Виктор Цой

Однажды на просьбу корреспондента охарактеризовать своих друзей Цой ответил: «Я не могу как-то «анализировать» друзей. У них есть и недостатки, и достоинства. Твоими друзьями они становятся не потому, что обладают набором всех положительных качеств, а по каким-то другим причинам».

ДРУЗЬЯ БЕЗ «АНАЛИЗА»

Из интервью Цоя газете «Молодой ленинец» весной 1989 года: «Я не хочу браться кого-либо судить. Если человек делает так, как я бы не сделал, все равно я не могу сказать, что он не прав, предатель... Каждый сам творит свою биографию...».

Общие знакомые отмечают: в общении с друзьями Виктор был тактичным, например, с Костей Кинчевым. Нину Барановскую (журналист – Прим. автора) поражало, как они оба стеснялись, когда пели друг другу свои песни – как перед выходом в огромный зал. При этом зависти друг к другу у них и в помине не было.

С лидером группы «Алиса» Константином Кинчевым Цой познакомился на четвертом рок-клубовском фестивале в ДК «Невский» (весна 1986-го). Кинчев вспоминает: «У меня тогда билета не было, и он предложил пройти по его билету. Мы написали на нем «на 2 лица» и прошли. Уже не помню, кто тогда играл. После концерта поехали к кому-то в гости, там выпили, песни попели... Вообще он относился ко мне с большим интересом, ну и я, соответственно, к нему».

Из воспоминаний музыканта Юрия Каспаряна: «Поначалу мы с Витькой ходили – два таких дружка. Витя песенки сочинял, мы играли. Наверное, это и называется «был к нему ближе других». Хотя, если говорить о составе последних лет, с тех пор, как появился Игорь, то нельзя сказать, что я был дружнее с Цоем, чем Тихомиров или Георгий Густав (Георгий Гурьянов), который позже меня появился, но с Витькой они тоже общий язык нашли. Тихомиров – уже позже. Уже и возраст другой был, сложнее сойтись. Музыка, конечно, объединяла. Что касается новой информации, то мы старались обновлять старый багаж.  Все время слушали что-то новое. Вместе и по отдельности. Круг слушаемой музыки у нас был примерно одинаков. По крайней мере, был наборчик, который знали все и могли обсудить. А у каждого были и свои какие-то пристрастия, это естественно. Но все равно дружили. Последнее время Цой любил напоминать, что все это держится только на дружбе. То есть он нас терпит только потому, что мы – друзья».

Борис Гребенщиков рассказывает о знакомстве с Цоем: «Познакомились мы, как известно, в электричке, когда ехали с моего концерта в Петергофе, где теперь находится Ленинградский университет. Судя по тому, что я ехал один, там был сольный концерт. И они подсели ко мне – Витька и Рыба, то есть Леша Рыбин. Кстати, и гитара оказалась, и Витька спел пару песен. А когда слышишь правильную и нужную песню, всегда есть такая дрожь первооткрывателя, который нашел драгоценный камень или там амфору Бог знает какого века, – вот у меня тогда было то же самое. Он спел две песни. Одна из них была никакой, но показывала, что человек знает, как обращаться с песней, а вторая была «Мои друзья идут по жизни маршем». И она меня абсолютно сбила с нарезки. Это была уже песня, это было настоящее. Когда через молоденького парня, его голосом проступает столь грандиозная штука, – это всегда чудо. Такое со мной случалось очень редко, и эти радостные моменты в жизни я помню и ценю. Это и определяло наши отношения. Я любил его как носителя этого духа, который через него говорит, и просто как человека. И то, что говорило из него, мне было очень дорого, потому что это говорило и из меня тоже. То есть он сказал то, что, может быть, мне самому хотелось бы сказать, но у меня такого голоса нет, а ему он был дан, и голос без ограничений, голос настоящий. И этот голос говорил со мной всю Витькину человеческую жизнь».

Джоанна Стингрей, американская певица: «Для многих Виктор был звездой, любимым артистом, а для меня он был самым близким другом. Я познакомилась с ним в 1984 году. Он был тогда застенчивым, замкнутым, говорил медленно, низким голосом. Что-то в нем мне сразу понравилось. Может быть, то, что в отличие от многих других он не пытался со мной немедленно подружиться только потому, что я – американка. Поначалу мы были приятелями, и только со временем он стал одним из моих самых верных друзей. Я помню, как в 1985 году я ему сказала, что рано или поздно он обязательно приедет ко мне в гости в Лос-Анджелес, и мы поедем в Диснейленд, а потом на берег океана. Но он мне ответил, что я не «врубаюсь» и что я очень наивная. Тогда Виктор зарабатывал на жизнь, работая кочегаром, с вечеринок уезжал до часа ночи, чтобы успеть в метро, денег на такси у него не было. Но вот пришла гласность, его стали показывать по телевизору, а в газетах стали писать о выдающемся рок-певце Викторе Цое».

Александр Титов, рок-музыкант: «Витька был уникальный человек, потому что в общении с ним никогда не проскальзывали те мысли, которые вдруг появлялись в его песнях. В общении все было гораздо проще, на уровне быта. Это всегда очень интересный и таинственный знак. Думаю, у некоторых людей есть сильный механизм защиты, и они постоянно контролирую творческий выброс. Во всяком случае, собственно о творчестве мы никогда не говорили. Думаю, что я понимал и принимал его. У Витьки был несомненный дар. Мне кажется, что Витька был творчески более честным, чем Борька (Гребенщиков). Тот за счет своей эрудиции часто вуалировал послание, которое у него есть в песне. Он очень талантливо это делал, очень тонко. А Витька подавал более прямолинейно. И эти простые слова действовали еще сильнее. Поэтому с Витькой у нас никогда не было разговоров о трактовках песен, я его понимал безоговорочно. Работал он над каждой песней, просто погружаясь в нее целиком. Проигрывал миллионы раз. Чаще всего дорабатывал какие-то гармонические дела. А текст всегда был уже устоявшийся к тому моменту, когда мы начинали работу над песней».

ЛЮБОВЬ ПО ИМЕНИ ЦОЙ

Друг детства Максим Пашков рассказывает: «Если не ошибаюсь, случилась она (первая любовь – Прим. автора) у него летом, в стройотряде, в «Серовке», и это было с его стороны сильное чувство. Он вообще привязывался сильно, не был разбросанным. Тогда ему было лет шестнадцать.

Вообще он был, по-моему, достаточно закомплексован в плане женщин».

Когда в жизни 18-летнего Цоя появилась восьмиклассница, он просто не знал, что с ней делать. Был просто в растерянности, в недоумении. Отвечал Панову на его расспросы: «Может, люблю, может, нет, но гуляю».

5 марта 1982 года Марьяна Родованская, по паспорту Марианна, познакомилась с Виктором на дне рождения общего знакомого. Она была уже взрослым человеком, в первый раз вышедшим замуж в 19 лет: «Сделала эту глупость только потому, что в те времена не жениться было нельзя. Мои родители никогда бы не допустили свободных отношений типа гражданского брака».

По ее воспоминаниям, 19-летний Витя возмутил ее нехарактерной для его возраста уверенностью в себе. В знак протеста Марьяна написала ему свой номер телефона с помощью губной помады. У них завязался роман, несмотря на то, что Цоя смущала незначительная, в общем-то, разница в возрасте и довольно весомая – в доходах. Марьяна в то время работала костюмером в Ленинградском государственном цирке, и ей прочили удачную карьеру. По воспоминаниям участников группы, она обеспечила им уникальный концертный гардероб, состоявший из списанных цирковых костюмов. Виктор и Марианна поженились лишь через три года после знакомства.

«Мы были бедны как церковные крысы, – вспоминала Марьяна. – Снимали комнату в коммуналке, питались, чем Бог пошлет. Даже приличную свадьбу не смогли сыграть. Вместо свадебного платья я надела белый пиджачок и светленькую юбочку в полоску. Через год в семье Цоя родился сын Александр».

На вопрос, сохранились ли у нее отношения с бывшими коллегами Виктора Цоя, Марьяна отвечала без утайки: «Когда-то у нас было очень много людей, которые называли себя друзьями Цоя. Но я могу точно заявить: у Цоя никогда не было друзей. Собственно, их нет ни у Рикошета, ни у меня... У нас есть бесконечная тусня, внутри которой мы все живем. А что такое «уметь дружить»? Это акт некоего самопожертвования, собственно, как и «уметь любить». Я такого чувства не испытываю ни к кому».

Не скрывала Марьяна и причину разрыва с Виктором: «Он влюбился. В 1989 году Цой официально познакомил меня с этой девушкой. Закатил банкет в ресторане по такому важному поводу. Он не понимал, насколько мне было больно в тот момент. Удивительно то, что мы с этой дамой абсолютно разные. Я даже представить не могла, что Вите может понравиться такая девушка. Насколько я не владею собой, настолько она собой владела. Я – это бочка с порохом. Она – абсолютная скала. Но даже после расставания мы продолжали общаться с Цоем. И однажды он мне сказал: «У нас есть сын, поэтому мы все равно останемся семьей. Когда нас не станет, давай загадаем, чтобы нас похоронили рядом, как родных людей».

Однако за два года, что прошли с момента их расставания до гибели Цоя, никто из супругов так и не подал на официальный развод.

Основным результатом своей жизни в музыке Марьяна считала появление сына Саши. Во многих интервью она заявляла, что главное для нее – это их с Виктором сын, Александр. Когда Саше исполнилось 16 лет, Марьяна отправила его в Москву, начинать самостоятельную жизнь. Целый год Александр провел в столице, занимаясь текстильным дизайном. За это время он овладел в совершенстве компьютером и английским языком. Но через некоторое время Сантер (так его называла в интервью Марьяна) встретил старого приятеля и стал играть на басу в группе.

Мама Виктора Валентина Васильевна рассказывала журналистам: «Саша похож на своего отца. Чисто внешне они похожи. Те же движения, выпячивание подбородка. Те же руки – тонкие и изящные. Лет пять назад Саша решил заняться музыкой. Даже организовал что-то вроде своей группы. Целыми днями они что-то играли, пели. Грохот стоял сумасшедший. А потом это все сошло на нет. Отболело.

Бывшие коллеги Саши откровенничают: «Мы спрашивали его, почему он не стал заниматься музыкой серьезно, бросил это. Но он отмахнулся, сказал: «Так, как отец, делать это не могу. А хуже – не хочу!» Мы так поняли, что он хотел исполнять что-то такое, чтобы это было не стыдно показать. Ведь в любом случае к нему, как к сыну легенды, было бы повышенное внимание. И если бы он сделал что-то слабо, так себе, средне – люди бы осуждали… Видимо, этого он боялся и не стал рисковать».

Марианна Игоревна Цой умерла 27 июня 2005 года после тяжелой и продолжительной болезни. Похоронена она на Богословском кладбище в г. Санкт-Петербурге, недалеко от могилы Виктора. 

Дата публикации: 23 августа 2020