Замок Шамбор, который король предоставил Сен-Жермену для научной работы

Крайние даты в биографии графа Сен-Жермена и Вельдона стоят условно — родился, вероятно, около 1710 года и умер, скорее всего, в 1784 году. Однако на деле и начало, и конец этой жизни теряются в тумане. Даже подлинное имя его неизвестно, зато много явно вымышленных: принц Ракоци, маркиз де Монферат, граф Цароги, граф д’Эймар, граф де Беллами, генерал Салтыков… Этих его личин историки насчитывают минимум 19. Путешественник, дипломат, шпион, коммерсант, музыкант, художник, алхимик, маг, прорицатель, посвященный тайных обществ… Самая яркая и загадочная фигура в ряду выдающихся авантюристов века Просвещения.

Таинственный и великолепный

«Его не знает никто или почти никто. Он провел здесь многие годы, оставаясь при этом неразгаданным», — писал о нем датский посол во Франции граф фон Ведель-Фрис. Сам Сен-Жермен иногда утверждал, что он законный сын Ференца II Ракоци — венгерского князя, восставшего против австрийского владычества. Хотя биографии обоих его сыновей хорошо известны, английская писательница и теософ Изабель Купер-Оукли привела в своей работе завещание Ракоци, где упомянуты не двое, а трое сыновей. Младшего она отождествила с Сен-Жерменом и предположила, что ребенок был отдан на попечение членам французского королевского двора. По другой версии, князь препоручил третьего сына заботам последнего герцога Тосканского Джан Гастоне Медичи.

О том, что человек, называвший себя графом Сен-Жермен, — отпрыск аристократического рода, свидетельствовали хотя бы его облик и поведение. При не очень высоком росте он производил сильное впечатление. Мемуары графини д’Адемар описывают его так: «Самообладание, достоинство, интеллект поражали с первой минуты общения с ним. Он обладал гибкой и элегантной фигурой, руки его были нежны, ступни по-женственному малы… Его улыбка обнажала прекраснейшие зубы, симпатичная ямочка красовалась на подбородке, волосы его были черны, а глаза — добры, взгляд — проницателен. О! Что это были за глаза! Я никогда не встречала равных им».

Джакомо Казанова, не любивший Сен-Жермена — очевидно, как конкурента-авантюриста, — тем не менее отдавал ему должное: «У него была приятная внешность, и Сен-Жермен мог легко добиться благосклонности любой женщины», — писал он. Казанова знал толк в этих делах… По его словам, граф «говорил тоном, не допускающим возражений, но настолько безупречным, что это не раздражало». С дамами был высокомерен, а порой и дерзок, но те воспринимали это с почтительной робостью. Они говорили, что с графом «жизнь не кажется однообразной и серой». По всей видимости, обладал он и некими гипнотическими способностями. «Его взгляд проникает в самую душу, — писала мадам де Жанлис, — но если пытаешься выдержать тихое сияние этих глаз, через несколько мгновений чувствуешь, что голова тяжелеет и мысли притупляются». Одевался Сен-Жермен с «великолепной изысканной простотой».

В связи со столь презентабельной внешностью и манерами интересен вопрос о сексуальности Сен-Жермена. XVIII век не отличался ни благонравием, ни трепетным отношением к частной жизни. О постельных делах прочих деятелей того времени мы осведомлены отлично — а иначе и быть не могло при жизни среди множества болтливых слуг, в лишенных дверей проходных залах. Однако по поводу связей графа — и гетеро- и гомосексуальных — не известно решительно ничего. Похоже, он действительно был, как утверждает та же мадам де Жанлис, «очень чистых нравов». Может быть, это последствия юношеской психологической травмы — его предполагаемый опекун, последний герцог Медичи, был известным педофилом…

Небрежный аристократизм таинственного графа мог быть, конечно, не врожденным, а приобретенным. Так же как и его впечатляющее знание языков. Сен-Жермен говорил на разных наречиях так, что собеседники принимали его за соотечественника. По всей видимости, он знал не только все европейские языки, включая греческий, но еще и иврит. А возможно, что и санскрит, и китайский, и арабский. Последнее, правда, сомнительно — судя по его рукописям, он просто копировал арабские слова, не понимая их смысла. В любом случае по национальности он мог быть кем угодно — и французом, и немцем, и русским. Почему-то популярна версия, что он был португальским евреем. Очень возможно.

Когда его спрашивали о ранних годах, он становился очень печален. Однажды обронил: «В семилетнем возрасте я скитался в чаще лесов со своим наставником… за мою голову была назначена награда». В другой раз сказал: «Мои беды и беды тех, кто был свидетелем моего рождения, принуждают меня умолчать об отчизне моей и подлинном имени». Показывал портрет матери, который та якобы повязала на его руку. Все это может, конечно, быть игрой на публику, великим мастером которой граф был всегда. Но может и выдавать подлинные эмоции по поводу тяжелого детства и юности.

Полустертая история

В любом случае он возник словно бы из ниоткуда. «Слухи донесли, что в Версаль прибыл некий несметно богатый, судя по украшавшим его драгоценностям, чужеземец. Откуда он прибыл? Об этом никто не знал», — пишет графиня д’Адемар. Стоит, впрочем, заметить, что по поводу подлинности записок этой дамы есть большие сомнения. Вообще, достоверность источников — самая большая проблема всех исследователей Сен-Жермена. Кроме того, множество касающихся его документов странным образом утеряно. Например, во время Парижской коммуны в 1871 году пожар уничтожил целый зал, где хранились вещи и рукописи, связанные с графом. Эта коллекция более 20 лет собиралась по приказу императора Наполеона III. Говорят, там были уникальные свидетельства, например подлинные письма Сен-Жермена. Но его биография темна не только поэтому: такое впечатление, что он сам тщательно стирал свою личную историю — задолго до того, как этот прием стал рекомендовать своим адептам мистик XX века Карлос Кастанеда. Однако кое-что установить все же возможно.

До появления в Париже в 1757 году Сен-Жермен точно был в Персии — европейские путешественники Ф. В. фон Бартольд и Ламберг встречались с ним в 1737–1742 годах при дворе Надир-шаха. Он занимался там научными исследованиями, в частности ставил химические опыты с красителями. Английский писатель Хорас Уолпол (кстати, родоначальник литературы жанра хоррор) свидетельствует, что в 1745 году Сен-Жермен был арестован в Лондоне по подозрению в шпионаже в пользу приверженцев изгнанного короля Якова II и его потомков. Однако через день его освободили, и он был приглашен на обед к лорду Харрингтонскому, секретарю Министерства финансов и казначею парламента. Кстати, это единственный из известных эпизодов жизни графа, когда он попал в тюрьму, в отличие от других авантюристов того времени, которые из-за решетки не вылезали. Уолпол остался в некотором недоумении по поводу его личности: «Он одновременно и проповедник, и шарлатан, словом, значительная персона, — писал он в личном письме. — Принц Уэльский очень хотел хоть что-то разузнать о графе, но тщетно. Сен-Жермену не могли предъявить обвинений и выпустили из тюрьмы, но я окончательно убедился — он не джентльмен, так как оставался здесь и сам говорил, что его принимают за шпиона».

В 1745–1746 годах Сен-Жермен находится в Вене, близко общается с премьер-министром Лобковицем и французским маршалом Бель-Илем, который и приглашает его в Париж. Еще есть смутное указание, что в 1755 году граф успел послужить в Индии под началом знаменитого генерала Роберта Клайва. В Париже он вновь вращается в самых высоких сферах. Например, среди его друзей — принцесса Иоганна Елизавета Ангальт-Цербстская, мать российской императрицы Екатерины II. В свете последующих событий связь весьма многозначительная...

Агент, но чей?

Он обласкан королем Людовиком XV, который даже предоставил ему один из своих замков под помещение для научной работы. «Его Величество, видимо, совсем ослеплен талантами Сен-Жермена и временами говорит о нем, словно о человеке высочайшего происхождения», — писала в своих мемуарах мадам Оссе. Вскоре король отправляет графа на ответственное задание в Гаагу. Это бы проект маршала Бель-Иля о заключении мира с Англией. Однако недоброжелатели Сен-Жермена организовали против него кампанию дискредитации. В результате граф лишился милости короля (его даже хотели бросить в Бастилию) и долго не появлялся во Франции. Именно тогда его впервые ославили как авантюриста — до того, похоже, мало кто сомневался в серьезности этой фигуры. Миссия Сен-Жермена действительно была крайне важна. В разгар Семилетней войны ее успех мог бы перевернуть всю европейскую политику и направить ход истории по совсем иному пути. Очевидно, в ее провале сыграли роль не только определенные силы при французском дворе, но и агенты Пруссии, которой такой поворот событий был крайне невыгоден.

По всей видимости, были у графа и другие, не менее важные политические миссии. Например, он выполнял поручения Карла Лотарингского, главнокомандующего войсками Священной Римской империи. Есть и данные, что он принял самое активное участие в перевороте 1762 года, сделавшем Екатерину II императрицей. Во всяком случае, согласно мемуарам барона де Глейхена, он был в ту пору в России — по приглашению работавшего при царском дворе художника Пьетро Ротари. Позже маркграф Бранденбург-Анспахский свидетельствовал, что Сен-Жермен встречался с одним из руководителей переворота графом Алексеем Орловым. Тот называл его «дорогим другом» и даже «дорогим отцом» и именовал генералом Салтыковым. В истории есть еще одна малоизвестная фигура, носившая такую фамилию, — Сергей Васильевич Салтыков, первый фаворит Екатерины, возможно, биологический отец императора Павла I. Конечно, его тождество с Сен-Жерменом невероятно, но все-таки почему Орлов назвал его этой фамилией?.. Кстати, Сен-Жермен для той встречи оделся в русскую генеральскую форму, а позже действительно показывал маркграфу русский патент на это звание с императорской печатью.

Вообще, существует предположение, что Сен-Жермен изначально был русским агентом. В частности, мир Франции с Англией и переключение ее на войну против Пруссии, что Сен-Жермен пытался устроить в Гааге, был весьма выгоден императрице Елизавете. Впрочем, известный русский комедиограф Денис Фонвизин, с которым Сен-Жермен встречался в 1777 году в Германии, явно не был осведомлен о высоком статусе графа при русском дворе. Он назвал его «первым в свете шарлатаном» и высмеял проекты для России, про которые тот ему рассказал.

Алмазы и радий

Тайной работой на Санкт-Петербург можно было бы объяснить, скажем, происхождение богатства графа. В отличие от прочих современников-авантюристов, он никогда не был стеснен в средствах. Весь сверкал бриллиантами — на перстнях, пряжках туфель, табакерке, часах, галстуке. При нем всегда была полная драгоценностей черная шкатулка, которая сама по себе была какой-то волшебной драгоценностью. Когда ее нагревали, на агатовой крышке проявлялось изображение пастушки с корзиной цветов.

Об источнике этого богатства ходило множество слухов. Например, упомянутый Уолпол утверждал, что Сен-Жермен якобы очень выгодно женился в Мехико и сбежал с приданым жены в Константинополь. Однако это маловероятно: вряд ли одно приданое позволило бы ему вести роскошную жизнь в течение полувека. Сам он говорил, что владеет философским камнем, превращающим в золото любые металлы. Алхимиков, утверждавших то же самое, в Европе было многое множество. Почти все они были разоблачены как обманщики — но только не Сен-Жермен. Тот же самый Казанова рассказывает, что граф взял у него серебряную монету в один су, положил на нее какое-то черное зернышко и разогрел паяльной лампой. После чего монета стала золотой… Казанова утверждает, что подменить ее было невозможно, да и не было никогда золотых су. Конечно, это мог быть известный трюк с ртутью, однако позже Казанова монету продал.

Возможно, был граф и выдающимся изобретателем — если, конечно, опять не пускал пыль в глаза. Во всяком случае, он предлагал Франции и Пруссии проект непотопляемого быстроходного корабля без парусов и безоткатного скорострельного орудия, управляемого одним человеком. То есть катера и пулемета… Другое умение, которое приписывал себе Сен-Жермен: «лечение» драгоценных камней — избавление их от трещин и прочих дефектов. Как пишет упомянутая мадам Оссе, он взял у Людовика XV алмаз с изъяном, а отдал обратно совершенно чистый. Не подделку — камень тут же оценил придворный ювелир. На вопросы, как он это делает, граф отвечал туманно, лишь упомянул, что еще «умеет увеличивать жемчужины и придавать им особый блеск». Казанова писал, что, по рассказам Сен-Жермена, тот «умеет плавить бриллианты и из десяти-двенадцати маленьких сделать один большой, того же веса и притом чистейшей воды».

Есть предположение, что граф самостоятельно открыл свойства радия — ведь сегодня драгоценные камни «облагораживают» с помощью радиации. Это объяснило бы и загадку картин, написанных Сен-Жерменом. «Он писал маслом… найдя секрет по-настоящему великолепных красок, что делало его полотна весьма необычайными, — писала госпожа де Жанлис. — Латур, Ван Лоо и другие художники видели его картины и крайне восхищались умопомрачительной яркостью этих красок, имевших, правда, и значительный недостаток: они затмевали лица, отнимая у них правдоподобие своей удивительной, впрочем, иллюзией… Господин де Сен-Жермен так и не захотел раскрыть секрет (этих красок. — Ред.)». Такие краски тоже можно создать с помощью радия.

Кроме того, граф внедрял новые технологии окраски тканей и древесины, и современники восхищались результатами. На его мануфактурах лен становился похожим на шелк, а кожи напоминали лучший сафьян. Вероятно, все это тоже можно делать с помощью радия. Кстати, от своих двух красилен (одна в замке Шамбор во Франции, другая в Германии) граф имел приличный доход, что тоже может частично объяснить его богатство. Кроме того, он торговал лекарствами и косметикой собственного изготовления: «Граф предоставлял дамам притирания и косметику, которые делали их краше. Сен-Жермен не вселял в них надежду на омоложение, скромно признавая здесь свое бессилие, но обещал, что они хорошо сохранятся благодаря его настою», — свидетельствует Казанова. Еще мадам де Жанлис пишет, что как-то Сен-Жермен угощал ее очень вкусными конфетами собственного приготовления.

Занимался граф и более серьезным бизнесом, например фрахтованием судов, — об этом есть свидетельства в его переписке с фавориткой Людовика XV мадам де Помпадур. Его имя упоминается в связи с производством европейского фарфора. Есть и сведения, что он был одним из основателей курорта Баден-Баден. Коммерческая хватка у него явно имелась. В Гааге, помимо прочего, он занимался оформлением крупного займа для Франции в голландских банках, что говорит об отличном знании тогдашнего весьма запутанного мира финансов.

И еще один талант графа — музыка. Он виртуозно играл без нот сложнейшие концерты на скрипке и фортепьяно, сочинял сам. Писатель XIX века Михаил Пыляев подарил Петру Чайковскому нотную тетрадку с музыкальными композициями Сен-Жермена, написанными им собственноручно. Позже великий композитор написал оперу по повести Пушкина «Пиковая дама», где, как известно, Сен-Жермен упомянут. Не исключено, что в опере есть и музыкальные цитаты из его вещей, но проверить это невозможно — тетрадка утеряна. Однако кое-какие произведения графа сохранились и иногда исполняются.

Посмертное существование

После провала в Гааге он уехал в Англию. Франция пыталась добиться его выдачи, но получила отказ, — оказалось, что у него английский паспорт: похоже, британское правительство относилось к графу весьма серьезно. Потом колесил по всей Европе, возникая то здесь, то там. Например, между 1763 и 1769 годами был в Пруссии, поскольку принцесса Амелия, сестра Фридриха Великого, выразила желание с ним познакомиться. Потом в очередной раз объявился в английской столице, о чем солиднейшая газета «Лондон Кроникл» сообщила в самых почтительных выражениях. В 1776 году он в Саксонии, где министр граф Марколини предложил ему высокий государственный пост, который Сен-Жермен не принял.

По поводу последних лет его жизни есть две взаимоисключающие версии, обе подкрепленные свидетельствами. То ли он жил у ландграфа Карла Гессен-Кассельского, занимался наукой и умер 27 февраля 1784 года. То ли сначала в полном одиночестве жил в своем замке в Шлезвиг-Гольштейне и лишь потом уехал в Кассель, где и умер, но в 1795 году. Однако его могила там так и не найдена. А далее начинается посмертное существование.

В 1785 году в Париже состоялся съезд масонов, и в списке его участников значится имя Сен-Жермена. Независимо от того, правда это или нет, вопрос о его принадлежности к тайным обществам крайне важен. В списках членов масонской ложи «Общественного Согласия Святого Иоанна Экосского» он числится с 18 августа 1775 по 19 января 1789 года (то есть позже одной из дат смерти). Он сам и другие люди говорили о нем как о тамплиере — члене рыцарского ордена, разгромленного в XIV веке, но, согласно конспирологической традиции, втайне продолжающего свою деятельность. Кроме того, он утверждал, что является ройзенкрейцером — посвященным еще одного тайного ордена.

На допросе в инквизиции другой мистик-авантюрист — Джузеппе Бальзамо (известный как граф Калиостро) показал, что был посвящен Сен-Жерменом в высшие степени тамплиеров. При этом он якобы видел сосуд с эликсиром бессмертия и магическое зеркало, в котором можно видеть будущее. О последнем ходит множество невероятных историй. Рассказывают, например, что Сен-Жермен показал в нем Людовику XV казнь его внука Людовика XVI. Известно, что упомянутый Калиостро получал от масонов хорошие деньги на выполнение их поручений. Очевидно, то же самое можно сказать и о Сен-Жермене. Вероятно, с этим был связан и его «дар прорицания»: будучи посвящен в тайные планы лож, он вполне мог предвидеть и Французскую революцию, и якобинский террор, и множество других потрясений…

Возвращаясь к жизни графа после смерти — сообщения о встречах с ним поступали с завидной регулярностью. То он виделся в Петербурге с Екатериной II, то французский посланник граф де Шалон беседовал с ним в Венеции, то принцесса де Ламбаль и Жанна Дюбарри встретили его в Париже во время якобинского террора. Упомянутая мадам д’Адемар пишет, что граф несколько раз наносил ей краткие визиты после своей мнимой смерти и предупреждал о грядущих ужасах революции и других бедах. При этом он не просто не постарел, а казался помолодевшим. Есть довольно смелое предположение, что пожилую даму навещал сын графа, которому тот завещал оберегать ее. В 1814 году мадам де Жанлис уверяла, что встретила его в Вене. В 1821 году англичанин Альберт Вандам видел его в Париже под именем майора Фрэзера. Рассказывали, что он был во французской столице и в 1934-м, и в 1939-м, и в 1972-м. Последний раз его якобы видели в Париже в 1980-х — в окружении певицы Далиды…

Возраст графа остается загадкой. Сам он говорил, что очень стар. «Этот необычайный человек, прирожденный обманщик, безо всякого стеснения, как о чем-то само собою разумеющемся, говорил, что ему 300 лет», — писал Казанова. Однако кажется, «оговорки», что он был знаком с различными древними историческими деятелями, делал не Сен-Жермен, а его подражатели вроде Калиостро или некоего лорда Гауэра. Тем не менее все, кто сталкивался с графом на протяжении полувека, давали ему лет 45… Нынешние оккультисты, например последователи Николая Рериха, верят, что Сен-Жермен — мистический учитель человечества из страны Шамбалы, «владыка седьмого луча церемониального порядка и магии». Но и для далеких от мистической экзальтации людей граф Сен-Жермен представляет собой интереснейший исторический феномен. Его образ оказал огромное влияние на мировую культуру — черты Сен-Жермена можно разглядеть у многих «таинственных» героев литературы и кино, от графа Монте-Кристо до Доктора Кто.

Дата публикации: 27 марта 2017