Исаак Дунаевский и кинофильм «Весна»

Это обыкновенное чудо весны, когда «журчат ручьи, …и тает лед, и сердце тает…». Хороши слова, да музыка лучше, мудрее! И подарил нам эту музыку, это чудо советский кинематограф в кинокомедии «Весна». На весеннем настроении этой музыкальной киноленты — отблеск лучезарной улыбки творца ее гениальной музыки, легкой и искристой, как бокал шампанского, — композитора Исаака Осиповича Дунаевского.

Он любил жизнь как щедрый дар, как любовный напиток, который надо испить до дна. Пленительная мелодичность его музыки, ее глубокий лиризм навеки запали в душу миллионов советских людей. И потому его песни звучали с киноэкрана, их пели в концертных залах, домах и на улицах. Мастер музыкального кинематографа (в булгаковском смысле этого слова), совершил он истинный переворот в жанре «легкой» музыки, наполнив ее дыханием классики, джаза и народных напевов. В его творческом наследии 10 оперетт, музыка к 25 фильмам и 3 десяткам театральных постановок, 2 балета и не менее сотни мелодий песенного жанра — от торжественной «Песни о Родине» до звонкой пионерской песенки «Скворцы прилетели». Он не щадил себя; он щедро сжигал свечу своей творческой жизни…

Встреча Исаака Дунаевского с режиссером Григорием Александровым оказалась поистине судьбоносной. Их творческий альянс помог обоим, композитору и режиссеру, подняться к вершинам славы. Режиссеру Александрову, творцу советских «голливудских» сказок, необходим был композитор Дунаевский с его феноменальным даром создавать грандиозные музыкальные полотна, с его гениальной музыкой, которая бы давала «эмоциональное обоснование» фильмам-утопиям Александрова.

Но первым шедевром их творческого дуэта стал кинофильм «Веселые ребята» о жизнерадостном пастухе из Абрау-Дюрсо Косте Потехине (в исполнении Леонида Утесова). Всенародное признание принесли им в дальнейшем кинофильмы «Цирк» и «Волга-Волга», удостоенные Сталинской премии первой степени 1941 года.

В послевоенные годы композитор Дунаевский и режиссер Александров опять встретились. Пути их сошлись в кинокомедии «Весна».

Яркий эмоциональный и творческий взрыв послевоенных лет повлиял и на музыку Дунаевского. Ее мажорный весенний настрой ощутим буквально в каждой ноте, каждой музыкальной фразе композитора. Она и есть главный герой этой киноленты.

Как и прежде, Любочка Орлова все так же лихо отплясывала в кадре, как и в молодые годы. А сколько ей лет? Да какая разница! Она все та же, она все лучше, она все дарит кинозрителю свою ослепительную голливудскую улыбочку. А рядом с ней статный красавец Николай Черкасов. Он демонстрирует Любочке (в роли ученой Никитиной) красоты советской «фабрики грез», где в одном из павильонов снимают фильм о композиторе Глинке.

Причем композитор Глинка поет Анне Керн свой знаменитый романс «Я помню чудное мгновение» (голосом композитора Дунаевского). Ну совсем как Голливуд!

И несравненная Фаина Раневская, чистая девушка лет 50, глядя в зеркало, произносит, как заклинание, историческую фразу, глубоко запавшую в душу миллионов своих сверстниц: «Красота — это страшная сила!» Ей есть за что бороться: у нее молодой любовник, Ростислав Плятт, который в сыновья ей годится. Но людей, как всегда, «испортил квартирный вопрос» — таков печальный итог наблюдений профессора Воланда, черного мага из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Увы, любовника прельщает всего лишь жилплощадь. В итоге — разбитые иллюзии…

Однако на Венецианский фестиваль 1947 года, где музыка Дунаевского завоевала главный приз, композитора не пустили. И поехали туда без него — Григорий Александров и Любочка Орлова.

«МЫ ИЗ ДЖАЗА…»

Накануне съемок «Веселых ребят» режиссер Александров поставил перед композитором немыслимо трудную задачу: создать типично американский киномюзикл и в то же время — советский. И пришлось Дунаевскому, как говорится, «поставить свой талант перпендикуляром, чтобы в музыке выразить понятие «советское».

Он «окунулся» с головой в стихию американских мюзиклов, стремясь понять роль музыки в киноленте, благо что нот и грампластинок в СССР хватало, но отечественного опыта в сфере музыкального кинематографа пока не было.

Звонкие ритмы диксиленда и регтайма доносились с океанских берегов Америки до СССР — наступил «век джаза». Веселая суматоха тех лет, в которую «окунулся» молодой композитор, душевно и тепло передана в популярной киноленте в стиле ретро «Мы из джаза» режиссера Карена Шахназарова. В ней незримо присутствует и наш герой. Он увлеченно постигал тогда азы музыкального кинематографа, стремясь обобщить собственный опыт освоения американского песенного джаза.

Новое время требовало новых песен. К тому времени в СССР назрела острая необходимость в композиторе, «музыка которого была бы всем понятна, песни которого пели бы на улице и в поле…» (Б. Асафьев), а также в тех, кто стал бы «выделывать… жизненно необходимый музыкальный хлеб» (А. Лунчарский).

В одном из писем Дунаевский проницательно заметил, что его творчество было органично для своего времени, поскольку произошло «объективное соединение характера эпохи с характером моего субъективного творчества…».

Умно и дельно осваивал композитор творческое наследие американского джаза. Дунаевского прежде всего привлекали те музыкальные формы джаза, которые могли бы придать его музыке пленительную мелодичность и жизнерадостность. И потому истинным кладезем для композитора оказалось творчество Джорджа Гершвина, причем настолько, что Дунаевский, порой незаметно, оказывался в плену его мелодий.

Гармонические идеи и интонации мелодий американского композитора, по мнению Ефима Маркова, автора книги «Джаз в творчестве Исаака Дунаевского», явно «прослушивались» в музыке Дунаевского того времени. Вспомним «Сердце» и «Песню Анюты» (фильм «Веселые ребята»), «Марш женских бригад», «Теплыми стали синие ночи» (фильм «Богатая невеста»), «Песню о дружбе» и «Звать любовь не надо» (фильм «Моя любовь»), «Песенку Пепитты» и «Куплеты Фомы и Филиппа» (оперетта «Вольный ветер»), «Песню об Одессе» (оперетта «Белая акация»).

Видно, есть немало общего в творческом методе обоих композиторов, в их музыкальной психологии. Дунаевский и Гершвин, бесспорно, родственные музыкальные души. И часто Дунаевского называли «русским Гершвином».

В фильме «Веселые ребята» Дунаевский не только опробировал свои творческие идеи, но и определил мажорное настроение этой киноленты, стал ее музыкальной душой.

ГОРЬКИЙ ПРИВКУС СЛАВЫ

До выхода на советский экран фильм «Веселые ребята» прошел «обкатку» в 1934-м на кинофестивале в Венеции, где имел сенсационный успех (о чем сообщила газета «Нью-Йорк таймс»). «Марш веселых ребят» прозвучал в Лондоне на закрытии Конгресса мира и дружбы с СССР в 1937 году, а «Песню о Родине» из кинофильма «Цирк» слушали в Сан-Франциско на концерте советской музыки 31 декабря 1939-го.

Специальную передачу о композиторе организовали для США в мае 1937-го по просьбе американской радиокомпании.

Видно, есть у славы оборотная сторона медали. О ней напомнил читателю Михаил Булгаков в романе «Жизнь господина де Мольера»: «…слава выглядит совсем не так, как ее представляют, а выражается преимущественно в безудержной ругани на всех перекрестках». Буквально сразу после выхода на экран «Веселых ребят» на режиссера и композитора обрушился пресловутый поток «безудержной ругани». И объектом нападок стал именно «Марш веселых ребят», в котором ретивые критиканы усмотрели сходство с песней мексиканских крестьян (речь шла о двух тактах песни «Аделита») из фильма «Вива Вилья» американского режиссера Джека Конвея, который наряду с фильмом «Веселые ребята» демонстрировался на Московском кинофестивале 1935 года.

На триумф «Веселых ребят» в Венеции товарищ Сталин отреагировал весьма своеобразно. Усатый шутник не преминул заметить: «Это хорошо, конечно, что наше киноискусство побеждает… но было бы гораздо правильнее, если бы оно заграничной публике не нравилось, потому что это искусство пролетариата».

Фильм, однако, понравился Сталину. Вождь, как всегда, оказался прав: он ясно понимал ленинскую мысль о могучем воздействии кинематографа на массовое сознание. Прения в печати внезапно прекратились, а в защиту «Веселых ребят» решительно выступила главная партийная газета страны «Правда»: «Чудовищное обвинение чуть ли не в плагиате режиссера Александрова и композитора Дунаевского ни на чем не основано… Пора прекратить эту беспринципную травлю».

По мнению музыковеда Светланы Хентовой, удивительное искусство композитора «вызывало сопротивление ограниченных умов, малоспособных коллег, встречало непонимание». Со временем станет ясно, что, творчески осваивая опыт мастеров американского джаза, музыкальные интонации и ритмы песен народов мира, а также классической музыки, Дунаевский сумел создать свой особый, неповторимый стиль и обогатить этим отечественную музыкальную культуру.

И как только фильм увидели зрители, «Марш веселых ребят» с его праздничной энергетикой, мажорной певучей мелодией и бодрящим пружинным ритмом приобрел колоссальную популярность и зазвучал в праздничных колоннах демонстрантов.

Так, в ноябре 1935-го, двухтысячная аудитория, заполнившая парадный зал Большого Кремлевского дворца, стихийно запела «Марш веселых ребят» на закрытии Всесоюзного съезда стахановцев. И это явилось самым веским и неоспоримым аргументом против критиканов.

ПЕРВЫЕ РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ

Музы посетили юного Исаака, когда он впервые услышал граммофон дяди Самуила, единственный в Лохвице, что на Полтавщине, откуда был родом. И тогда он всерьез поверил, что его дядя волшебник. Лохвица, понятно, не Париж. Всего-то 6000 жителей, собор, четыре церкви и две синагоги. Однако музыкальным воспитанием юного дарования занялся сам профессор Иосиф Ахрон, выдающийся скрипач, который настоял на том, чтобы отец купил сыну «настоящего Амати».

Юноша прилежно учился в харьковской гимназии и закончил ее с золотой медалью. А со своим любимым гимназическим учителем Николаем Кноррингом, парижским эмигрантом, бесстрашно переписывался в сталинские времена, что было тогда небезопасно. «Могли ли Вы тридцать пять лет назад думать, глядя на меня, что маленький музыкант, поклонник Бетховена и Чайковского, Брамса и Бородина, сможет стать мастером легкого жанра?» — писал Дунаевский Кноррингу в 1947 году. «Впрочем, именно моя солидная музыкальная закваска, — добавлял он, — помогла мне и помогает творить «легкую» музыку серьезными средствами».

Музыкальная закваска и впрямь оказалась солидной, если прибавить к гимназическому образованию Дунаевского два курса Харьковского университета по юридическому факультету, а также класс композиции Харьковской консерватории, где успешно осваивал он все премудрости гармонии и полифонии, музыкальной формы и инструментовки у великолепного педагога Семена Богатырева.

Немалую лепту в формирование Дунаевского-музыканта внес и сам город Харьков, его культурная аура. Консерватория и театры, наконец, оперный театр, в котором выступали личности легендарные — Федор Шаляпин, Маттиа Баттистини и Титто Руффо, а за дирижерским пультом — Рахманинов и Танеев. И наконец, венская салонная оперетта…

Забавные и озорные слова оперетт, их игривые мелодии пестрыми бабочками порхали в его душе, трепетно волновали его сердце. Любовь к ним отзовется со временем в его собственных опереттах «Золотая долина», «Вольный ветер» и «Белая акация».

Первые творческие пробы Дунаевского начинались еще в пятнадцатилетнем возрасте. В его душе расцветала весна — он был влюблен. «Он исповедовал культ красоты, — писал о Дунаевском его вечный биограф Наум Шафер. — Его многочисленные романы — не следствие непорядочности, а результат губительной веры в красоту».

Свой трудовой путь начинал Дунаевский в Драматическом театре Синельникова, который славился своими традициями. Сначала — скрипачем-концертмейстером, а потом и композитором. По стране пронеслись события эпохальные: грянула революция 1917-го, а затем и Гражданская война, которая докатилась и до провинциального Харькова.

Исаак Дунаевский тех лет, по воспоминаниям современников, «небольшого роста юноша в неизменной синей студенческой фуражке старого образца, бесконечно талантливый, словно до краев наполненный музыкой». В синельниковском театре впервые определилось тяготение Дунаевского к комедийному жанру, проявился лукавый и веселый нрав его музы. Он самостоятельно оформил постановку спектаклей «Тартюф», «Принцесса Турандот», «Женитьба Фигаро» и «Слуга двух господ».

Вскоре, Харьков стал ему тесен. И решил он попытать счастья в Москве: в столице был спрос на музыку. Сначала работал в эстрадном театре «Эрмитаж», а с 1926 по 1929 год, — в Московском театре сатиры. Там познал он секреты эстрадного мастерства. Там и были поставлены его первые оперетты — «Женихи» и «Ножи».

ЕГО ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС

Год 1936-й и последующие стали для Дунаевского поистине звездными. В те годы написал он музыку к популярнейшим кинофильмам: «Дети капитана Гранта» (1936), «Вратарь» (1936), «Цирк» (1936), «Волга-Волга» (1938), «Светлый путь» (1940). Судя по этим кинолентам, популярным и любимым до сих пор в нашей стране, отношения с кино складывались у него блестяще.

Продолжался и его творческий альянс с режиссером Александровым. Звезды в те годы удачно расположились для них на небе…

В фильме «Цирк» широко раскрылся зрелый талант композитора, свободно владевшего всеми жанрами популярной музыки, его незаурядная интуиция в сфере музыкальной драматургии. Удались все музыкальные эпизоды фильма, и прежде всего «Выходной марш», который стал визитной карточкой советского цирка. В марше не только торжественность момента, но и драматизм переживаний цирковой артистки Марион Диксон перед ее выходом на арену. Композитору приходилось выполнять поистине филигранную работу: рассчитывать количество шагов, которые Любочке Орловой (в роли Марион Диксон) предстояло пройти, чтобы движение актрисы по лестнице синхронно совпадало с музыкой марша. Вот так создаются шедевры!

А еще звучит там и торжественная «Песня о Родине» («Широка страна моя родная»), всенародно любимая и гениальная, судьба которой достойна целого исследования. Ее пели строители Магнитки и партизаны Ковпака, ее пел мужественный Поль Робсон. Ее слова вдохновляли советских бойцов на фронте.

Одновременно с этим композитор пишет музыку к фильму «Дети капитана Гранта» со знаменитой мендельсоновской увертюрой, от которой не в силах был отказаться режиссер Станислав Говорухин в своем сериале «В поисках капитана Гранта».

После «Весны» пути композитора Дунаевского и режиссера Александрова разошлись. Но судьба умеет смягчать удары. И в 1950-м улыбнулась она композитору после выхода фильма Ивана Пырьева «Кубанские казаки». Лирические песни Дунаевского из «Кубанских казаков» «Каким ты был» и «Ой цветет калина», выдержанные в стиле русского городского фольклора, имели грандиозный успех. Их пели по всей стране; они стали всенародными шлягерами тех лет, а сам композитор и режиссер в 1951 году удостоились Сталинской премии второй степени.

Мог ли Дунаевский жаловаться на свою судьбу? Лауреат Сталинских премий, орденоносец — орденов Трудового Красного Знамени, Красной Звезды и «Знака Почета», — народный артист РСФСР и депутат Верховного Совета РСФСР, он купался в лучах всенародной славы. Ему платили огромные гонорары. Они позволяли ему жить на широкую ногу — покупать машины, делать дорогие подарки.

Дунаевский немалого мог бы достигнуть и в серьезных жанрах искусства. Он просто одержим был идеей сочинить оперу и балет, концерт для скрипки с оркестром. И непременно осуществил бы свои планы, если бы не ушел из жизни преждевременно. К тому же с либреттистами ему не везло. Отчего же так? Да потому, что над советским искусством той эпохи, как проклятие, довлела партийно-директивная доктрина «бесконфликтности», которая наложила свое мрачное табу на все остро-сатирическое в сценических произведениях. Неудивительно, что при такой «стерильной» драматургии, вялой и рыхлой по содержанию, с непременной «романтикой героических будней советского народа», неизбежно погибала яркая и талантливая музыка Дунаевского. И в этом состояла его творческая драма.

Шанс однако возник — в конце 1930-х — на творческий союз Исаака Дунаевского с Михаилом Булгаковым. Причем писатель предложил композитору либретто своей оперы «Рашель» по рассказу Ги де Мопассана «Мадемуазель Фифи». По мнению Наума Шафера и его коллег-музыковедов, помешали тому тяжкая болезнь Михаила Булгакова и его заботы по завершению романа «Мастер и Маргарита». Дунаевского отвлекали тогда иные проблемы — творческие и общественные. Увы, не довелось им поработать вместе …

ВРЕМЯ БОЛЬШИХ РАЗОЧАРОВАНИЙ

В памяти людей навеки остался он «солнечным», поскольку создал свой особенный мир — радостный и жизнеутверждающий. Однако в личной и общественной жизни Дунаевского было немало критических моментов и драматических страниц, но о них — особый разговор. Дунаевский умел и плакать.

Судьба не раз жестоко испытывала композитора, как и его современника Осипа Мандельштама, который в скупых поэтических строчках емко выразил дух того времени: «Мне на плечи кидается век-волкодав, / Но не волк я по крови своей…»

Однако и Дунаевскому пришлось испытать на себе «когти» сталинской эпохи: «век-волкодав» дал о себе знать в начале 50-х, когда в стране развернулась очередная волна репрессий. Вот тут-то и повезло завистникам композитора: они уловили свой шанс на месть и решили посчитаться с ним сполна. И нанесли ему удар в сердце…

А за что? За все! За неисчерпаемый талант и щедрость души, за трудолюбие и творческую принципиальность, за пленительную мелодичность и глубокий лиризм его музыки, за всенародную любовь и просто за необыкновенную интеллигентность и обаяние, которыми он притягивал к себе людей (особенно женщин).

И еще за то, что не состоял в партии — «самой жестокой, самой трусливой, сильной, беспринципной и растленной в мире» (по определению Виктора Некрасова).

Наконец, за пароход «Композитор Дунаевский», который еще с довоенных времен курсировал по Волге и не давал спать некоторым завистливым коллегам композитора.

Грязный пасквиль в адрес Дунаевского под названием «Печальный акт» в газете «Советское искусство» за 6 марта 1951 года поверг композитора в состояние тяжкой депрессии. Пройдет время, и многие из тех, кто причастен к этому пасквилю, лицемерно «отметятся» в книге воспоминаний о композиторе 10 лет спустя. Крокодильи слезы! О них, об этих «коллегах», с горечью поведал читателю Евгений Исаакович Дунаевский, сын композитора, в послесловии к биографии отца под названием «Дунаевский: Красный Моцарт», опубликованной в 2006 году издательством «Молодая гвардия» в серии ЖЗЛ. Да не будут омрачены последние строки данного очерка рассказом о них…

ПРОЩАНИЕ С МАСТЕРОМ

Дунаевский умер 25 июля 1955 года от сердечного приступа. И когда приехала наконец «скорая помощь», лицо его излучало блаженный покой, которого так не хватало ему при жизни. Теперь он слушал иные, небесные хоралы…

И как тут не вспомнить иного Мастера, с которым прощался Михаил Булгаков на последних страницах своего романа «Мастер и Маргарита»: «…Кто много страдал перед смертью… тот… без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти…»

А на пюпитре композитора лежала партитура оперетты «Белая акация». Недописаны остались лишь несколько тактов.

Композитора Дунаевского похоронили на Новодевичьем кладбище, неподалеку от писателя Булгакова. Увы, не довелось им поработать вместе…

О кончине композитора не сообщали ни в «Правде», ни в «Известиях». Никто из членов Политбюро ЦК КПСС и правительственной верхушки не поставил своей подписи под некрологом автору «Песни о Родине». Хранила молчание и газета «Советская музыка». Зато появился некролог в «Литературной газете» от 28 июля 1955 года. Говорили, что и в «Советском искусстве». Поистине, ирония судьбы!

Сын композитора Евгений хотел увековечить память отца достойным надгробием. За этим и обратился к Эрнсту Неизвестному, своему студенческому товарищу по Суриковскому училищу, в будущем — знаменитому скульптору. И Эрнст согласился и даже приступил к работе. Но судьба распорядилась иначе: чиновники из Союза композиторов воспротивились и пропустили похороны Дунаевского через формальные шлюзы казенного ведомства. Тут уж Евгений ничего не мог поделать…

ЖИЗНЬ КАК ЩЕДРЫЙ ДАР

«Дунаевский! Вот одно из тех имен, которые никогда не забудутся», — писал о своем коллеге и современнике французский композитор Филипп Жерар.

О композиторе Дунаевском, о его феноменальном музыкальном даре можно говорить бесконечно — так незаурядна его творческая личность. Удивительно, как из семи нот создавал он такие разноцветные музыкальные узоры!

Пленительная мелодичность его музыки, глубокий лиризм его песен, их полетная устремленность и сейчас волнуют людей. Их немало у композитора — таких задушевных и ярких. Стоит вспомнить хотя бы некоторые из них, как в памяти оживают светлые музыкальные образы: «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер», «Капитан, капитан, улыбнитесь» (фильм «Дети капитана Гранта»), «Каховка, Каховка...» (фильм «Три товарища»), «Летите, голуби» (фильм «Мы за мир») и, наконец, «Школьный вальс», без которого трудно представить себе школьный выпускной бал.

И кому только не пришлось пройти сквозь слезы расставания со школой! Как и всякий романтик Дунаевский любил жизнь как щедрый дар, как любовный напиток, который надо испить до дна… Своей музыкой он творил светлое будущее, не дожидаясь лучших времен.

Его музыка и сейчас творит чудеса. Она призывает нас не падать духом и не терять себя ни при каких обстоятельствах жизни. Это он своей музыкой, легкой и искристой, как бокал шампанского, дарит нам это обыкновенное чудо весны, когда «журчат ручьи…и тает лед, и сердце тает…».

Дата публикации: 12 марта 2020