Петр II и цесаревна Елизавета на псовой охоте

Император Петр II, внезапно скончавшийся в четырнадцать с половиной лет, успел, однако, обручиться вначале с Марией Меншиковой, а потом с Екатериной Долгорукой. После его смерти царских невест вместе с родней ждала незавидная участь…

НЕБЛАГОНАДЕЖНЫЙ ПОТОМОК

Нелюбимый внук Петра Великого, он осиротел в младенчестве. Его мать, принцесса Вольфенбюттельская, скончалась осенью 1715 года, вскоре после его рождения. Не прошло и трех лет, как он лишился отца, опального царевича Алексея, предавшего идеи своего великого родителя Петра I и приговоренного к публичной смертной казни. Но по официальной версии царевич преставился, «находясь под караулом». Евдокия Лопухина, кровная бабушка сироты и первая жена деда, уже с 1696 года была заключена супругом в монастырь. Второй и счастливый брак царя с Екатериной еще больше отдалил его от отпрыска непутевого сына. Он не желал признавать во внуке свое «семя», опасаясь предательства – по принципу «яблоко от яблони…». Не потому ли в характере новоиспеченного государя вместе с добротой и мягкостью уживались скрытность и жестокость?

Екатерина I невольно пошла супротив воли покойного мужа, завещав корону неблагонадежному потомку. Но прежде, в апреле 1727-го, когда она всерьез заболела, семья и окружение заволновались о судьбе престола. Граф Остерман, член Верховного тайного совета, предложил одним махом примирить все враждующие стороны: взять да и поженить Петра и Елизавету! Но если царевичу Алексею Елизавета – сестра, то его сыну Петру – тетка. А он ей – племянник. И все, как ни крути, единокровные. Церковь и высшие круги были несколько шокированы. Но Андрея Ивановича не так-то просто было переубедить: «Из слова Божьего явственно есть, - упорствовал он, - что вначале, при сотворении мира, даже сестры и братья супружествовали, и через то только человеческий род расплодился, ибо других людей не было, кроме тех, что от Адама и Евы рождены». А то, что невесте – 18, а жениху – 12, время сгладит. Что правда – то правда. Но эта «гениальная» идея больше всех раздражала Меншикова, задумывавшего породниться с будущем царем.

Старшая дочь Меншикова еще играла в куклы, когда заботливый отец подыскал достойную партию. Александр Данилович, игнорируя русскую знать, косился на блистательную, еще независимую Польшу. Ему приглянулся граф Петр Сапега, сын вероятного претендента на польский престол. Вскоре молодой вельможа прибыл в Петербург, чтобы познакомится с будущей женой. Обходительный поляк развлекал грациозную черноглазую Машеньку в перерыве между занятиями. Она изучала европейские языки, музыку и прелестно танцевала. Молодые друг другу понравились, и дело шло к свадьбе. В 1726 году, когда невесте еще не было пятнадцати, состоялось обручение. Императрица Екатерина I пожаловала дочерям Меншикова, Марии и Александре, свои портреты, усыпанные бриллиантами, для ношения на Андреевских лентах, а жениху – орден Александра Невского.

Однако во время болезни императрицы у князя возник план более выгодного брака, который и погубил всю семью. 6 мая Екатерина I приказала долго жить, расписав в завещании (под бдительным надзором Меншикова) права и обязанности наследников. До совершеннолетия Петра II вводилась опека регентства. В его состав входили дочери императрицы, Анна и Елизавета, герцог Голштинский (муж Анны), принц Голштинский, а также князь Меншиков и остальные члены верховного тайного совета. Все дела следовало решать большинством голосов. «Светлейшему» это пришлось не по вкусу, и он мастерски разрушил регентство. Анна Петровна с мужем, не выдержав его интриг, в скором времени покинули Россию. «Верховники» же вообще не испытывали желания «плевать против ветра». В итоге реальным правителем при юном царе стал Меншиков, который сразу переселил опекаемого государя в собственный дворец, где высокий гость мог легко попасть в любовные сети одной из его дочерей. Князь даже склонил умирающую Екатерину ввести в завещание статью об «учинении» такого супружества. «Светлейший» подзабыл, что девять лет назад он в числе других подписал смертный приговор царевичу Алексею, отцу юного монарха.

Это был весомый козырь в руках недругов «выскочки–пирожника». Мария, словно предчувствую роковую развязку, умоляла отца не разлучать ее с графом Сапегой. К тому же капризный и разборчивый Петр считал ее бестолковой фарфоровой куклой. Ее скромные прелести меркли перед ослепительной красотой, пылким темпераментом и остроумием Елизаветы. Остерман все-таки зрил в корень: наследник влюбился в свою очаровательную тетку. Она кокетничала с этим длинноногим, странноватым мальчиком–императором, таскала его на танцы и на охоту, все больше привязывая к себе. Но в этом водовороте появилось новое лицо – генерал-майор Александр Бутурлин. Теперь цесаревне было не до шуток. Она всерьез увлеклась генералом, забыв о племяннике. Тот стойко перенес измену, сменив милость на холод и неприязнь. А Остерман, еще лелеющий мечту об из кровосмесительном браке, лишь укоризненно качал головой: «Эх, молодо–зелено… Упустила Елизавета свою жар-птицу!». Этой ситуацией воспользовался Меншиков, и в конце мая Машенька и Петр обручились. Вторично обрученная невеста с горя заболела, но в конце концов смирилась.

КРАХ МЕНШИКОВА

Всемогущество, спесь и непомерное богатство князя вызывали общую ненависть. Немало старинных фамилий загубил в свое время Александр Данилович. А тут почуял: набирают силу его враги. Да и малолетний монарх без мыла выскользнул из рук. Приказал в первый черед освободить свою бабушку, Евдокию Федоровну, и вернуть в столицу всех изгнанников рода Лопухиных. Нашлись и те, кто в неприглядных красках расписал тайные замыслы князя: женить императора на своей дочери, чтобы при случае завладеть троном… Для расправы выжидали подходящий момент. Его предоставил сам «светлейший», отняв у придворного деньги, которые Петр II послал своей любимой сестре Наталье.

Узнав об этом, отрок так гневно топнул ногой, угрожая своей «императорской немилостью», что непробиваемый Меншиков оробел. И вскоре, как на грех, слег в постель с признаками чахотки. Одолев смертоносную бациллу туберкулеза, князь попал в царскую опалу. В раскрытии его злоупотреблений особенно преуспели князья Долгорукие, входившие в фавор. Как затравленный зверь, Меншиков делал одну ошибку за другой, все больше настраивая против себя государя. Кольцо сужалось. Наконец к нему явился генерал Салтыков и объявил об аресте. Но «свалили» его поэтапно. Уж больно изворотлив был князюшка! Уверили, что лишают его только должностей – имущества же пальцем не тронут. А жить с семьей он может в городе Раненбурге (Рязанской губернии), им же построенным и укрепленным.

Из Петербурга опальный вельможа с семейством выехал по-царски – большим обозом и с множеством слуг. Но уже в Твери он нашел повеление об аресте всего имущества, кроме самого необходимого. Зато стражу удвоили. В Раненбурге князя ждали кипы обвинительных бумаг и суд. Его приговорили к ссылке в Березов, одно из захолустных мест Сибири. Сподвижнику Петра Великого было что терять. У него конфисковали, кроме санкт-петербургских дворцов, шесть городов, имения в России, Польше, Пруссии и Австрии, 90 тысяч крепостных, а также пять миллионов золотом наличными и девять – в английских и голландских банках.

РУССКИЙ РОМЕО

Уже в сентябре Меншикова арестовали и вместе с семьей сослали в Березов. За время пути посланники из дворца до нитки обобрали опальных князей. Сначала отобрали пожалованные ордена, а у бывшей царской невесты – обручальный перстень императора. Потом ссыльных догнала военная команда капитана Мельгунова. Изгнанникам приказали выйти из повозок – и на дорогу полетели их пожитки. На княжне Марии оставили лишь зеленую юбку из тафты, штофный черный кафтан, белый корсет и атласный чепчик, а на зиму – зеленую тафтяную шубку.

Не выдержав испытаний, умерла жена Меншикова. Остальные еще долго плелись в крытых рогожей кибитках. В Березове князь с помощью работников срубил небольшой домик с часовенкой. В одной комнате разместились Александр Данилович с сыном, в другой – обе княжны, в третьей – прислуга, четвертая была кладовой. Вот и все хоромы «баловня счастья»! В тоскливые зимние вечера он рассказывал детям о прошлом, а они записывали – в назидание потомкам. Рукопись, к сожалению, затерялась.

12 ноября 1729 года Меншиков, 56 лет от роду, скончался от «прилива крови» - вероятно, от гипертонического криза. Через полтора месяца за ним последовала Мария. Она умерла 26 декабря, в день своего рождения. Ей исполнилось всего восемнадцать…

Прошло около века, как пишет историк Даниил Мордовцев, когда миру стала известна последняя тайна царской невесты. Оказывается, Марию давно и страстно любил Федор Долгорукий, сын знаменитого лукавого царедворца Василия Лукича. Узнав о ссылке возлюбленной, молодой князь взял заграничный паспорт и под чужим именем перебрался в Сибирь в 1728 году. Для родных он был отщепенцем, для Меншиковых – кровным врагом. Чем не русский вариант Ромео и Джульетты? Что двигало Меншиковым, когда он благословлял этот союз: отцовская нежность, расчет или месть? Неведомо. Молодые тайно обвенчались, и летом их часто видели гуляющими вместе. На жене было дорогое черное платье – вероятно, подарок мужа. Но их счастье было недолговечным. Через год Мария скончалась во время тяжелых родов двойней (скорее всего, из-за отсутствия грамотного акушера). Ее и похоронили вместе с детьми – в одном гробу.

КНЯЖНА ЕКАТЕРИНА

Пока Меншиков ехал в Березов, на молодого императора началась новая облава. Теперь он и слушать не хотел о регентстве, желая управлять самолично. Все старинные семьи стремились пробиться в ближайшее окружение. Лопухины и Салтыковы претендовали на это как кровные родственники. Но всех обошли князья Долгорукие. Действительный тайный советник князь Алексей в свое время был назначен дядькой к осиротевшему ребенку. Поэтому его сын Иван, веселый и привлекательный, имел свободный доступ к будущему царю и быстро завоевал его расположение. В дальнейшем они стали неразлучны.

Избавившись от опеки, Петр назначил свою коронацию в Москве в январе 1728 года. Но по дороге заболел корью, отлежался в Твери и прибыл в первопрестольную лишь к февралю. В конце месяца прошла его коронация. Но назад в Петербург император не торопился. Москва пришлась ему по душе. К тому же, рядом находились поместья Долгоруких, где можно было до полного изнеможения предаваться любимой охоте. Летом его свалила сильная горячка, в которой придворные винили отца и сына Долгоруких. Но император выздоровел, и князья снова воспряли духом. Ивана император даже произвел в обер-камергеры и пожаловал Андреевскую ленту. В конце года скончалась последняя близкая кровинка Петра II – сестра Наталья, не раз предупреждавшая брата, что Долгорукие ничуть не лучше сосланного Меншикова. Но мальчики в процессе возмужания бывают на редкость упрямы.

Князь Алексей не был оригинален, когда задумал женить императора на своей дочери. Екатерина Долгорукая не была красавицей, но слыла прехорошенькой. Стройная, с большими голубыми и томными глазами, она была довольно умна и образованна. В чем и убедился влюбчивый государь, навещая своих «честолюбивых» друзей. Во время последней охоты монарха, осенью 1729 года, на отдых остановились в Горенках, имении князя Алексея. После обильного пира, где вино лилось рекой, 18-летнюю Екатерину «случайно» оставили с 14-летним монархом наедине… Петр II был рыцарем и поутру сделал предложение.

РАСПУТНЫЙ ФАВОРИТ

Самой трагической жертвой царской милости стал князь Иван Алексеевич Долгорукий, обер-камергер Петра II и брат второй царской невесты – Екатерины. Он был на семь лет старше монарха, познал жизнь и быстро втянул наивного юношу в «истинно мужские» развлечения. Казалось, что ближе Ивана у царя никого нет, что «он день и ночь вместе с ним и неизменный участник всех, часто разгульных, похождений императора». Мужья столичных красоток, как огня, боялись распутного фаворита.

Князь Щербатов обвинил его в «пьянстве, роскоши, любодеянии и насилии». Многих оскорбляла открытая связь Ивана с женой князя Трубецкого, Настасьей Гавриловной, дочерью канцлера Головкина. Причем любовник с дружками еще и поколачивал законного мужа. Мало того, женщин, навещавших его мать, якобы «затаскивал к себе и насиловал». Стоит уточнить, что о «подвигах» Ивана сообщали по слухам и сплетням, которые раздували и ретушировали враги Долгоруких.

А у Ивана были не только недостатки, но и достоинства. Есть данные, что он был против коварных планов своего отца Алексея Григорьевича (благодаря фавору сына ставшего членом Верховного тайного совета) женить несовершеннолетнего Петра II на Екатерине. С надменной и честолюбивой сестрой они не ладили, и Иван не желал видеть ее на троне. Но князь Алексей упорно шел по пути Меншикова и добился своего: в ноябре 1729 года состоялась торжественное обручение императора с Екатериной, которую родичи стали именовать «Ее величество государыня-невеста».

Иван тоже решил остепениться – теперь за него любая пойдет. Сватался даже к цесаревне Елизавете, да та отказала. Дочерей Миниха и Павла Ягужинского забраковал князь Алексей: не жаловал он немцев и «худородных» поляков. В итоге еще больше врагов нажили. Зато сирота Наталья Шереметева, дочь покойного фельдмаршала графа Бориса Петровича, пятнадцатилетняя красавица и богатая невеста, предложение приняла. И в Рождественский сочельник счастливая парочка обручилась. В новом, 1730 году, зеваки рассчитывали увидеть две роскошные свадьбы.

ПРИЗРАЧНОЕ СЧАСТЬЕ

Счастье оказалось призрачным. В ночь перед свадьбой, 19 января, Петр II умер, заразившись оспой, и звезда Долгоруких стала стремительно меркнуть. Верховный совет избрал главой государства герцогиню Курляндии, дочь старшего брата Петра I Анну Иоанновну. Князь Иван искренне оплакивал смерть императора и друга, не заботясь о крахе престижа семьи. Но враги уже плели интриги, как извести бывших любимчиков царя. Юродивый тех времен Тихон Архипович мудро изрек: «Нам, русским, не надобен хлеб – мы друг друга едим, и с того сыты бываем».

На Долгоруких посыпались наветы. Их обвиняли в том, что они составили подложное завещание Петра II, намереваясь возвести на престол его невесту, княжну Екатерину. Авторами замысла были отец Ивана, Алексей Григорьевич, и его братья, а также Василий Лукич. Заговорщики якобы подготовили два экземпляра завещания. Один (на крайний случай) «подмахнул» Иван, легко копирующий руку Петра, другой – по его просьбе должен был подписать умирающий император. Но подходящего момента не представилось, или Иван сознательно не пошел на эту аферу. На другой день после кончины монарха оба завещания сожгли. Такие факты изложены в «Следственном деле о Долгоруких», объективность которого уже не проверить.

Первые гонения начались спустя два месяца после царских похорон. Семью Алексея Григорьевича, включая фаворита и государыню-невесту, вначале по указу Анны Иоанновны отправили в их пензенскую вотчину – село Никольское. Но прежде была свадьба. Юная графиня Шереметева, не взирая на мольбы и слезы родных, пошла под венец с опальным Иваном Алексеевичем. «Сам Бог выдавал меня замуж, больше никто» – трогательно уверяла она в своих записках. И ни разу не укорила мужа за тяжелую долю. А беды только начались. Вскоре вышел новый указ: сослать семью в Березов, описав все движимое и недвижимое. А Наталья Борисовна все удивлялась: «Как же это можно невинных-то ссылать?»

ЯБЛОКО РАЗДОРА

Осенью 1730-го ссыльные прибыли в Березов, еще застав свергнутую ими, сильно поредевшую семью Меньшикова. Их заперли в остроге, выделив по рублю кормовых на душу. Скудную пищу ели деревянными ложками, пили из оловянных стаканов. Княгиня Прасковья не прожила в неволе и двух месяцев. Остальные часто ссорились. Больше всех досталось Ивану. Ведь мог, да не захотел дать императору завещание на подпись! Гордая, избалованная Екатерина чернела от унижений и сохла на глазах. Через четыре года от горячки умер Алексей Григорьевич. Иван стал главой семьи, а все распри по-прежнему улаживала его кроткая жена Наталья.

Караульные офицеры и местная знать им сочувствовали. Со временем им разрешили принимать гостей и самим выходить в город. Майор Петров даже крестил первенца Ивана, а воевода Бобровский присылал им «разную харчу». Другие «доброжелатели», подпоив Ивана, развязали ему язык. «Ныне наш город совсем пропал, - горевал князь, - а разорила все ваша теперешняя императрица!». При этом он поливал Анну Иоанновну непечатной бранью. Доставалось и цесаревне «Елизаветке» за ее «рассеянную» жизнь. Пока все сходило с рук. Но сестра Екатерина, став яблоком раздора, спровоцировала волну доносов, которые довели Долгоруких до эшафота.

В числе новых приятелей Ивана был таможенный подьячий Тишин и флотский поручик Дмитрий Овцын. Последнего считали любовником Екатерины. Как-то пьяный Тишин тоже решил поволочиться за княжной. Дескать, что с «разрушенной-то» церемониться! Оскорбленная экс-невеста пожаловалась поручику. Тот с дружками отдубасил обидчика. Тишин поклялся отомстить и подал донос сибирскому губернатору. В итоге в Березов прибыл капитан гарнизона Ушаков, родич известного главы тайной канцелярии, якобы желая разузнать о жизни Долгоруких и улучшить их быт. Но после его отъезда Ивана арестовали и бросили в сырую землянку. Это стало началом трагических событий.

СМЕРТЬ НА ЭШАФОТЕ

Создатель уготовил Ивану Алексеевичу раннюю и страшную смерть и даровал великую любовь. Все лето князь томился в Березовской землянке. Наталья, ожидавшая второго ребенка, ночами пробиралась к нему и, умолив стражу, передавала ужин истощенному мужу. Скоро она лишилась и этой радости. Августовской ночью 1738 года были тайно вывезены в Тобольск Иван, его братья Николай и Александр, Бобровский, Петров, Овцын, трое священников, слуги Долгоруких и Березовские обитатели – всего более 60 человек. Наталья, не ведавшая, где ее «Иванушка», «кричала, билась, волосы на себе драла», кидалась в ноги начальству, умоляя «только взглянуть на мужа и проститься». Замкнули и ее в темницу.

А в Тобольске уже свирепствовала «экспедиция» под руководством жестокого судьи Ушакова. Ивана несколько раз пытали дыбою. Он висел на вывернутых руках, а по обнаженному растянутому теле свистел окровавленный кнут. Были в арсенале пыток и железные тиски для пальцев рук и ног, и особая веревка для сдавления головы, от чего пытуемый «приходил в изумление», то есть в состояния шока. Иван Алексеевич от дикой боли потерял рассудок и оговорил не только себя, но и родных. Его переправили в Шлиссельбург, куда для допросов везли Долгоруких со всей России. 30 октября 1739 года генеральное собрание признало вину Долгоруких в подготовке подложного завещания Петра II, а Ивана – еще и во «вредительских и злых словах» о лицах императорской фамилии. Четверых приговорили к публичной казни. Она состоялась спустя неделю, недалеко от Новгорода. На основе семейных преданий ее описал П.В.Долгорукий:

«Начали с наказания кнутом троих меньших братьев Ивана, из них Николаю еще и «урезали» язык. Затем отрубили голову Ивану и Сергею Григорьевичам и Василию Лукичу. Наконец очередь дошла до Ивана Алексеевича, приговоренного к четвертованию. Он встретил смерть с истинно русским мужеством. Палач привязывал его к раковой доске, а он молился Богу. Когда ему отрубили правую руку, он произнес: «Благодарю тебя, Боже мой…». При отнятии левой ноги: «…яко сподобил мя еси…». Когда отсекали левую руку, закончил: «…познати тя…». И лишился сознания. Палач поторопился кончить казнь, отрубив правую ногу и голову». Ивану Алексеевичу исполнился всего 31 год.

Верная подруга князя Наталья Борисовна дожила до 1771 года. После казни мужа ее с двумя сыновьями, одиннадцати и двух лет, отпустили в Москву к брату, графу Петру Шереметеву. Пристроив старшего, Михаила, на военную службу, а потом женив его, княгиня с младшим сыном Дмитрием уехала в Киев. Там она постриглась во Фроловский монастырь под именем Нектарии. Сын пошел по ее стопам и умер в монашеской келье. Через два года скончалась и Нектария, унеся в могилу редкий дар истинной женской любви.

Дата публикации: 20 февраля 2012