Юрий Богатырев в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих»

Наиболее точно о жизненной трагедии великолепного актера Юрия Богатырева (1947–1989 гг.) сказал знаменитый искусствовед Виталий Вульф: «Он был очень гармоничным человеком, но жил очень негармонично».

ДЕВЧОНОЧЬЕ ДЕТСТВО

Психологи, изучавшие жизнь Юрия Богатырева, вынесли однозначный вердикт: судьбу этого неординарного человека определило почти комическое несоответствие тела гиганта и души ребенка. Он был слишком крупным человеком, чтобы играть «маленьких людей», которым приятно сочувствовать, а больше всего в жизни нуждался в сочувствии.

Марина Никитина рассказывает: «В детстве маленького Юру называли «девчоночником», потому что дружил с девчонками и потому что сам был немного похож на девчонку. Любил наряжаться в мамины платья. Скоро эти особенности получили творческое воплощение: он стал придумывать и самостоятельно делать кукольные спектакли, привлекая к этому других ребят. Учитель рисования в школе заинтересовался опытами Богатырева и поддержал его в желании стать художником. Выбор пал на Художественно-промышленное училище имени Калинина. Но окончить его Богатыреву не было суждено».

И почти никто из друзей не знал о том, что Юра с детства очень страдал от гипертонии.

СТУДЕНЧЕСТВО

Знакомство с талантливыми ребятами из кукольного театра «Глобус» и беседа с их руководителем Владимиром Штейном привели Юру в театр. Пусть на первых порах он путал, в какую кулису уходить. Но зато твердо решил поступать в театральный. В Щукинском училище на курсе Катина-Ярцева Богатырев был из одним из тех ярких студентов, которых знает весь институт, чьи жесты перенимали, а слова цитировали.

Наталья Варлей, учившаяся с ним, рассказывала: «Мы старались говорить, как он. Шутить, как он. При этом над ним и немножко подтрунивали». Это было правдой. Прозвищем Богатырева в училище было «пельмень» – за мягкость, неуклюжесть и доброту. Еще его называли «бело-розовый», как зефир.

Константин Райкин привел однокурсника Богатырева в дом своих родителей.

Есть целая история об одной из его проделок: «Однажды Юрий Богатырев был с друзьями в гостях у Райкиных. Кроме них там были Аркадий Исаакович, какой-то почитатель его таланта – рабочий завода, жена Райкина Руфь Марковна, работник нашего посольства в Японии. Все сидели в гостиной, а потом Аркадий Исаакович пригласил всех за стол.

Надо сказать, что друзья Богатырева были артистами цирка и только что вернулись из гастрольной поездки по Бельгии.

Там они в магазине для розыгрышей купили всяких безделушек, в том числе и искусственную соплю, которая вставлялась в нос... И вот друзья договорились... Все сели за стол, Юра Богатырев задержался в другой комнате. А тогда у него была богатая борода и усы. И вот он появляется, прерывает разговор, встает в красивую театральную позу, скрещивает руки и говорит:

– Аркадий Исаакович! Вот вы знаете, когда я последний раз посетил Париж... Все в недоумении. Во-первых, он прервал разговор. Во-вторых, все знают, что в Париже он никогда не был! А он продолжает:

– В Париже я гулял долго по городу. Я был в Лувре, наконец-то увидел Джоконду...

Юра говорит, говорит, говорит... потом делает так: «Ап-чхи!» – и вставляет это себе в нос.

И продолжает говорить, как ни в чем не бывало. И надо было видеть этих двух актеров... Как Аркадий Исаакович пытался показать Юре, что у него из носа торчит на усах! Как тот делал вид, что ничего не понимает, и чесал дальше про Лувр, про Париж и так далее...».

ГОДЫ РАДОСТИ

Вспоминает Виталий Вульф: «Я помню Юру, когда он пришел в «Современник», это был 1971 год. Тогда же пришел Фокин и Райкин. В «Современнике» его встретили очень хорошо. Всем было понятно, что пришел талантливый мальчик. Очень нервный, очень добрый, очень открытый. Я всегда поражался степени его открытости. Его педагог Катин-Ярцев как-то позвонил мне и сказал, что больше всего беспокоится за Богатырева, потому что он так не похож на других, так беззащитен перед миром.

Юра был очень теплый, приятный, в театре его любили. Всегда у него были какие-то грустные глаза. При этом у Юры была поразительная ирония по отношению ко всему –очень редкое актерское качество. Он понимал, что нельзя все принимать всерьез…».

Работая в «Современнике», каждое утро мыл машину Галине Волчек. Двигал ним не подхалимаж, утверждает Александр Адабашьян, а влюбленность, рабская и искренняя.

О своей профессии Богатырев говорил: «Пушкин окрыляет душу, Гоголь дает пищу уму, Чехов помогает глубже постигать профессию».

Как утверждает Всеволод Шиловский: «Он – вахтанговец. А вахтанговская школа – это в идеале синтез глубочайшего содержания и феноменальной формы. И Юрочка обладал этими качествами, я бы сказал, не стопроцентно, а стопятидесятипроцентно».

В 1981 году еще одна мечта сбылась – ему выпало поработать с Эфросом. Да еще на спектакле «Тартюф» по Мольеру. Александр Калягин вспоминает: «Взять Клеанта Юрия Богатырева. Это же гениальное решение! Эта роль – самая скучная в пьесе Мольера: моралист, который бесконечно много говорит, всех наставляет. Но Юра играл такого...пустозвона! Звон стоял от его морали, абсолютный дурак, который не понимает, что несет и где несет. А с какой скоростью это говорилось! Его Клеант багровел, синел...».

МИХАЛКОВСКИЙ ПЕРИОД ЮРИЯ БОГАТЫРЕВА

С Никитой Михалковым Богатырев познакомился еще в Щукинском училище. Наследник легендарной династии увидел Юру в дипломной работе «Подросток». В глаза бросилась странная двойственность: «С одной стороны – мощный, выше всех на голову, шире всех в плечах, а с другой –такой доверчивый, трогательно ранимый».

В 1970 году Богатырев дебютировал в короткометражном фильме Никиты Михалкова «Спокойный день в конце войны».

«Вместе с Эдиком Володарским мы написали сценарий, – рассказывает Никита Сергеевич историю создания фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих» (1970). –И, конечно, уже тогда в нем была роль для Юры. Потому что я видел его на экране, уже знал – по отрывкам из Достоевского, которого он очень любил, и по очень смешным ролям в водевилях, – какой он универсальный артист, какой замечательный характер. Но... я ушел в армию, и все отложилось на год с лишним.

Когда я вернулся, у меня столько накопилось энергии и жажды работы, что мы тут же включились и стали всех пробовать... Но на роль Шилова я никого, не пробовал, кроме Юры.

Его физическая форма вызывала у всех уважение. Если меня группа называла «лось номер один», потому что я очень много бегал, занимался спортом, то его –«лось номер два». Он был совершенно фантастической выносливости. Его огромные руки все называли «верхние ноги» – они были с гигантскими кистями и толстыми, мощными пальцами.

Вообще Господь одарил его совершенно невероятной фактурой. Юра был сложен так потрясающе, что, когда мы снимали финальную сцену, где он бежал в маечке навстречу товарищам, то он, никогда не занимавшийся спортом, выглядел настоящим ширококостным атлетом с рельефными мышцами...».

Никита Сергеевич рассказывает: «На съемках сразу занимал огромное количество места. Такой вкатывался необъятный шар».

Но он быстро понял: Богатыреву нужен «господин»: «Юра был из тех артистов, которых нельзя жалеть. Юра даже требовал унижения». Из другого интервью: «Ему был нужен не только пряник, но и кнут», «Определенного рода насилие по отношению к нему давало ему новый импульс».

Богатырев, никогда близко не видевший лошадь, за два занятия научился лихой верховой езде. По требованию Никиты, резко похудел, питаясь одними капустными котлетами. Но к полному потрясению режиссера, когда снималась сцена драки, неожиданно выяснилось, что он ни разу в жизни не дрался, и даже кулак сжимает «по-женски», подгибая большой палец вовнутрь.

Между тем первая же роль могла оказаться последней. Шилов прыгал в реку с девятнадцатиметровой высоты. Михалков признается: «Кстати, мы не знали глубины реки – мерили камнем, и получалось очень глубоко. А потом ужаснулись – потому что мы не рассчитали, что камень уносится течением. Оказывается, там глубина была всего метра полтора... С такой высоты прыгать было катастрофой. Если бы случилась беда...». И удивительно хладнокровно констатирует: «Юра был замечательно наивен. Он был убежден – раз друзья просят сделать это, они за него отвечают, и надо делать, потому что все будет нормально».

Сам Богатырев в интервью Вадиму Вернику рассказывал: «В картине «Свой среди чужих...» снимали эпизод, в котором я должен был «дать в ухо» Саше Кайдановскому, игравшему белогвардейца Лемке. Я категорически отказывался, не хотел причинять Саше физическую боль. Мы долго выясняли технологию удара, наконец, сам Кайдановский стал уговаривать меня, но я был неумолим. «При чем тут ты?! –потеряв терпение, закричал Михалков (хотя обычно он не позволяет себе повысить голос на актера). – При чем тут Саша? Встречаются белогвардеец и чекист – это единственное, что должно тебя интересовать сейчас!» И как это ни покажется наивным, возражать я больше не стал...».

Как говорят киноведы, в фильмах Михалкова Богатырев сыграл свои лучшие роли.

ПАРТНЕРШИ И ПОДРУГИ

Богатырев пылко и страстно увлекался партнершами по экрану и театру. А были среди них – Елена Соловей, Ольга Яковлева, Анастасия Вертинская, Светлана Крючкова. И на каждой он хотел жениться. В мечтах. Но это были платонические чувства – светлые и чистые.

Елена Соловей вспоминает о нем с нежностью: «Юрочка для меня всегда был большим ребенком, таким он и остался в моей памяти. Ласковым, незащищенным, бесконечно трогательным, добрым. Я всегда называла его «Юрочка». Он, как ребенок, легко обижался на ерунду. И как ребенок, быстро прощал обиду, никогда не помнил ее.

Он был человеком, задержавшимся в детстве. Мне кажется, что у него не было внешней и внутренней защиты. И он всегда мечтал о несбыточном».

Со Светланой Крючковой Богатырев познакомился в 1977 году на съемках «Объяснения в любви». В кадре им предстояло есть огромную баранью ногу. И запивать ее самогоном. На самом деле в стаканы налили воду, разбавленную молоком. Богатырев в то время придерживался вегетарианской диеты. И он патетически вопрошал: «Что это вы, Света, едите? Кого вы едите?» И доказывал, что это безнравственно.

Какие-то особо теплые чувства связывали его с Ией Саввиной. Они стали не просто коллегами, но друзьями, почти родственными душами – даже дни рождения у них совпадали. Правда, с разницей в десять лет – Саввина старше. Они переписывались и старались этот день праздновать вместе. Именно гурманка Саввина отвадила Богатырева от вегетарианства. На съемках фильма «Открытая книга» Богатырев должен был обгладывать кость с кусками мяса. Он просил заменить это яблоком.

Саввина возмутилась: я тебе покажу яблоко! Ведь сразу видно – мясо ты ешь или яблочко! Юра сдался… «В Юре ощущалось определенное несоответствие того, что происходило внутри него, с тем, что он являл собой внешне.

И вся его жизнь была обнаружением этого несоответствия. Он стремился к одиночеству и не выносил его», – отзывалась о нем Наталья Гундарева.

ФИКТИВНЫЙ БРАК

Как пишет Марина Никитина: «До получения звания заслуженного артиста (1988) Богатырев жил в общежитии театра. Его соседкой была актриса Театра на Таганке Надежда Серая. К моменту знакомства с Богатыревым она была разведена и воспитывала маленькую дочку. В силу каких-то бюрократических обстоятельств после развода Надежда лишалась прав на жительство в Москве. Богатырев решил жениться на ней. Это был очень странный брак.

Расписались они тайком от всех, а жить стали по-прежнему – каждый остался в своей комнате. По словам Надежды, они «не вели общего хозяйства». Отношения их она называла «любовью-дружбой».

Вспоминает Надежда Серая: «О нашем браке знали только соседи и мои родители. В то время мы не могли посвятить Варю и Юрину маму в наши отношения. Татьяна Васильевна тогда перенесла тяжелую операцию. И я подумала: нужна ли ей такая невестка – с ребенком на руках? Причем Юра хотел ей все открыть, но я настаивала на том, что не надо ничего рассказывать. Мы не съехались вместе тоже из-за Вари – жить втроем в крошечной комнате было бы невозможно. Все откладывали «на потом» – когда он заработает деньги на квартиру. Мы ждали, когда девочка подрастет, и мы подготовим ее морально. И маму подготовим. Вот-вот…

Поэтому мы с Юрой и не вели общего хозяйства, у нас была такая дружба-любовь».

ХУДОЖНИК

«Я рисую людей, с которыми учился, работал, встречался, а также композиции на темы любимых литературных и драматических произведений, – признавался Богатырев. – Ни в коей мере я не смею претендовать на профессионализм, и мои рисунки могут служить, пожалуй, лишь штрихами к портрету артиста. Вглядываясь в лица людей или размышляя над страницами литературных произведений с помощью бумаги и красок, я как бы «продолжаю» актерскую профессию».

«Я думаю, живопись для Юры была продолжением его профессии, – рассказывает Александр Адабашьян. – Он рисовал друзей, старушек на улице, чеховских персонажей. Любил гулять по арбатским переулкам и потрясал меня знанием этих мест.

У Юры ведь долгое время была красногорская прописка, ему не полагалось общежитие. Поэтому он жил у однокурсника Кости Райкина, а потом переехал ко мне. Юра был человеком детских реакций: легко обижался, легко мирился».  Свои рисунки он десятками раздаривал знакомым, а все стены его квартиры на улице Гиляровского были увешаны картинами. За рисованием Богатырев проводил долгие часы.  Портреты людей, которых он изображал, выходили странными, не всегда похожими на оригинал. Сергей Никоненко, получив портрет, констатировал: «Не похож».  Тогда Богатырев сказал: «Наверное, потом будешь похож». Так и случилось.

Персональная выставка его картин в Доме-музее Ермоловой открылась без него.

ГРИМАСЫ ЖИЗНИ

Богатырева называли большим ребенком, но он им, в сущности, и был до конца жизни. Жаловался: «Вот сволочи, что за люди! Каждый день в кино снимаюсь, а вчера вот встал в очередь за туалетной бумагой и рожей все крутил-крутил, ну никто не узнал, никто не пропустил... Простоял в очереди три с половиной часа! Ты можешь себе представить, какие мерзавцы?»

Во время съемок «Отпуска в сентябре» Богатырев был частым гостем в семье Олега Даля.

«Он любил посидеть, послушать музыку, поговорить, поесть – Юра ведь жил холостяком, а у нас был налаженный быт, – вспоминает Елизавета Даль. – Моя мама любила покормить, и Юра с удовольствием поглощал цыплят табака. Тогда, в 1979-м, он был в хорошей форме – мощный, большой. Очень веселый, легкий в общении. Хотя бывал ироничным, мог съязвить. Все вместе мы ходили слушать «Арсенал», Лешу Козлова. Охлаждение произошло, когда Олег увидел Богатырева в юмористической программе по телевизору. На экране он, рыдая, читал «Я вас любил» Пушкина. Потом камера опустилась, и оказалось, что Богатырев режет лук. Олегу это не понравилось – у него было святое отношение к пушкинской поэзии».

ПУТЬ В НИКУДА

Вспоминает Нелли Игнатьева: «Грустно, но у него было достаточно завистников. Ему безумно завидовали менее успешные коллеги. Завидовали и тому, что у него столько ролей, и тому, что он был один из самых богатых актеров того времени, – ведь Юра много снимался и имел деньги, завидовали тому, что не могли отдать ему долги. Завидовали его внешне железному здоровью. Завидовали даже тому, что одинок, а они связаны женами и детьми, которые постоянно что-то требуют. А Юра как бы никому ничего не должен».

С 1976 года Юрий Богатырев работал во МХАТе. То, с чем он там столкнулся – зависть, интриги, подлость и лицемерие – приводило его в ужас. Он даже иногда рыдал: «Я не могу, я не вынесу!»

А по тем временам артисты прославленного театра пили все поголовно, приговаривая: «Кто не пьет – тот продаст». Юрий в таких количествах пить не мог, но… Пользуясь тем, что Юрий не мог отказать, спившиеся актеры по ночам приезжали к нему на квартиру. Такси и водку Богатыреву приходилось оплачивать из своих денег, которых ему и самому на жизнь не хватало.

«Многие начали пить вместе с ним, – рассказывает знакомая актера Зинаида Михайловна Попова. – Я человек непьющий, не люблю пьяных. Юра знал это и ко мне с бутылкой не ходил. Иногда звонил мне пьяный – я тут же клала трубку. Он обижался, кричал на меня. Потом раскаивался. Думаю, он стал пить, потому что его «сорвали». Мягкость характера Богатырева и погубила. С детства у него было плохое сердце, но о здоровье не заботился совершенно. Некоторое время лечился в клинике на Волоколамке. Он там рисовал, гулял. Обидно, но во МХАТе его не считали звездой. Несмотря на талант Богатырева, я думаю, его недооценивали.

Наверное, из-за губительных пристрастий.

В последний год Юра часто говорил: «Уйду из театра». Он, как и все люди, был неравнодушен к почестям. По-детски радовался, когда получил звание заслуженного артиста.

Думаю, Юра мало заботился о своей репутации. Он просто был самолюбив, и все. Для него было счастьем играть хорошую роль, работать с хорошим режиссером, но целенаправленно он не строил свою карьеру».

ПЯТНА НА СОЛНЦЕ

Уже в зрелом возрасте Юрий обнаружил в себе гомосексуальные наклонности. От этого он много страдал и не находил себе оправдания. Рассказывает Александр Адабашьян: «Говорить об этом трудно, это больное. Это связано, скажем так, с его нетрадиционной ориентацией. Свою «непохожесть» Юра переживал очень болезненно, в отличие от нынешних звезд, которые этим даже бравируют. Сейчас ведь даже люди нормальной ориентации с удовольствием прикидываются гомосексуалами – это модно. Престижно, практично – они ведь дружны между собой…

А Юра это «открытие» в себе сделал очень поздно, врастал в это как-то очень болезненно… Он очень страдал по этому поводу, оттого что он не такой, как все… Пил, совершал в пьяном виде всякие глупости, от которых потом безумно страдал и которых стыдился… Это добавляло ему еще как бы дополнительный комплекс вины. Но, думаю, дал бы Бог ему здоровья побольше – кончились бы и его вегетарианство надуманное, и пьянка… Если бы он сжился наконец со своей, скажем, «странностью»…

Но это было сильнее его. Это не было ни распущенностью, ни модой, ни чем-то еще, это было действительно отклонение, с которым он пытался бороться.

Как его уговаривала Наташа Гундарева: «Успокойся, да, ты не такой, как все, но это твоя индивидуальная особенность. Ты разве кому-то хуже делаешь? Ты кого-то заставляешь страдать? Кому это мешает? Это твое – и все».

РАЗВЯЗКА ЖИЗНЕННОЙ ДРАМЫ

В день своей смерти Богатырев позвонил Ие Саввиной и сказал: «Такие, как ты, не рождаются». Она сказала: «Юра, ты ставишь меня в неудобное положение». Он ответил: «Роднуся моя, считай, что я с тобой прощаюсь».

2 февраля 1989 года произошло необъяснимое.

Ему стало плохо, вызвали «скорую». Врачи с ходу вкололи транквилизатор. Позже выяснилось, что – сознательно или нет – Богатырев совместил тонизирующие лекарства с алкоголем. Укол довершил начатое.

В последние годы в его жизни особенное место занимала переводчица и редактор Кларисса Столярова. Она вспоминает: «Мне позвонили ночью, я приехала на улицу Гиляровского, когда там еще находились врачи «скорой помощи», причем в смятении – ведь они ошиблись…

Я была в шоке: «Что происходит? Почему мне не позвонили раньше?» Мне объяснили, что «друзья» решили, что лучше вызвать «скорую». Чем я могла бы помочь? Сейчас остается только предполагать. Прежде всего, я сразу бы позвонила его лечащему врачу Екатерине Дмитриевне Столбовой и проконсультировалась бы с ней. Я могла что-то посоветовать врачам – ведь кроме меня, никто не знал, какие препараты Юра принимал. По жуткому стечению обстоятельств, он пострадал потому, что транквилизаторы (укол врачей) наложились на тонизирующие лекарства, которые он выпил вечером.

Плюс, конечно, алкоголь…

Я знала, что он мечтал об Обломове, а сыграл Штольца. В те страшные дни моя дочь, художница по костюмам, сшила темно-бордовый «обломовский» халат, а затем в мастерских театра его быстро «подстарили». И мы положили его к Юре в гроб –прикрыли его ноги обломовским халатом, как символом его несбывшейся мечты, незавершенной жизни».

Станислав Садальский рассказывает: «У Юры было мало друзей. Но как только он получал деньги, их становилось невероятное количество. Так и в тот раз. Итальянский продюсер отдал Богатыреву гонорар за кинофильм «Очи черные». Тут же в доме появились «друзья», и началось… Море разливанное!

Приехавшая на следующий день после смерти из Питера сестра увидела разграбленную библиотеку (Юра собирал книги по изобразительному искусству), пустой шкаф: вся одежда пропала.

Через год покончил жизнь самоубийством Саша Ефимов (последний бой-френд –Прим. авт.). Почему? Эту тайну он унес с собой».

Из тайника в квартире бесследно исчезло несколько тысяч долларов – тот самый гонорар. Не менее загадочная участь постигла и богатыревские картины: из сотен рисунков всего восемь работ хранится в Музее Бахрушина, несколько осело у близких друзей, местонахождение остальных до сих пор неизвестно.

После похорон Ия Саввина сказала: «Такое чувство, будто у меня отрубили руку».

Дата публикации: 29 ноября 2019