бельгии все это походило на некую шпионскую игру, но резидент настойчиво требовал от своих агентов выполнения этих нехитрых правил, будто предчувствовал, что однажды они помогут своевременно предупредить кого следует.

В ОДНОМ КУПЕ С ГАБЕНОМ

В престижном доме, где обосновался Гуревич, жила семья чешского миллионера Зингера, покинувшая родину после оккупации немцами Чехословакии. Богач с женой собирался эмигрировать в Америку, но его недавно овдовевшая дочь Маргарет Барча, оставшаяся с сыном Рене, решительно отказывалась уезжать из Европы. В результате семейство «застряло» на какое-то время в Брюсселе.

Выходя из дома по делам либо на прогулку, «Кент» иногда сталкивался со своими соседями. Вежливые кивки при встречах, словечко-другое, мелкие знаки внимания постепенно переросли в знакомство. Однажды Зингер пригласил Гуревича к себе на чашку чая. Очевидно, что «уругвайский студент» был ему чем-то симпатичен. Но главным «магнитом» стала для «Кента» Маргарет, чье расположение к нему не вызывало сомнений.

Молодые люди полюбили друг друга, и через некоторое время Маргарет стала женой нашего разведчика. «Директор», так в шифрограммах именовался Центр, прореагировал на это событие спокойно.

В марте 1940 года бельгийская резидентура получила особое задание «Директора». Требовалось наладить прервавшуюся связь со швейцарской группой, которую возглавлял нелегал военной разведки Шандор Радо («Дора»). Хотя резидентура «Доры» и располагала радиопередатчиком, но пользоваться им не могла ввиду отсутствия опытного радиста. Отправка добытой информации происходила с помощью курьеров. Однако 1 сентября 1939 года, с началом Второй мировой войны, нейтральная Швейцария закрыла свои границы, что сделало невозможным курьерскую доставку секретных материалов.

В этих условиях «Дора» еще мог бы найти радиста по своим каналам, но ведь для налаживания устойчивых радиоконтактов с Москвой требовались шифры, кодовая книга, расписание сеансов связи... Узнав о проблемах резидента в Швейцарии, «Директор» решил направить ему помощь через Брюссель. Исполнителем бы назначен «Кент», и он успешно справился с заданием.

Любопытная деталь: в поезде «Париж – Женева» Гуревич оказался в одном вагоне с известным французским киноактером Жаном Габеном и даже скоротал время в пути в приятной беседе со своим именитым попутчиком.

Итак, «Дора» получил все необходимые материалы и, найдя вскоре радиста, вновь вышел на связь с «Директором». Однако этот почти мимолетный контакт двух независимых резидентур еще аукнется нашей военной разведке…

КАПИТУЛЯЦИЯ БЕЛЬГИИ

Между тем обстановка в Европе продолжала накаляться. Тем большее удивление вызывали те инструкции, что поступали от «Директора». В конце августа 1939 года, после подписания советско-германского пакта о ненападении, последовало указание свернуть каналы связи с агентами, работавшими по Германии, и сосредоточить разведывательную деятельность по линии англо-американцев. Гроссфогеля предлагалось отправить в США с заданием организовать за океаном резидентуру. Самому же Трепперу предписывалось срочно выехать в Москву для отчета.

Чем заканчивались подобного рода «командировки», Трепперу было хорошо известно. Как и Зорге в свое время, он под разными предлогами уклонялся от поездки в Москву, да и остальные указания не торопился исполнять.

На рассвете 10 мая 1940 года немецкая авиация совершила налеты на военные объекты Бельгии, границу пересекли танковые колонны вермахта. Бельгийская армия сопротивлялась недолго, несмотря на подход французских и британских частей. Вечером 16 мая немцы вошли в Брюссель, 28 мая по приказу короля Леопольда III был подписан акт о капитуляции.

«Отто» действовал в этот период как разведчик: 18–28 мая он находился в полосе наступления танковых колонн вермахта и, следуя за ними вплоть до Дюнкерка, стал свидетелем разгрома и последующего бегства экспедиционного корпуса союзников.

Вернувшись в Брюссель, он написал подробную многостраничную справку, где, по сути, впервые сформулировал основные принципы новой стратегии Гитлера – блицкрига. Это донесение чрезвычайной важности он переслал в Москву через советское посольство (дипломатические отношения между СССР и оккупированной Бельгией были прерваны несколько позднее, с 15 июля).

Однако оставаться в Бельгии ему, «канадскому гражданину», было уже опасно. «Отто» передал резидентуру «Кенту» (к уругвайцам, как и вообще к выходцам из Латинской Америки, немцы относились вполне лояльно). Затем, не иначе как чудом, сумел перевести в Париж со счетов своей фирмы 300 тысяч франков, хотя оккупационные власти к тому времени ввели мораторий на подобные банковские операции.

Еще какое-то время Треппер скрывался в конспиративной квартире. 16 августа 40-го по документам на имя бельгийского промышленника Жана Жильбера он выехал во Францию. Париж уже тоже находился под фашистской пятой, однако «Отто» именно здесь обустроил свою новую штаб-квартиру, поддерживая связь с «Кентом» через курьеров и продолжая формально руководить бельгийской резидентурой.

НОВАЯ «КРЫША»

«Кенту» пришлось налаживать работу «шпионского хозяйства» практически заново. Хуже всего, что оно, это хозяйство, лишилось «крыши». Фирма, владельцем которой числился еврей Гроссфогель, попала под немецкий секвестр. Однако «Кент» быстро сумел доказать, что и ему не чужда предпринимательская жилка.

Благодаря своей женитьбе и покровительству Зингера, который передал зятю свои обширные деловые связи, он организовал торгово-закупочную фирму «Симэкско», ориентированную на оптовые поставки бытового оборудования немецкой армии, и стал ее президентом и директором-распорядителем. Один за другим открывались филиалы фирмы – в Париже, Марселе, Берлине, Праге, других европейских городах. Директором парижского филиала стал, конечно же, Треппер, к которому присоединился бежавший из Бельгии Гроссфогель.

Кстати говоря, парижский филиал «Симэкско» открылся на Елисейских Полях, рядом с офисом германской компании «Тодт», контролировавшей все строительные и фортификационные работы на оккупированных территориях. Нечего и говорить, что в скором времени фирма «Симэкско» стала одним из основных поставщиков «Тодта».

Что касается брюссельской резидентуры, то и она восстанавливала силы, имея в своем составе радиста Макарова, шифровальщицу Софи Познански, «паспортиста» Райхмана, информаторов Избуцкого и Шпрингера, целый ряд других агентов.

«Уругваец» «Кент», вращавшийся в самых высоких деловых кругах Бельгии, не стеснялся налаживать отношения с немецкими военными властями, выражая свою благодарность за протекцию с их стороны в виде обильного угощения, дорогих подарков и прочих презентов. Не удивительно, что заказы для нужд «победоносной германской армии» вскоре потекли к нему рекой. Кроме того, «Кент» получил пропуск, дававший право на круглосуточное передвижение по оккупированным районам Бельгии и Нидерландов. Пропуск, подписанный ответственными лицами комендатуры и гестапо, содержал предписание оказывать его владельцу всяческое содействие.

Но самым важным было то, что отныне «Кент» обзавелся массой ценных источников, отнюдь не прибегая к методам вербовки. Высокопоставленные немецкие тыловые офицеры не имели от него секретов. Их не требовалось даже расспрашивать, они сами, желая придать себе вес, охотно делились конфиденциальной информацией. Оставалось лишь слушать, запоминать, а затем переносить услышанное на бумагу.

Немало важных сведений приносили и другие агенты. Регулярно поступала курьерская почта от Треппера, содержавшая первоклассную информацию о военной и политико-экономической обстановке во Франции.

Правда, часть донесений тот передавал «Директору» через Ивана Суслопарова – военного атташе при посольстве СССР в Виши.

«Отто» одним из первых сообщил в Москву, что операция «Морской лев» по высадке немецких войск на побережье Англии является блефом, отвлекающим маневром. В действительности Гитлер готовит удар совсем в другом месте.

Резидентура «Кента» порой задыхалась от переизбытка неотправленных шифровок. Слабосильный старенький передатчик Макарова вдобавок нередко ломался. Проблема надежной радиосвязи с Центром давала о себе знать все острее. Гуревич не уставал напоминать «Директору» о необходимости прислать более современный радиопередатчик…

Дата публикации: 1 марта 2014