Джо Дассен

Наверное, во всей Европе, а, может, и в целом мире, не найдется человека, который никогда не слышал песню «Индейское лето» («L'été indien») в исполнении Джо Дассена, а услышав, не начинал бы напевать эту пронзительную, трогательную и грустную мелодию. Обаяние этой песни – совсем особого рода. Даже не понимая ни слова по-французски, любой слушатель вне зависимости от пола и возраста может почувствовать ее светлую грусть и понять, что такая тоска может сковать сердце только от воспоминаний о былой любви. Судьба этой песни так же уникальна, как и волшебный эффект, который она производит на слушателя. Рожденная двумя великими людьми, которым так и не удалось исполнить ее вместе, «L'été indien» почти сорок лет не покидает радиоприемников и проигрывателей даже тех людей, которые появились на свет много позже самой песни.

Тонкий нюх Жака Пле

Эта история началась в один из осенних дней 1974 года, когда еще никому неизвестный итальянский композитор Сальваторе (Тото) Кутуньо, дрожа от смущения, подошел к известному поэту-песеннику Вито Паллавичини и сказал: «Меня зовут Тото Кутуньо, я давно мечтал с вами познакомиться», и, сев за рояль, попросил мастера послушать его последнее сочинение. Их сотрудничество завязалось почти мгновенно, а первая же песня – «Африка» – стала хитом. По сюжету лирический герой, чернокожий американец, чувствует себя ненужным в Америке и говорит себе, что лучше уехать на континент своих предков, в Африку. Англоязычная песенка в исполнении группы «Альбатрос» сразу растрогала и завоевала множество поклонников. Вскоре пластинка с «Африкой» в числе прочих оказалась на столе у Жака Пле, художественного директора Джо Дассена, который регулярно знакомился с новинками музыкального рынка в поисках удачных композиций и свежих идей. У Жако, как называли его друзья, было потрясающее чутье – из сотен новых песен он безошибочно выбирал те, которым суждено было стать хитами. Такая судьба ждала и «Африку» – и Жако приложил все усилия, чтобы песня перешла к его исполнителю. Транснациональная корпорация CBS, которой принадлежали права на «Африку», долго отказывалась отдавать песню, надеясь получить немалую прибыль с оригинальной версии. Однако настойчивому Жако удалось в конце концов убедить руководство фирмы «поделиться» песней. Свой трофей неутомимый продюсер тут же бросился демонстрировать Дассену…

С днем рождения, Джо Дассен!

Надо заметить, что всенародно любимый Джо Дассен поначалу к вершинам музыкального олимпа вовсе не стремился. Даже напротив, обладатель бархатного голоса, сводящего женщин с ума, яростно сопротивлялся, когда друзья уговаривали его записать первый альбом. Однако в итоге пластинка увидела свет, и помогла в этом нелегком деле, конечно, женщина…

Джо был сыном Жюля Дассена, русского по происхождению, режиссера с мировым именем. Его мать Беатрис Лонер, родом из Венгрии, была скрипачкой, которая концертировала со многими грандами мировой классической музыки. Джо родился в Нью-Йорке, однако вскоре семья вынуждена была покинуть Соединенные Штаты по политическим причинам. Им приходилось часто выбирать новое место жительства, и мальчик сменил четырнадцать школ. Когда ему было 12, семья переехала в Париж. Именно здесь Джо Дассен захотел остаться навсегда…

Правда, амбициозному юноше пришлось пережить довольно продолжительную разлуку с городом своей мечты, когда он отправился получать высшее образование в Америку. В Париж вернулся уже совсем другой Джо – свободно говорящий на четырех языках доктор этнологии, подумывающий об университетской карьере. Однако вихрь парижской жизни захватил его и понес совсем в другую сторону. Джо Дассен работал ассистентом режиссера в фильмах отца и ведущим на «радио Люксембург», не мыслил своей жизни без вечеринок и на одной из них встретил ту самую девушку, без которой его музыкальная карьера, возможно, не началась бы вовсе.

С Мариз Массьера их связывали десять лет романтической любви. Джо Дассен, не мысливший жизни без этой женщины, крутился, как белка в колесе, чтобы обеспечить их молодую семью – дублировал американские фильмы, писал статьи для журналов «Плейбой» и «Нью-Йоркер» и даже снялся в фильмах «Красный клевер» и «Леди Л.», работал ассистентом режиссера на съемках фильма «Что нового, киска?». На гитаре Дассен играл в свободное от основной работы время, и Мариз, желая поддержать любимого в этом увлечении, договарилась со звукорежиссером записывающей компании, что он поможет Джо сделать пластинку «на память». Таким образом Мариз поздравила Джо с его двадцатишестилетием, не подозревая, каким поворотом в его судьбе обернется этот подарок…

Категорическое «нет!»

Сюрприз ко дню рождения, вопреки ожиданиям, не привел Джо Дассена в восторг, тем более что его создание было связано для него с неприятной историей. Однажды вечером работники студии в поисках развлечений послушали пластинку Дассена, но вместо ожидаемого приступа веселья испытали приятное удивление. Записывающая компания тут же решила оформить с ним контракт на создание полноценного альбома, но Джо ответил отказом – его задело то, что пластинка обошла всю студию без его ведома. Однако за несколько дней до Рождества верной Мариз все же удалось уговорить его хотя бы попробовать себя в музыкальном бизнесе.

Так появился всеми любимый Джо Дассен – со своим волнующим голосом, особой разговорной, доверительной интонацией, которой суждено было тронуть столько сердец. «Высокий, красивый, безумно обаятельный, с чарующим голосом, он был в то же время застенчив, замкнут и очаровательно любезен», – позже скажет о Дассене программный директор компании RTL Моник Ле Марси, и эти слова удивительно соотносятся с его проникновенной и очень искренней манерой исполнения.

Новая «Африка»

К тому моменту, когда Джо Дассен впервые услышал «Африку», Мариз Массьера давно не было рядом с ним – житейские бури, свирепствовавшие между ними, не оставили шанса их союзу. Однако музыкальная карьера Дассена, запущенная с ее легкой руки, продолжала развиваться стремительно.

«Африка», которую Жако с гордостью охотника презентовал Дассену, произвела на последнего столь же сильное впечатление. Однако впереди была колоссальная работа – заново создать текст на французском, наполнить песню новым смыслом, в конце концов, записать окончательный вариант в студии…

По признанию Клода Лемеля, одного из авторов песен Джо и его друга, процесс сочинения нового текста шел удивительно быстро. «Я отвечаю, что представляю эту историю в двух временных плоскостях, – рассказывал Клод о своей беседе с Жако. – Сначала проговариваются куплеты, в которых некто одинокий вспоминает о горестях прошлой любви, а за ними следует припев, в котором повторяются – в будущем времени – те клятвы, которые влюбленные давали друг другу, пока любовь была жива». Сам Джо к этой идее отнесся с одобрением, и Лемель вместе с известным поэтом-песенником Пьером Деланоэ приступили к работе на той же неделе.

«Мы кабинете, с ходу отказываемся от соблазна следовать за содержанием исходного текста, – продолжал Лемель. Я излагаю моему собрату по перу свою идею о двух временных планах: возвращение в прошлое, воспоминания о клятвах... Принято!

Пьер – настоящий счастливчик по части песен, рвется с места в карьер. Как опытный водитель, он жмет на газ: поскольку исходный текст начинается со слов You know..., он пишет: «Знаешь...». Простые и ясные слова выстраиваются легко: «Мы шли с тобой по пляжу, немного похожему на тот, где я сейчас. Там это время года называют «индейское лето»...»

Трудности в процессе

Пожалуй, стоит особо остановиться на этом странном названии. Подозреваем, что большинству наших читателей неизвестно, что же это за зверь такой – индейское лето. В действительности разгадка очень проста – так называют бабье лето, период теплой и сухой погоды в преддверии осени, в Северной Америке. Именно поэтому в русских переводах песни лето называют попеременно то бабьим, то индейским. Джо Дассен, родившийся в Нью-Йорке, наверняка хорошо помнил и любил эти недели оттепели перед наступлением беспросветно унылой осени.

Но как ввести этот образ – индейское лето – в текст песни, так, чтобы ни у кого не осталось сомнений: светлая грусть о былой любви приобретает особый, благородный оттенок именно благодаря времени года? Лемель предложил повторять эти слова в конце припева, и тут появились первые трудности. «Если до сих пор текст возникал почти сам собой, с волшебной легкостью, то на этом этапе все застопорилось, – говорил Лемель. Ничего! В голову лезут глупости типа «Кончилось бабье лето», «Как красиво бабье лето», а то и еще похуже... Мы с отвращением говорим друг другу, что лучше пока сочинить второй куплет, и вдохновение тут же возвращается. Фразы текут одна за другой, и скоро все готово. Остается эта пресловутая последняя строчка!»

Творческий поиск увенчался успехом только в салоне талассотерапии. В паровой камере, которую Лемель сравнил с космическими капсулами, Пьер Деланоэ нашел нужную строку – «В красках бабьего лета». Поначалу Лемеля смутил тот факт, что «собрат по перу» прибавил одну ноту, но, пропев строку про себя, убедился в том, что это не только не вредит делу, но, напротив, заставляет текст по-настоящему «заиграть».

В конце концов, она недурна…

Дальнейшие события развивались стремительно. 24 мая 1975 года, представив текст песни Джо Дассену, Клод Лемель с удивлением отметил, что песня понравилась исполнителю с первого раза, без всяких правок. Недовольство высказал лишь Жако: «Текст вы написали отменный, но надо убрать две вещи: бабье лето, потому что никто не знает, что это такое, и платье Мари Лорансен, потому что никто не знает, кто она такая!» Эти коррективы, впрочем, не были внесены – поэты рискнули ослушаться всезнающего Жака Пле, и песня увидела свет именно такой, какой родилась в Довиле за два дня до описываемых событий.

Вскоре на улице Шампьоне, 95, в здании студии СВЕ музыка Тото Кутуньо и текст двух французских поэтов наконец соединились. Весь облик Джо Дассена выражал готовность к работе – растрепанные волосы, сигарета во рту, нетерпеливый блеск в глазах... Участники процесса потихоньку собирались в прокуренной аппаратной. За пультом уже стоял «волшебник-великан» Бернар Эстарди (чей рост составлял 2 метра 2 сантиметра!), тоже обладатель баритона и звукооператор лучших шлягеров семидесятых годов.

Работа над записью продолжалась до позднего вечера, хотя всем присутствовавшим понравилась уже первая версия. Но неутомимый Джо Дассен требовал записывать его снова и снова, пытаясь создать настоящий шедевр – без сомнений, фальши и технических огрехов. «На самом деле мы в восторге уже от первой попытки, но ни в коем случае не показываем это! – признавался Клод Лемель. – Малейшее несвоевременное проявление энтузиазма вызовет со стороны Джо обвинительный приговор, не подлежащий обжалованию, и нам придётся переписывать песню два дня подряд. У нас уже был такой опыт с «Мари-Жанной» и другими. Итак, только «совсем неплохо», больше ни звука! Джо морщится. Ему не нравится. Странно, если бы было наоборот. «Пишем ещё раз», – говорит он, оставляя нас в жарком и влажном аквариуме».

Несмотря на то что в итоге в широкий прокат вышла вторая запись «Индейского лета», работа над пластинкой в тот день продолжалась еще долго. Для всех присутствовавших было очевидно, что лучший вариант уже готов, но Дассен с почти маниакальным упорством заставлял переделывать всю работу заново. Положение спас Жако, крикнувший после очередной попытки: «Джо, фальшивишь!»

«Этого Дассен не выносил. Он примет любое замечание: что он косит, что у него слишком длинные ноги, что ему не хватает дыхания, что его мать зовут Мелиной Меркури (его мать зовут – Беатрис Лоннер, а Мелина Меркури – вторая жена отца) и даже – не поверите! – что он плохо играет в шахматы (а в шахматы Дассен играл – блестяще!), но только не то, что он фальшивит...», – так о специфических взглядах Дассена высказывался все тот же Клод Лемель.

От этого замечания Джо Дассен буквально впал в бешенство, но немного придя в себя, невинно поинтересовался, не стерли ли вторую запись. «В конце концов, она недурна!» – эти слова мастера положили конец всем творческим метаниям, а его команда, как нетрудно догадаться, вздохнула с облегчением.

Много позже, когда песня уже звучала «из каждого утюга», Джо Дассен с присущим ему упрямством утверждал, что третий вариант, пожалуй, был лучше. Может быть! Но и в том виде, в котором дошло до нас «Индейское лето», мы любим его и немного грустим, вспоминая каждый о своем…

Судьба «Индейского лета» по-настоящему удивительна. Эта «песня на все времена» и в XXI веке не потеряла ни своей актуальности, ни привлекательности для слушателя. За тридцать шесть лет на мировой сцене появилось около восьмидесяти кавер-версий «Индейского лета», песню перевели на все европейские языки.

Тото Кутуньо и Джо Дассену так и не довелось вместе исполнить ее на сцене. В 1980 году Дассена не стало. Он скончался от сердечного приступа в возрасте 42 лет.

Дата публикации: 30 октября 2011