Летчик и писатель у «Фармана-16»

Журналисты «СМ» ищут интересные исторические сюжеты не только в архивах и исторических монографиях. Иногда такие темы генерируются внутри самой редакции – потому что ее сотрудники тоже обладают историей своих семей, которая вплетается в историю российскую и мировую. И часто эти семейные истории весьма интересны. Вот, например, в архиве редактора «СМ» Павла Виноградова лежат уникальные, ранее нигде не публиковавшиеся фотографии, на которых изображены будни колыбели российской авиации – Гатчинской летной школы в 1915–1916 годах. Их посылал родственникам в подмосковное Раменское курсант школы Иван Александрович Новожилов, брат прадеда нашего редактора.

Отпрыск славного купеческого рода промышленников и благотворителей, Иван пошел другим путем. Сейчас бы его назвали «фанатом авиации». В Гатчинской школе он учился вместе со многими позже прославившимися летчиками, например с Михаилом Громовым, будущим первым Героем СССР, совершившим в 1937 году беспосадочный перелет Москва – Северный полюс – США. 

По фотографиям Ивана Новожилова можно составить представление о том, чем жила первая в России военная авиашкола. И «СМ» воспроизводят их впервые.

...Вскоре после Русско-японской войны 1904–1905 годов, во время которой Россия лишилась большей части своих боевых кораблей, был создан Особый комитет по сбору пожертвований на усиление военно-морского флота. 30 января 1910 года было решено пустить остаток собранных средств (около 900 тысяч рублей) на создание другого флота – воздушного. 

Утвердив это постановление, Николай II приказал создать при Особом комитете Отдел воз-душного флота (ОВФ), среди целей которого указывалась и необходимость «организовать обучение офицеров армии и флота и других лиц летанию на аппаратах тяжелее воздуха и приступить к созданию запаса аэропланов». Руководителем Отдела воздушного флота стал двоюродный брат императора и муж его сестры Ксении великий князь Александр Михайлович Романов.

В России еще с 1890 года на Волковом поле на южной окраине Санкт-Петербурга существо-вал Учебный воздухоплавательный парк, ставший экспериментальным центром воздухоплавания как для армейского, так и для морского ведомств. Возглавлявший его генерал Александр Кованько был сторонником аппаратов легче воздуха – аэростатов и дирижаблей и возглавлял Офицерскую воздухоплавательную школу при которой было решено создать авиационное отделение.

6 мая 1910 года Кованько отдал распоряжение о подготовке летного поля в пригороде Санкт-Петербурга Гатчине. 13 июля того же года рядом с новым аэродромом открылась первая в России военная школа авиации.

Впрочем, аэродром не отличался удобствами. Как впоследствии вспоминал направленный в школу инструктором поручик Евгений Руднев: «Сколько самообладания надо иметь, чтобы совершать полеты на Гатчинском поле, чтобы не задеть кого-нибудь из шныряющих по полю детей, экипажей, собак, коров...»

Зато после полетов в Гатчине все казалось намного проще. 8 сентября в Петербурге прошел Первый Всероссийский праздник воздухоплавания, на котором Руднев стал главным героем.

Именно он впервые пролетел над столицей и даже сделал круг над Исаакиевским собором, а затем установил очередной рекорд высоты – 1250 метров. 9 октября тот же Руднев вместе с мотористом Плотниковым совершил перелет из Петербурга в Гатчину, покрыв расстояние в 50 километров за 56 минут. 

Позже к Гатчинской военной авиашколе «пристроилась» первая частная авиашкола «Гамаюн», которую организовал промышленник Сергей Щетинин. Среди ее выпускников – первая в России женщина – военная летчица Лидия Зверева и оперный певец Николай Прокофьев-Северский. 

О том, как проходило обучение, можно судить по письмам 19-летнего курсанта Григория Сука, который подался в летчики из студентов Московской императорской практической академии. Вот фрагмент послания от 12 июня 1915 года: «Милая мамуся! Попал я в Гатчину, в казармы, в самый сущий земной ад. Помещение ужасное. Общие нары, короткие, так что не хватает даже лечь, и, кроме того, страшная теснота, и грязь, клопы… Вчера здесь угробился летчик на «Моране» (вдребезги)». 

Настроение у курсантов стало подниматься только в июле, когда приступили к практическим занятиям. Однако оптимизм был недолгим: в течение одной недели разбились «Моран-G»и «Фарман-4» – погибли три пилота. 

Под явным впечатлением от увиденного, Сук мечтал попасть на «дюпердюссен», но летать все-таки пришлось на «фармане», который вызывал у него настоящую аллергию. Правда, когда на смену «Фарману-4» поступили более совершенные «Фарман-16» и «Фарман-22», на-строение у Григория несколько улучшилось. Его письма августа 1915 года наполнены несравненно большей жизнерадостностью: «Летаем мы утром, с 2 и до 6–8 часов, и вечером, с 7 и до темноты. Инструктор меня очень хвалит, равно как и его помощник, но все же летишь всегда с большой осторожностью, и приходится много работать с рулями… Мамуся! Вот хорошо бы было, если бы ты прислала или сама привезла мне мой лыжный костюм, а то наверху утром страшно холодно, и весь издрогнешь, пока спустишься».

Освоив «фарманы», Сук пересел на «Моран-G» и начал заниматься под руководством французского инструктора Жануара. Тот был отличным специалистом, и, хотя успел перессориться со всеми преподавателями, курсанты, судя по всему, души в нем не чаяли. 

Экзамен на военного летчика Григорий сдал 25 января 1916 года. И вновь приведем одно из его писем к матери: «Можешь меня поздравить, вчера в 1.35 минут дня полетел и выдержал экзамен. Получил «летчика», и на радостях проели 6 рублей 90 копеек в собрании, угостил обедом всю нашу «братву» из «первого класса». Лететь было трудно до черта, скверно работал мотор, страшный ветер вверху за облаками, земли под конец совсем не было видно, и под конец совсем мотор сдал, и садился (планировал с высоты 1300 метров) неизвестно куда. Ничего сквозь облака не было видно, но все же попал на аэродром. Даже под конец «спиральку» крутнул. Покачали меня, с аппарата стащили, дьяволы. Морда вся заиндевела. Похож был на «лешмана», еще сегодня глаза болят, ну да зато теперь в полном смысле летчик, а не г… какое-нибудь. Аэро-Сук».

В Первую мировую Гатчинская авиашкола дала России целую плеяду блестящих летчиков-асов, открывающуюся Петром Нестеровым. Именно в Гатчине он задумал выполнить одну из основных фигур высшего пилотажа – «мертвую петлю», хотя реализовать свой замысел сумел только 9 сентября 1913 года в Киеве. Спустя год, 8 сентября 1914-го, он провел первый в мировой истории воздушный таран, атаковав у села Воля-Высоцка (Западная Украина) австрийский самолет-разведчик. Вражеский экипаж и сам Нестеров в этом бою погибли. Посмертно Петр Николаевич был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и произведен в капитаны.

Второй в истории воздушный таран, но уже закончившийся благополучно для исполнителя 13 марта 1915 года, выполнил другой выпускник Гатчинской авиашколы – Александр Казаков. Одержав 19 бесспорных и еще 13 «вероятных» воздушных побед, он стал самым результативным российским летчиком Первой мировой войны.

В Гражданскую войну он сражался на стороне белых в составе Славяно-британского авиа-корпуса. 1 августа 1919 года при заходе на посадку его машина врезалась в один из самолетных ангаров. Похоронили Казакова в местечке Березняки. На его могиле установили памятник с двумя перекрещенными пропеллерами и надписью: «Мир праху твоему, герой России».

Основоположником тактики воздушного боя в России считается Евграф Крутень. Поступив в январе 1914 года, он быстро выдвинулся на первый план, завоевав уважение не только однокурсников, но и начальства. Этому способствовал следующий случай. Рядом с аэродромом росли несколько сосен, которые мешали полетам. Срубить их не решались, поскольку деревья считались «украшением пейзажа», открывающегося из окон дворца императрицы Марии Федоровны (матери Николая II). Но один из курсантов на своем аэроплане врезался в сосны и погиб. После этого Крутень, бывший в тот день дежурным по школе, несмотря на негласное табу, приказал срубить деревья. Все ожидали большого скандала, но, зная о случившемся, Мария Федоровна не стала поднимать шум.

Следуя примеру Нестерова, незадолго до окончания курса Крутень дважды проделал над Гатчинским аэродромом «мертвую петлю». С осени 1914 года сражался на фронтах. Одержав две воздушные победы, в качестве одного из лучших пилотов он был послан на стажировку во Францию, где сбил еще два неприятельских самолета. 

Обобщая собственный опыт, написал серию брошюр по теории воздушного боя, предложив в них ввести практику парных полетов и обосновав основные требования к самолету-истребителю: вертикальная и горизонтальная скорость, верткость, высокий потолок.

По его инициативе летом 1916 года русское командование приступило к формированию специальных истребительных соединений – авиагрупп. Командиром 1-й истребительной авиагруппы стал Казаков, командиром 2-й – Крутень. 

19 июня 1917 года, возвращаясь с очередного боевого задания, при заходе на посадку на малой высоте самолет Крутеня врезался в землю. К этому времени на счету русского аса числилось семь уничтоженных вражеских самолетов. 

Еще одним выдающимся теоретиком и практиком воздушного боя был представитель старинного дворянского рода, лицеист Иван Орлов. Обучаясь в Гатчинской авиашколе, он собрал аэроплан собственной конструкции. Он возглавил одно из наиболее известных истребительных соединений – 7-й авиаотряд, в рядах которого сражалась целая плеяда блестящих асов. Одержал пять воздушных побед и опубликовал книгу «Приемы ведения воздушного боя». 4 июля 1917 года «Ньюпор» Орлова был сбит в неравном бою с четырьмя противниками. Тело летчика было доставлено на родину и торжественно похоронено в Царском Селе. 

В Гатчине готовили пилотов не только для истребительной, но и для бомбардировочной авиации. Осенью 1914 года семеро выпускников вошли в число «избранных» – будущих командиров семи первых серийных бомбардировщиков «Илья Муромец». Эти супермощные по тем временам четырехмоторные летательные аппараты составили костяк «Эскадры воздушных кораблей» – прообраза авиации дальнего действия.

Возвращаясь к Григорию Суку, к концу войны он одержал девять воздушных побед и стал самым молодым русским асом ПМВ. Погиб смертью герой 28 ноября 1917 года, когда старая русская армия разлагалась от привитой им революционной заразы. Что характерно, летчиков-гатчинцев эта зараза почти не брала, и практически все они честно выполнили свой долг перед Россией. Касается это и Ивана Александровича Новожилова, который в 1918 году, после капитуляции русской армии, спас свою машину от немцев, перегнав из Могилева в Москву. В 1919-м, в возрасте 26 лет, он умер от тифа, а его семья была сослана на Урал...

Дата публикации: 1 апреля 2019