На афише советского фильма Пожарский (Борис Ливанов) был впереди Минина

В 1930 году комсомольский поэт Яков (Джек) Альтаузен опубликовал такое стихотворение с рассуждениями о Минине и Пожарском: «Случайно им мы не свернули шею… Подумаешь, они спасли Россию! А может, лучше было не спасать?» Альтаузен погиб под Харьковом, где служил военкором. А статуя с Мининым и Пожарским и сегодня стоит на Красной площади. Пожарский в этой композиции выглядит слегка растерянно по сравнению с доминирующим над ним Мининым, но именно на его плечи легла основная тяжесть судьбоносных военных и политических решений.

Помимо мирского имени Дмитрий у будущего полководца было еще одно, так называемое молитвенное имя Кузьма (Козьма), дававшееся в честь того святого, в день памяти которого младенец появился на свет. Сын князя Михаила Федоровича Пожарского и его супруги Марии Федоровны родился 1 ноября 1578 года в день памяти Козьмы Бессребреника, а свое мирское имя получил в честь покровителя воинов Дмитрия Солунского.

Этот сюжет интересен в связи с одной версией. Дело в том, что Пожарский-старший владел на паях «рассольной трубой» с солеваром из Балахны Миной Анкудиновым, и не исключено, что отпрыска Мина назвал Кузьмой в честь сына своего титулованного компаньона. Так что, возможно, партнерство двух спасителей России зародилось на коммерческой ниве.

Конечно, их социальное положение было несравнимо, поскольку Пожарские являлись князьями. Генеалогию они вели от Ивана – младшего сына великого князя Всеволода Большое Гнездо и являлись одной из ветвей князей Стародубских.

Конкурировавших кланов при царском дворе было достаточно, а при назначении на должности работал принцип местничества, когда очередное высокое назначение производилось прежде всего исходя из происхождения кандидата. Тот, кто позволял оттереть себя от спорной вакансии, не только сам спускался на позицию вниз в рейтинге аристократических фамилий, но и снижал шансы на карьеру у собственного потомства. Пожарские в этой конкурентной борьбе особой зубастостью не отличались, а потому снискали репутацию «худородных». Поскольку Дмитрию Михайловичу пришлось возвращать позиции, сданные предками, не удивительно, что местнические споры преследовали его на протяжении всей жизни.

В 1602 году, будучи уже главой клана, он добился для матери чина верховной боярыни при царице Марии Годуновой, сам же стал стольником и мог бы подняться выше, но… Борис Годунов умер, а его сын Федор был убит вместе с родительницей сторонниками Лжедмитрия I.

Самозванец с местническими законами считался мало, Пожарский же ему был никто, хотя из стольников его не прогнали. Можно предположить, что свержение Лжедмитрия Дмитрий Михайлович встретил с удовлетворением. И не только из-за обозначившихся карьерных перспектив. Стоявшие за самозванцем поляки не могли вызывать у него энтузиазма: князь все-таки был человеком православным, консервативным, патриотичных взглядов. Перед высшими держался с достоинством, перед низшими не заносился, с бедными – щедр, в бою – отважен.

Свою храбрость он продемонстрировал зимой 1606–1607 годов в боях с осаждавшими Москву повстанцами Ивана Болотникова, которые были разбиты войсками молодого талантливого воеводы Михаила Скопина-Шуйского.

Летом на смену Болотникову явилась новая напасть в лице Лжедмитрия II, прозванного по месту расположения его резиденции Тушинским вором. Из подмосковного Тушино отряды самозванца начали расползаться по центральной части Руси.

Пожарского тогда назначили воеводой в Зарайск, и он отразил все наскоки врага, что помешало мятежникам обложить Москву с юго-востока.

В конце 1609 года Дмитрий Михайлович разбил крупный казачий отряд Ивана Салкова у Пехорки после чего атаман явился в Москву с повинной.

Это был период, когда войска Скопина-Шуйского и союзники-шведы Делагарди одерживали победы над тушинцами.

Однако на смену самозванцу пришла новая напасть в лице польского короля Сигизмунда III, начавшего открытое вторжение. Скопин-Шуйский внезапно умер (вероятно, вследствие отравления), а посланное на помощь осажденному Смоленску войско было разбито у деревни Клушино гетманом Жолкевским.

Василия Шуйского свергли, и пришедшее к власти правительство – Семибоярщина, – впустив в Москву польский гарнизон, начало переговоры о признании царем сына Сигизмунда III королевича Владислава.

Смута вышла на новый виток. Пожарского сняли с воеводства, но потом призвали обратно, поскольку его железобетонный отказ признавать польского королевича давал хоть какую-то точку опоры.

Более того, зарайского воеводу Пожарского поддержали жители Коломны и Каширы, и в качестве предводителя дружин от трех городов он присоединился к Первому ополчению, отправившемуся освобождать Москву от поляков. Но командовал этим ополчением не Дмитрий Михайлович, а рязанский воевода Прокопий Ляпунов, казачий атаман Дмитрий Заруцкий, князь Дмитрий Трубецкой.

Пожарский же вступил в бой, когда главное войско еще только подходило к Первопрестольной.

Дело в том, что 19 марта 1611 года из-за мелкой стычки на рынке, где поляки попытались что-то «реквизировать», в Москве вспыхнуло восстание. Пожарский в этот день находился в своем доме на Лубянке, поскольку, видимо, решил прибыть в столицу до подхода главных сил ополченцев.

Восставшие москвичи были выбиты интервентами из Китай-города в Белый город, где начали сооружать баррикады. Дмитрий Михайлович попытался взять на себя руководство стихийным бунтом.

В узких улочках грозная «крылатая» польская кавалерия была бесполезна, да и пехотинцы мало что могли сделать. Пожарский сражался как лев, сумел потеснить противника, но получил несколько ран и в бессознательном состоянии был вывезен из города. Поляки же, потерпев неудачу, организовали пожар, спалив Белый город, да и Земляной город в придачу. В общем, главные силы ополчения пришли на пепелище, и приступили к осаде каменных Кремля и Китай-города, где заперлись интервенты.

Пока Пожарский лечился от ран (сначала в Троице-Сергиевом монастыре, а потом в своих поместьях Мугреево и Юрино) в Первом ополчении начались свары. Из-за подметного письма поляков казаки зарубили Ляпунова, и большинство отрядов присланных городами разошлись по домам, так что осаду продолжали только казаки. Главное польское войско Сигизмунда III взяло Смоленск, но из-за проблем со снабжением и оплатой поход на Москву отложили на следующий год, только немного усилив гарнизон в Кремле, возглавляемый сначала гетманом Гонсевским, а потом паном Струсем. Находившийся в Кремле под арестом патриарх Гермоген начал рассылать грамоты с призывом собирать на выручку Москвы новое ополчение.

Одна из таких грамот дошла до Нижнего Новгорода – самого богатого из еще не затронутых боевыми действиями городов, где во главе патриотического движения стал мясник Кузьма Минин. Именно по его предложению в предводители собиравшегося Второго ополчения позвали князя Пожарского.

Вообще-то, у нижегородцев имелись свои воеводы, уже неплохо проявившие себя в боях против тушинцев. Но Александр Репнин был староват (вскоре он умер), а Андрей Алябьев – совсем уж не родовит, и в любом случае известность их не выходила за региональные рамки. Пожарский же снискал определенную репутацию в мартовских боях 1611 года. Возможно, сыграло свою роль и его предполагаемое (очное или заочное) знакомство с Мининым.

Именно Минин и взял на себя все финансово-хозяйственные хлопоты, связанные с организацией войска, в то время как Пожарский отвечал собственно за военную сторону операции. Кроме того, было создано своего рода переходное правительство «Совет Всей Земли», где они выступали слаженным тандемом.

Потом была четырехдневная (22–25 августа) битва на развалинах Москвы, в которой Второе ополчение отразило попытку одного из лучших полководцев Европы Яна Ходкевича прорваться на помощь осажденному гарнизону. Князь Трубецкой с остатками Первого ополчения сначала просто наблюдал за сражением, однако потом все же сделал правильный выбор. Ключевым моментом битвы стала кавалерийская атака Минина у Крымского брода. Но общее руководство войсками осуществлял именно Пожарский, которого и следует признать главным победителем.

Польский гарнизон Кремля капитулировал 7 ноября 1612 года.

Собравшийся для выборов нового царя Земский собор возвел на престол Михаила Федоровича Романова. И Трубецкой, и Пожарский, кстати, тоже рассчитывали на царский венец, хотя успеха не добились. Боярам требовался государь помоложе и послабее.

На церемонии миропомазания первого царя из династии Романовых Пожарский еще был одним из главных участников, неся державу (Трубецкой держал скипетр). За свои заслуги он получил чин боярина и обширные поместья. Правда, от государственного кормила его постепенно оттирали.

В 1615 году с небольшим отрядом князя отправили против двухтысячной разбойничьей шайки Александра Лисовского. Бой под Орлом закончился вничью, и, поскольку Лисовский еще натворил много бед, на военной репутации Пожарского это, конечно, отразилось не лучшим образом.

В 1618 году во время похода королевича Владислава на Москву он действовал с большим успехом, сильно потрепав врага под Волоком Ламским, за что удостоился новых земельных владений.

Вероятно, убедившись в отсутствии у Пожарского властных амбиций, царь начал относится к нему благосклонней и на обеих своих свадьбах (в 1624 и 1626 годах) приглашал его к себе дружкой. В разное время Пожарский руководил серьезными ведомствами – Ямским, Разбойным, Поместным приказами.

Но как только дело доходило до местнических споров, конфликты обычно разрешались не в его пользу. Все-таки не очень любят монархи тех, кому обязаны престолом.

Князь Дмитрий Михайлович Пожарский умер 20 апреля 1642 года. Род его зачах к концу XVII века.

В 1939 году на экраны вышел фильм «Минин и Пожарский». До необходимости снова спасать Россию оставалось еще два года.

Дата публикации: 4 ноября 2022