Смоленский кремль

4 июня 1634 года по старому стилю (14 июня по новому) у села Семлево на реке Поляновка представители царя Михаила Романова и короля Владислава IV Вазы подписали договор о «вечном» мире между Московским царством и Речью Посполитой. Обычно считается, что это соглашение завершило Смоленскую войну 1632–1634 годов. Но есть и другое мнение. «Этот мир был в свое время событием чрезвычайно важным, — писал о нем Николай Костомаров в монографии «Старый спор», — потому что собственно мира у Москвы с Польшей не было со времени Ивана III».

…И дольше века длился бой

Знаменитый историк чуть-чуть неточен в деталях: сын великого князя Ивана, Василий III, в 1508 году заключил с Литвой договор о «вечном» мире, который действовал четыре года. А с Польшей у России долгое время вообще не было контактов: ни военных, ни политических. Вплоть до Люблинской унии 1569 года Московская Русь официально сражалась лишь с Великим княжеством Литовским и с ним же вела переговоры. Однако в главном Костомаров не ошибся: если вернуться назад от Поляновского договора по цепочке боев и перемирий, станет ясно, что война, закончившаяся в 1634 году, началась еще осенью 1512 года. С тех пор, несмотря на частые попытки примириться, стороны никак не могли выработать приемлемые условия договора. Боевые действия возобновлялись, потом снова прерывались...

Впрочем, случалось и так, что сражения шли в «перемирные» годы. Ведь Речь Посполитая была государством децентрализованным. Польско-литовские магнаты, а позже и отдельные группы шляхтичей по законам своей страны имели право вести собственные военные кампании. И они этой возможностью пользовались. Из таких «частных» магнатских войн наиболее известны три: борьба Мнишека, Ружинского и прочих против московского правительства на стороне двух первых Лжедмитриев в 1604–1611 годах, боевые действия гетмана Сапеги против Ивана Грозного в 1577–1578 годах в Ливонии и еще конфликт Адама Вишневецкого с Борисом Годуновым на Северской Украине в начале XVII века. Его точная датировка затруднительна, поскольку князь Адам много раз объявлял о прекращении войны, а потом снова выяснялось, что «воровские» малороссийские казаки действуют не по собственной инициативе, а находятся у него на жалованье.

Сто двадцать два года — очень долгий срок! Что же мешало нашим предкам примириться? К тому времени как московские правители стали именовать себя «государями всея Руси», в Европе титул великих князей Русских прочно закрепился за польско-литовской династией Ягеллонов. Таким образом, Сигизмунд I и Василий III столкнулись с той же проблемой, что вызвала в свое время Столетнюю войну между Англией и Францией. Польские короли не могли согласиться с новым титулом правителей Москвы — это стало бы признанием прав России на «Киевское наследство».

Что интересно, общие черты Столетней войны 1337–1453 годов и ее литовско-русского аналога 1512–1634 годов не ограничились сходством территориально-династических притязаний. Участвуя в вековых конфликтах, Франция и Россия практически одновременно подошли «к краю пропасти»: в 1428 году, за 25 лет до конца Столетней войны, англичане осадили Орлеан, а в 1610 году, за 24 года до Поляновского мира, армия Жолкевского заняла Москву. В разгар кризиса наши народы выдвинули из своей среды смешанные пары вождей — аристократа и простолюдина. Армии, созданные этими лидерами, быстро переломили ход обеих войн. Во Франции борьбу с оккупантами возглавили крестьянская девушка Жанна д’Арк и барон Жиль де Рэ, в России — посадский житель Кузьма Минин и князь Дмитрий Пожарский. И обе страны «восстали из пепла» практически синхронно: в 1429 году, за 24 года до конца Столетней войны, армия Жанны д’Арк сняла блокаду Орлеана, а в 1612 году, за 22 года до Поляновского мира, войска Пожарского освободили от поляков Кремль.

Правда, результаты, достигнутые Францией и Россией к концу войны, сильно отличались. Если английские короли к 1453 году потеряли практически все материковые владения, то по договору 1634 года Речь Посполитая сохранила ту часть Киевской Руси, что принадлежала Литве до 1512 года, и даже отвоевала у «московитов» Северскую Украину. Но при этом английские монархи до 1802 года продолжали носить титул королей Франции, в то время как государем всея Руси после 1634 года именовался лишь московский царь. Таким образом, из двух задач войны — земли и титул — Франции удалось решить первую, а России вторую.

Справедливости ради надо заметить, что к этому времени титул великого князя Русского утратил для королей прежнюю привлекательность. Еще Сигизмунд III начал политику ассимиляции православного населения Речи Посполитой. А его сын, Владислав IV, считал даже полезным уничтожить в своем государстве последнюю память о древней киевской державе.

Большое видится на расстоянии

Нам трудно себе это представить, но Жанна д’Арк никогда не подозревала, что участвует в Столетней войне. Не слышал об этом величайшем событии и Наполеон Бонапарт, родившийся через 316 лет после ее окончания. В то время, когда он жил, воевал и правил Францией, термина «Столетняя война» еще не существовало. Но это кажется странным только на первый взгляд. Правило «лицом к лицу лица не увидать» действует всякий раз, когда люди сталкиваются с по-настоящему грандиозными явлениями. А потому важнейшие исторические события в силу аберрации близости, как правило, проходят мимо их современников. Даже потомкам требуются целые столетия, чтобы осознать истинное значение того, в чем участвовали их далекие предки. Людям нужно время, чтобы вылезти из-под груды мелких фактов и, поднявшись над ними, увидеть переломные участки политического ландшафта. Но ведь и горную гряду нам бывает легче рассмотреть из окна самолета, чем с любой из точек на ее поверхности.

До публикации в 1855 году «Истории Франции» Анри Мартена 116-летний англо-французский конфликт изучался по обе стороны Ла-Манша как серия из четырех отдельных войн. Первая из них датировалась 1337–1360 годами и носила название Эдвардианской. Вторая охватывала период с 1369 по 1389 год и именовалась Каролингской. Третья, Ланкастерская война, длилась с 1415 по 1428 год и была отмечена максимальными успехами английского оружия. Дальше шел Великий освободительный поход 1429–1453 годов. Когда он закончился, власть французского короля утвердилась на всех спорных территориях, кроме города Кале. Этот морской порт оставался под властью Англии вплоть до 1558 года.

Если строго придерживаться терминологии, то Эдвардианскую войну и боевые действия после 1369 года нельзя считать единым вооруженным конфликтом. Ведь целых девять лет между странами действовал мирный договор, подписанный в Бретиньи в 1360 году английским королем Эдуардом III и дофином Франции, будущим Карлом V. Объективности ради надо отметить, что и 1453 год не был юридической датой окончания боевых действий. Ведь, прекратив сражаться, стороны в тот момент не смогли договориться о мире. Тридцать девять лет редкие вспышки военной активности сменялись длительными затишьями. И лишь 3 ноября 1492 года представители Англии и Франции подписали наконец Этапльский мирный договор.

Так почему же во второй половине XIX века большинство европейских историков согласились с тем, чтобы свести воедино несколько этапов многовекового англо-французского противостояния? И в чем причина выбора именно этих (1337–1453 годы) временных рамок Столетней войны?

С давних пор жизнь племен, населявших территории современных Англии и Франции, текла по единому галло-римскому руслу. А после завоевания в 1066 году Английского королевства нормандским герцогом Вильгельмом эти страны сблизились еще больше. Таким образом, в период между 1066 и 1337 годами можно говорить скорее о единой англо-французской истории, чем об истории двух разных стран.

К 1337 году на территории этого политического конгломерата образовалась пара королевских доменов, в каждом из которых установилось прямое монархическое правление. В Англии и в Иль-де-Франс рыцари приносили присягу не только вышестоящему феодалу, но и верховному сюзерену — королю. И в первую очередь они обязаны были хранить верность государю, а уже потом — синьору. В остальных графствах и герцогствах продолжало действовать старое феодальное правило: «Вассал моего вассала — не мой вассал».

А поскольку эта «спорная» территория формально принадлежала французскому королю, начавшаяся централизация поставила его английского соперника перед выбором: уступить коллеге все свои континентальные владения или предъявить претензии на французский трон. Но первый вариант означал потерю громадных пространств, приносящих в казну львиную долю доходов. Естественно, идти на такие жертвы властители Англии не хотели. В то же время сюзерены Франции не имели возможности подчинить своей власти земли полусамостоятельных графов и герцогов до тех пор, пока на территории страны существовал второй «центр притяжения» — владения, тяготевшие к английской короне.

Огонь войны, залитый кровью

Именно такое положение, при котором оба правящих дома претендуют на один и тот же титул и титул этот не является для них пустым звуком, а означает право контроля над огромными территориями, привело к столь длительному и напряженному конфликту. Подобная политическая ситуация препятствовала заключению сколько-нибудь прочного мира до тех пор, пока спорная корона не стала бы фактически закреплена за одним из правящих домов. Таким образом, в течение всего периода 1337–1453 годов юридические претензии Плантагенетов на французский трон, а равно и посягательства династии Валуа на владение Аквитанией и прочими землями, управляемыми из Лондона, делали невозможным достижение компромисса.

Британские власти раньше французских начали переход от феодального ополчения к профессиональной армии. Английские полководцы лучше умели использовать сильные стороны войск «нового строя» и современных систем вооружения. Неудивительно, что они долгое время побеждали противника и занимали одно графство за другим.

И только когда французы почувствовали в англичанах ненавистных чужаков, а война из феодальной превратилась в национально-освободительную, счастье отвернулось от Британии… Народная армия под руководством Жанны д’Арк начала отвоевывать захваченные оккупантами графства. В 1429 году ее войска сняли осаду Орлеана, а затем разбили англичан в битве при Патэ. После этого французские полководцы отбивали у врага город за городом, провинцию за провинцией, пока в 1453 году не капитулировал последний из крупных английских отрядов — гарнизон крепости Бордо. С этого момента усилия Карла VII сосредоточились на борьбе с герцогами Бургундскими и другими «суверенными принцами» страны. Именно поэтому боевые действия французской армии после 1453 года историки исключают из состава Столетней войны.

Надо заметить, что этот более чем вековой этап англо-французского противоборства отличался неслыханным для европейского Средневековья ожесточением. Рейды, битвы и осады истощали обе воюющие стороны. Много раз они пытались решить проблему за столом переговоров. Однако претензии английских Плантагенетов на титул короля Франции сохранялись неизменными, и это не оставляло выбора династии Валуа. По сути, у Филиппа VI и его наследников было лишь два достойных выхода из тупика: добиться, чтобы британская сторона отказалась от присвоенного титула, или захватить все принадлежащие Англии французские земли. Любой другой вариант вел их государство к катастрофе.

Отнять континентальные владения Плантагенетов удалось лишь Карлу VII после тяжелого 116-летнего противоборства. История Столетней войны на этом завершилась. Однако проблема полностью не исчезла. Ведь титул «короля Англии, Шотландии, Франции и Ирландии» британские монархи продолжали носить еще три с половиной века — вплоть до Амьенского мирного договора 1802 года. И по другую сторону Ла-Манша их посягательства на французский трон воспринимались весьма болезненно...

Стоит ли переписывать историю?

Если внимательно присмотреться к восточноевропейской истории XVI–XVII веков, нетрудно обнаружить в 122-летнем русско-литовском конфликте те же самые признаки, что заставили французских и английских историков второй половины XIX века объединить четыре следующих друг за другом войны в единую — Столетнюю.

Подобно галло-римскому котлу, длительное время «сплавлявшему» в единый культурно-политический конгломерат территории современных Англии и Франции, на востоке Европы многие столетия работал его славянский аналог. Народы Московского государства, Великого княжества Литовского и королевства Польского по языку, обычаям и культуре были даже ближе друг к другу, чем жители английских и французских графств.

Подобно западноевропейскому, русско-литовский конфликт начался как феодально-династический. И если новый титул Ивана III, впервые провозгласившего себя государем всея Руси, литовская сторона худо-бедно терпела, то при Василии III Сигизмунду I стало ясно, что Москва всерьез претендует на земли древней киевской державы. Перед королем Польским и великим князем Литовским встала задача, очень похожая на ту, что подвигла английских монархов на бескомпромиссную борьбу против их французских коллег. Ведь согласившись признать за Василием III титул государя всея Руси, польский король тем самым косвенно подтверждал законность московских посягательств на «Киевское наследство».

Подобно британцам, польские власти раньше начали переход от феодального ополчения к профессиональной армии. У королевских полководцев долгое время лучше получалось использовать в боях войска «нового строя» и современные системы вооружения. Россия же, подобно Франции XIV–XV веков, по части военно-технического прогресса выступала в роли догоняющей стороны. Армии Речи Посполитой одерживали в «поле» одну победу за другой до тех пор, пока Михаил Скопин и Дмитрий Пожарский ни освоили новые принципы ведения боя, подобно тому как это сделали во Франции Бертран Дюгеклен и Жанна д’Арк.

Справедливости ради следует отметить, что между двумя вековыми войнами имеются и некоторые различия. Так, в литовско-русском противостоянии формула «территории плюс титул» впервые возникла лишь на переговорах 1517 года, в то время как война между Англией и Францией сразу началось «с открытыми картами». И как уже было сказано, из ключевой пары вопросов — спорные территории и спорный титул — Франция за время войны решила первый, а Россия второй. По Поляновскому миру 1634 года Речь Посполитая сохранила за собой ту часть киевской державы, которая входила перед войной в состав Литвы. Однако Россия выдержала многолетний западный натиск, сохранила государственную самостоятельность и закрепила за своим монархом право называться государем всея Руси. Борьба же за спорные земли продолжалась затем еще свыше трех столетий, пока в 1945 году в состав СССР не вошла Закарпатская Украина — последняя территория державы Рюриковичей.

Значение Поляновского договора

Заключенный в 1634 году мир не завершил русско-польского противоборства, но он окончательно решил вопрос о суверенитете России. Следующие войны велись лишь за спорные территории. Подчинить восточного соседа Речь Посполитая больше не пыталась. Впрочем, шансов на это у нее и не было. Если до 1634 года в сражениях русских с поляками победа чаще доставалась последним, то затем счастье склонилось на сторону Москвы. Важную роль в этом сыграла смена настроений православных жителей Речи Посполитой. К середине XVII века их симпатии перешли на сторону России...

Таким образом, Поляновский мир является одной из важнейших вех в многовековых русско-польских отношениях. С 1018 года, когда Болеслав I попытался утвердиться в захваченном Киеве, в течение шести веков западные соседи — Польша и Литва — неоднократно пытались подчинить себе русские земли. А после Поляновского мира инициативу в этой борьбе перехватила Россия. И произошло это не случайно; 122 года тяжелых боев с превосходящим по силе врагом сплотили нашу страну, закалили ее народ. Если при Василии III в войну вступило сколоченное на скорую руку объединение удельных и зависимых княжеств, то вышло из нее централизованное государство.

Конечно, оно было до предела измотано Смутой, разорено интервентами и «ворами» — политическими авантюристами, но зато спаяно искренней верой в свое особое предназначение. Выразившая эту веру формула «Москва — третий Рим» стала тем несгибаемым стержнем, вокруг которого сформировалась Великая Русь. Вера в светлое будущее своей страны и основанная на ней воля к победе еще не раз потом помогали нашему народу выстоять в неравной борьбе. Сильнейшие завоеватели трех последних веков — Карл XII, Наполеон I и Гитлер — без труда громили западноевропейские армии, но неизбежно ломали зубы о несокрушимые стены крепости по имени Россия. Не раз и не два после 1634 года нашим предкам удавалось выстоять и победить там, где не многие сумели бы выжить.

Так, может, уже настало время поменять свое отношение к Поляновскому миру, который в XVII веке так кардинально переломил ситуацию в Восточной Европе? Ведь чтобы добиться этих перемен, наши предки приложили поистине сверхчеловеческие усилия.

Дата публикации: 20 мая 2018