Петр I на Красной Горке подает сигнал во время шторма

Есть на южном побережье Финского залива очень красивое место — Красная Горка. «Красная» в Древней Руси собственно и значило — красивая. С высокого берега здесь перед вами открывается морская гладь и в ясную погоду вдали можно даже различить берег Карельского перешейка. А еще можно пофантазировать, представив картины сражений, которые некогда в этих местах происходили. Одно из них разыгралось в 1790 году на море, а другое — в 1919-м на суше…

«…на Лебединке на Лебяжьей»

Вообще-то первых поселенцев привлекла сюда вовсе не красота, а нечто другое.

Первое письменное упоминание о здешних жителях и роде их занятий содержится в «Писцовой книге Вотской пятины 1539 года» составленной Иншой Булгаковой.

В ней говорится, что в «деревне на Красных Горах на Лебединке на Лебяжьей...» было к тому времени около 100 дворов, имелись среди них «знатные палаты боярские», украшенный деревянной резьбой двор дьяка и «приезжий двор». Хозяевами здешних мест являлись бояре — Бровцыны, Сабуровы, Бреховы, владевшие к тому же в Дудоровском погосте 30 деревнями и взимавшие с крестьян четвертую часть урожая зерна, домотканые изделия, мясо, рыбу, пиво, дичь, мед...

Благосостояние самой красной Горки основывалось на добыче руды и металлургическом производстве. Благодаря обилию меди в здешних почвах, береговые склоны имеют красноватый оттенок, что возможно тоже отразилось в названии Красная Горка.

Правда, присоединение в XVII веке этих земель к Швеции, имевшей собственную металлургическую промышленность, буквально подкосило местную экономику.

Селение опустело и даже захват Ингерманландии войсками Петра I (в компаниях 1702–1704 годах), кажется, ничего уже не мог поправить. Царь поинтересовался возможностями добычи руды на Красной Горке и возрождения здесь металлургического производства, но в результате предпочел развивать эти отрасли на Урале.

Снова эти места возникли на страницах истории в 1790 году во время предпоследней в нашей истории войны со Швецией.

Зачинщиком конфликта был король Густав III, который в 1788 году решил воспользоваться тем, основные силы русской армии и флота вели боевые действия против Турции.

Будучи большим любителем театра, и сам балуясь драматургией, он обрядил отряд шведских драгун в русские мундиры, приказав им пострелять в воздух и попугать своих подданных проживавших на приграничных территориях. Провокация была шита белыми нитками, но приличия оказались соблюдены и повод для войны найден.

Случившееся стало неприятным сюрпризом для Екатерины Великой, однако располагая численно меньшими силами, русские военачальники и флотоводцы смогли достаточно надежно прикрыть Санкт-Петербург от вражеской угрозы.

Потерпев несколько неудач на море и на суше, в мае 1790 года Густав III предпринял последнюю попытку, высадить десант под Ораниенбаумом с тем, чтобы прорваться затем к русской столице. Однако для этого требовалось сначала уничтожить русскую Балтийскую эскадру, которая была разделена на две части: большая во главе с адмиралом Василием Яковлевичем Чичаговым находилась в Ревеле (Таллинне), меньшая под началом Александра Ивановича Круза — в Кронштадте.

Благородные соперники в воинской славе

Имена двух этих флотоводцев, хотя и почитаемы современными русскими моряками, широкой публике малоизвестны, а потому начнем с небольшой биографической справки…

Чичагов, конечно, известен больше, но не сам по себе, а лишь как отец своего незадачливого сына Павла (1767–1849), упустившего Наполеона на Березине и сделанного «крайним» за эту неудачу. На самом деле в том, что хитрый Бонапарт вырвался из ловушки, в равной степени виноваты и он, и Кутузов, и Витгенштейн, не сумевшие или не пожелавшие скоординировать свои действия. «Дедушка» Крылов даже посвятил им басню про лебедя, рака и щуку. Но Витгенштейн (лебедь) почти официально именовался в те дни «спасителем Петербурга», Кутузов (рак) и вовсе — «спасителем Отечества», так что отвечать за все пришлось Павлу Васильевичу, то бишь, «щуке». Но вернемся к его славному батюшке…

Родился Василий Яковлевич Чичагов в 1726 году под Костромой в небогатой дворянской семье. По окончании московской Навигацкой школы проходил службу на Балтийском флоте. В 1765–1766 годах он руководил секретной экспедицией в Северном Ледовитом океане, добравшись до 80 градусов 26 минут северной широты и побив, тем самым, рекорд Генри Гудзона. Никто другой из мореплавателей до него так далеко на север не забирался.

По возвращении Чичагов последовательно занимал должности главного командира Архангельского, Ревельского и Кронштадтского портов. В 1774 году участвовал в войне с Турцией.

В 1789 году Василий Яковлевич сменил внезапно умершего адмирала Самуила Карловича Грейга на посту командующего Балтийским флотом. Покойный незадолго до этого провел с ничейным результатом битву против шведов у острова Гогланд, после которой и скончался. Поговаривали, что был он масоном, и отравили его собратья, поскольку главой «вольных каменщиков» считался никто иной как брат шведского короля и командующий вражеским флотом герцог Карл Зюдерманландский (будущий Карл XIII).

Василий Яковлевич к масонам явно не принадлежал: был для подобных игр человеком слишком простым и грубоватым. Но в деле своем разбирался неплохо, что шведы очень быстро на себе и почувствовали…

Его коллега Александр Иванович Круз родился в 1729 году в семье небогатого датского дворянина, поступившего на русский флот еще во времена Петра Великого. В юности проходил практику на судах английского флота. Вернувшись в Россию, Круз участвовал в Семилетней войне, особо отличившись при бомбардировке прусской крепости Кольберг (1761). В битве с турками при Чесме (1770) он командовал 66-пушечным кораблем «Св. Евстафий».

После смерти Грейга по общему мнению именно Круз должен был возглавить весь Балтийский флот, однако Екатерина II отвергла это назначение, «считая его неуживчивым и строптивым». С учетом этого обстоятельства можно было ожидать, что Круз и Чичагов не упустят случая «подставить» друг друга. К счастью у двух бравых вояк хватило ума не путать, так сказать, личное с общественным…

Противник на горизонте

Итак, силы русского Балтийского флота оказались разделены на две части. Но на две части были разделены и силы Густава III. Он сам возглавлял галерный флот, состоящий, преимущественно из гребных судов, действующих в мелководной прибрежной зоне, а его брат герцог Карл Зюдерманландский командовал так называемым корабельным флотом из крупных линейных судов и фрегатов.

2 мая 1790 эскадра герцога Зюдерманландского атаковала на Ревельском рейде флот Чичагова, но несмотря на почти двукратное была вынуждена ретироваться на соединение с королем Густавом.

Однако, не дойдя до Выборгского залива, герцог Карл повернул к Кронштадту. В Петербурге уже были готовы к подобному обороту событий и, сразу же после получения известий о Ревельском сражении, начали готовиться к обороне.

Императрица Екатерина II вызвала к себе Круза и спросила: «Когда противник придет в Петербург?» Бравый адмирал гордо ответил: «Когда пройдут через щепу моих кораблей».

12 мая Круз с эскадрой из 17 линейных кораблей, 4 фрегатов и 2 катеров вышел из Кронштадта, но из-за встречного ветра задержался у Красной Горки, где занялся артиллерийскими и парусными учениями.

Спустя десять дней эти эволюции были прерваны появившимися на горизонте 22-мя шведскими линейными кораблями. Занервничавший Круз ранее уже отправил в Петербург донесение с просьбой прислать ему восемь вновь построенных судов, но получил только четыре под общим командованием бригадира Франца Денисона.

По иронии судьбы ни Круз, ни герцог Карл не собирались начинать сражение. Однако, шведские командующие решили, что Круз собирается отрезать их от находившейся в Выборгском заливе галерной эскадры, а сам Александр Иванович полагал, что противник решил любой ценой прорываться к Петербургу.

На самом деле, Густав боялся оказаться между молотом и наковальней, поскольку уже получил известие о том, что Чичагов со своим флотом вышел из Ревеля на помощь Санкт-Петербургу. Однако лишаться своего галерного флота ему тоже не хотелось и шведский монарх решил попытаться разбить Круза до подхода главных сил Балтийского флота.

К началу сражения Кронштадтская эскадра состояла из 17 линейных кораблей, 4 парусных и 8 гребных фрегатов, 2 катеров. На судах эскадры имелось 1760 пушек. Авангардом командовал вице-адмирал Яков Сухотин державший флаг на корабле «Двенадцать апостолов». С кордебаталией (главные силы) находился сам Круз на «Чесме». Арьергард возглавлял контр-адмирал Иван Повалишин на «Трех иерархах». Особому отряду Денисона из 4 парусных и 8 гребных фрегатов предписывалось действовать самостоятельно «на пользу службе».

У шведов имелось 22 линейных корабля, 8 больших, 4 малых фрегата и несколько вспомогательных судов. Число орудий приближалось к 2 тысячам. Формально флотом командовал герцог Карл, а фактически его начальник штаба Норденшельд, авангард возглавил адмирал Моде, арьергард — полковник Лейонанкар.

Как видим, шведы обладали достаточно внушительным превосходством в силах которое усугублялось более слаженными действиями экипажей уже более месяца находившихся в море и не хваткой на русских судах офицеров.

Битва проходила в соответствии с канонами принятой тогда линейной тактики, когда крупные корабли противников выстраивались друг напротив друга в линию и выясняли отношения посредством артиллерийской дуэли. Повреждение или тем более уничтожение одного из крупных судов могло привести к нарушению всего строя и соответственно к проигрышу сражения.

22 мая шведы выстроились по линии между островами Сескар и Биорке, пытаясь прикрыть свой, находящийся в Выборгском заливе галерный флот. Эскадра Круза крейсировала между мысами Стирсудден и Долгий Нос перед входом в наиболее узкую и мелкую судоходную часть Финского залива, пытаясь прикрыть также возможные места высадки вражеского десанта у Красной Горки.

23 мая. Действовать «на пользу службе»

Последующее сражение разворачивалось в четырехугольнике периметром около 30 километров с углами у Березовых островов, мыса Стирсудден, Красной Горки, острова Сескар. Протяженность боевых линий составляла около 2 километров. При этом свобода маневров огранивалась множеством отмелей и ветром, который часто менял свое направление.

Примерно с часу до четырех часов ночи противники медленно сближались навстречу друг другу. Еще до начала сражения, герцог Карл, получивший приказ беречь свою жизнь перешел с флагмана «Густав III» на малый корабль вследствие чего фактическое командование кордебаталией перешло к капитану флагману полковнику Клинту, который общался с герцогом при помощи своего сына, курсировавшего на шлюпке между «Густавом III» и «Уллой Ферзен».

Ночь была белая и в начале пятого, сблизившись на пушечный выстрел шведский авангард открыл огонь по русским. Русский авангард ответил минут через десять, а еще через 25 минут обе эскадры осыпали друг друга ядрами.

Обе линии шли почти параллельными курсами, но русские чуть отставали, а оказавшиеся под ветром шведы ограничивались обороной.

В восьмом часу утра, когда арьергард Круза тоже подтянулся к месту сражения, канонада стала особенно ожесточенной: так на русском флагмане «Чесме» была сбита грот-брам-стеньга.

Тем временем 4 корабля Повалишина отстали от линии и оказались под ветром. Пылкий лейтенант Клинт предложил отцу отсечь их от арьергарда, но пока запрашивали разрешения на этот маневр у герцога Карла, Повалишин отбуксировал их с помощью шлюпок и подходящий момент был упущен. Правда, кормовые орудия с Густава III успели потопить два русских гребных судна, что послужило для шведов некоторым утешением.

Немногим лучше обстояли у Круза и дела в авангарде, который 2 шведских корабля и 3 фрегата пытались поставить «в два огня» (то есть подвергнуть перекрестному обстрелу). Здесь неприятеля отогнал Денисон, отлично использовавший наветренное положение своего маленького отряда.

После этого шведский авангард, а за ним и вся вражеская эскадра начала спускаться по ветру и к восьми утра сражение прекратилось.

Несмотря на отдельные неудачи, «по очкам», а точнее по эффективности артиллерийского огня русские переиграли противника, заставив его отступить и нанеся двум линейным кораблям серьезные повреждения. Круз даже пытался броситься за врагом вдогонку и не сумел реализовать свой замысел только из-за резко переменившегося ветра.

Любопытно, что уже к шапочному разбору (а точнее к 11 утра) с тыла из-за Березовых островов русских попытались атаковать около 20 судов из галерной эскадры короля Густава, но фрегаты Деннисона на веслах перерезали им дорогу и достаточно быстро прогнали обратно к северному побережью залива.

Примерно к полудню ветер усилился и начался «второй тайм» сражения. Получив наветренное положение, шведы лавировали к югу и выстраивали свою линию параллельно русской, постепенно сближаясь на пистолетный выстрел.

Около половины первого, находясь в виду мысов Долгий Нос и Карей Нос, противники стали обмениваться залпами. Круз пытался сомкнуть линию и наседал, а герцог Карл уклонялся от боя. Примерно к трем часам дня дистанция между эскадрами увеличилась до такой степени, что ядра просто не долетали неприятеля. Круз приказал прекратить битву, хотя перестрелка авангардов продолжалась до 8 часов вечера.

Если у герцога Карла и было когда-либо желание сражаться, то теперь оно пропало окончательно. Однако прибывший поздним вечером капитан Смит, передал королевский приказ — утром возобновить атаку.

Трудно сказать насколько подобное решение было разумным. Потери русских по итогам первого дня известны — 89 убитых и 217 раненными, что, видимо, было немного меньше потерь шведов (в числе раненных оказался и лишившийся ноги Сухотин). Хуже было другое: русские суда часто покидали линию и вовсе не из-за огня неприятеля, а из-за того, что при стрельбе часто взрывались русские же пушки липецкого завода.

С другой стороны настроение у моряков-балтийцев оставалось вполне бодрым, причем тон здесь задавал сам Круз, дымивший на протяжении всего боя трубкой и отдававший приказы даже после того, как его мундир оказался забрызган кровью убитого рядом матроса.

24 мая. «…не выходить из линии»

Так или иначе, Карл решил выполнить приказ и предпринять еще одну атаку. К 10 утра 24 мая шведская линия из 22 судов постепенно начал сближаться с русской, состоявшей  всего из 17 кораблей. Круз наблюдал за противником и распоряжался: «Пока я не спущусь, не спускаться никому, и если нет пороху, не палить, но стоять и не выходить из линии».

Возможно, русский флотоводец чувствовал, что именно в это время Чичагов выходит из Ревеля и понимал, что главное теперь — продержаться.

К полудню ветер стал для шведов попутным и они начали, медленно маневрируя, спускаться на русскую линию. Затем ветер переменился и обе эскадры, не сближаясь, достаточно бестолково пытались восстановить строй. К 17 часам им это, в общем-то, удалось, после чего артиллерийская дуэль возобновилась и распространилась по всему фронту.

Три шведских передовых корабля получили приказ обойти и взять в два огня замыкающие корабли русских, но в результате сами чуть не оказались отрезанными. Обмениваясь залпами, противники медленно приближались к южному побережью, а после 20 часов снова начали разворачиваться на север. Двигаясь практически поперек залива, обе линии приблизились к рейду Кронштадта на 12–15 миль. Круз заманивал шведов на мелководье, и возможно это ему удалось бы, однако на горизонте появился шведский разведывательный фрегат «Ярамас» за которым уже были видны паруса приближающейся эскадры Чичагова.

Теперь герцог Карл уже с чистой совестью отдал приказ плыть к Выборгу на соединение с галерным флотом. Около 5 часов утра силы Чичагова и Круза соединились, после чего Балтийский флот в полном составе двинулся за неприятелем и блокировал его в Выборгском заливе.

Красногорское сражение, более известное в шведских источниках, как битва при Стирсуддене ели считать по потерям окончилась вничью (примерно по 400 убитых с каждой стороны). Однако, учитывая неравенство сил, стоявшие перед каждым из противников задачи и, конечно, финальное отступление герцога Карла речь идет об одной из самых славных побед Балтийского флота.

Последние аккорды предпоследней войны

29 мая Круза наградили орденом Александра Невского, а нижним чинам его эскадры выдали по 1 рублю за спасение столицы.

22 июня запертый в Выборгском заливе король Густав III сумел вырваться из ловушки с огромными потерями. Потери русских оказались несравненно меньшими, хотя среди погибших оказался и герой Красногорского сражения Франц Денисон.

Шведский король склонялся к тому, чтобы признать свое поражение. Все изменила битва при Роченсальме, в ходе которой из-за внезапно начавшегося шторма русская галерная эскадра принца Нассау-Зигена оказалась практически полностью уничтоженной.

Возможностей успешно продолжать борьбу у России было гораздо больше, чем у Швеции, однако занятая еще и войной с Турцией Екатерина II решила проявить миролюбие. 14 августа 1790 года в Вереле был подписан мир, по которому границы России и Швеции остались неизменными.

Чичагов за битву при Выборге получил обширные поместья в Белоруссии и стал единственным моряком, удостоенным высшего российского военного ордена — св. Георгия 1-й степени. Будучи призван во дворец, он начал рассказывать императрице о ходе сражения, прибегая к неприличным выражениям и угомонился лишь после того как деликатная государыня сделала ему замечание: «Василий Яковлевич, я твоего морского языка не разумею!».

Скончался бравый вояка в 1809 году и был похоронен в Санкт-Петербурге в Александро-Невской лавре.

А вот главный герой Красногорского сражения Круз умер десятью годами ранее. За прославившую его двухдневную битву он получил звание адмирала и орден св. Георгия 2-й степени.

1 мая 1799 года тяжелобольного Круза с борта корабля отправили на лечение в Петербург. Уже находясь на катере, он попросил подчиненных: «Поднимите меня, хочу в последний раз взглянуть на любимцев моих!» Спустя четыре дня адмирал скончался…

А Красная Горка, осталась, разумеется, на прежнем месте. Чтобы еще раз появиться на страницах истории как место боевых подвигов самого товарища Сталина.

Дата публикации: 27 января 2015