Вий не выносит «прямого взгляда» человека, «сильного духом»

«Неистовый» критик Виссарион Белинский, как ни странно, назвал «Вия»… «дивным созданием». Пожурил он автора лишь за увлечение «демонической фантастикой» в ущерб «жизненной действительности».

Критик, видимо, подзабыл, кто, с теологической точки зрения, является «князем мира сего». Иначе трудно объяснить «демоническую» закономерность последующих событий, связанных с этой повестью.

Так, вторая («классическая») ее редакция 1842 года совпала с изданием не менее мистических «Мертвых душ». А экранизация «Вия» в 1967 году — с 50-летним «юбилеем» атеистического режима СССР.

Телепремьера же «первого советского фильма ужасов» состоялась 13(!) апреля 1991 года. Причем по общесоюзному каналу, перед популярной передачей «Взгляд»...

Некий каламбур выходит, да простят меня талантливые журналисты-ведущие этой знаковой передачи!

ТАИНСТВЕННЫЙ ПЕРВОИСТОЧНИК

В примечании к повести Гоголь указал: «Вий — есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли.

Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его, и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал»…

Однако никакого «народного предания», сюжетно напоминающего повесть, не известно! А Вий упоминается лишь в мифологии скифов и в своде древнеязыческих сказаний, или т. н. «Книге Коляды».

Эта книга, к слову сказать, была запрещена по «Уложению» царя Алексея Михайловича (1645-1676 гг.), и опубликована только в конце XX века литературоведом А. И. Асовым. Именно из нее и подчеркнул Гоголь фабулу своей повести.

Времена ледникового периода в «Книге Коляды» изображаются как «битва» между «светоносным» Сварогом и «Владыкой стужи» Чернобогом («Черным Змием»), целью которого было «заковать весь мир льдами»: «…И было время, когда Великие льды покрыли большую часть Земли» — то есть 20 000 лет назад.

Отступив, ледники «пропахали» землю и по «бороздам» потекли реки — Дунай, Днепр и Дон. А земля была «поделена» на «надземное царство Яви» (отсюда и «явище») Сварога и «подземное царство Нави» Чернобога.

Последний обитал в крымских «Черных горах» (Карадаг). Его сыном и был Вий, он же — «воевода в войске Чернобога». А в «мирное время» — тюремщик «чернобогова подземелья», с «огненным бичом» в руке…

У Вия действительно «тяжкие веки», их держат вилами слуги. «Если Вий поднимет веки и глянет на человека — тот умирает». По счастью, сын Чернобога не выносит солнечного света и выходит «наземь» лишь «ночью темной».

Интересно, что у самого Чернобога «в Черных горах на берегу Черного моря» горел неугасимый «волшебный огонь» (газ!) в ледниковый период. В те времена, когда люди «…не знали огня и замерзали».

Но нашелся смельчак, «зажегши древо» от «огня Чернобога». И «люди согрелись» и возвели храмы... Чернобогу. Были такие храмы в Карпатах и в Чернигове у «знаменитой Черной грязи».

Вот именно эту метаморфозу человеческого сознания — на словах люди поклоняются Богу Света, а на деле, за материальные приобретения — его «противнику» (сатане) — Гоголь и задумал показать в «Вие», предтече «Мертвых душ».

«Бог весть, что может быть в душе нашей, — писал Николай Васильевич по этому поводу графине Виельгорской. — Но лучше в несколько раз больше смутиться от того, что внутри нас самих, нежели от того, что вне и вокруг нас».

ГОГОЛЬ НИЧЕГО НЕ ВЫДУМЫВАЛ!

Для внимательного читателя не ускользнет тот факт, что Гоголь хронологическими (июль) и топографическими (Киевская область) рамками точно обозначил сюжет повести.

Он указал, что панночка-ведьма была «дочкой одного из богатейших сотников, хутор которого находился в пятидесяти верстах от Киева». Хома «расстался» с панночкой в двадцати километрах от Киева — «вдали блестели главы киевских церквей». Следовательно, избитая ведьма шла до дому тридцать километров!

Поместье сотника находилось у южного подножия крутой горы, с вершины коей в селение «вилась по всей горе дорога». Отсюда открывался вид на равнину, поросшую лугами на далёкое расстояние: «…и целые ряды селений синели вдали, хотя расстояние их было более, нежели двадцать верст. С правой стороны этих лугов тянулись горы, и чуть заметнее вдали полосою горел и темнел Днепр».

Открыв карту Киевской области, любой может убедиться, что речь идет об Обуховско–Васильковской лесостепи. С «рядами селений» и горами вдоль берега Днепра Обуховского района. И как раз на расстоянии пятидесяти километров к юго-западу от Киева близ реки Стугна на плато возвышается изрезанный временем горный массив. Где-то здесь и был «хутор сотника». Но которого?

Несмотря на свое богатство, пишет Гоголь, сотник «мало заботился о Боге и о душе своей». Церковь его, с ветхою оградою, тоже была ветхой, деревянной почерневшей и покрытой зеленым мхом.

«Заметно было, что в ней давно уже не отправлялось никакого служения... Высокий старинный иконостас показывал глубокую ветхость, позолота в одном месте спала, в другом почернела; лики святых, совершенно потемневшие, глядели как-то мрачно». Храм Божий не был намолен!

Все это недвусмысленно свидетельствовало о «безбожности представителя украинской, казачьей «элиты» к каковой, по факту рождения принадлежал и сам автор.

БЫТОВАЯ ВЕРСИЯ «ВИЯ»

Писатель Владимир Набоков в своей книге «Николай Гоголь» заметил, что автора «Вия» неудержимо влекло к психоанализу состояния человека при встрече с «потусторонним миром».

Отдавая себе отчет, что в «нашем мире» проявления «потустороннего» редки, Гоголь развил в себе умение видеть «реалии того света» в повседневности «нашего бытия». В том числе и «быта человеческого».

Через «тину мелочей», опутывающую человека, Гоголь показал бессмысленную по сути жизнь, состоящую из этих «мелочей». И, как следствие, бездуховную «трясину», засасывающую даже «слуг божьих».

«Без пяти минут богослов» Хома признавался сотнику, что он — Фома Неверующий: «Да, я, хоть оно непристойно сказать, ходил к булочнице против самого страстного четверга». То есть в Великий пост!

И этот представитель Киевской духовной (!) семинарии перед первой ночью «читки» по «грешной душе» дочки сотника «успел подкрепить себя доброю кружкою горелки».

А на третью ночь выпил «немного не полведра сивухи». И в таком состоянии он встретил свою смерть: умер со страху. «Ну, выпил лишнее — оттого и показывается страшно».

Не зря в эпилоге повести товарищ Хомы по семинарии говорит: «А я знаю, почему он пропал: оттого что побоялся». То есть «у страха глаза велики», если нет веры в Бога. Ибо «по вере вашей да будет вам».

ЗЛОВЕЩАЯ ПРИМЕТА

В мистической подоплеке гоголевской повести убедилась актриса Наталья Варлей, сыгравшая в одноименной кинокартине панночку-ведьму. Сначала актриса едва не погибла на съемках «второй ночи» — в сцене с летающим на большой скорости гробом: выпала из него и получила сотрясение мозга. А после окончания съемок Наталья тяжело заболела. Да так, что врачи не были уверены, что смогут поставить ее на ноги… Вслед за болезнью последовала гибель мужа, «застой» в работе из-за амплуа «панночки».

И это не единственная злая «шутка» экранизированной повести. На одном из морских круизов, куда пригласили Наталью Варлей, показ «Вия» каждый раз сопровождался... штормом, грозившим кораблю!

«За эту роль я уже покаялась, — сказала Варлей, — получила в церкви прощение и твердо уверена, что нельзя заглядывать туда, куда смертным вход запрещен!» (если только ты «маловерный»).

По этой же причине для одного из режиссеров фильма и оператора он стал... последним в их жизни. Так возникла примета: «Вия» играть нельзя!

ЭКЗОРЦИЗМ ПО ГОГОЛЮ

Писатель Дмитрий Мережковский в книге «Гоголь и черт» показал, что главный смысл своего творчества Николай Васильевич видел в «разоблачении черной магии» в обществе. Дабы «выставить черта в свете»...

Гоголь многое знал о «черной магии». И, обращаясь к графине Л. К. Виельгорской, намекнул: «...если бы я вам рассказал то, что я знаю, тогда бы помутились ваши мысли, и вы подумали бы, как убежать из России.

Но куда бежать? Вот вопрос. В Европе... там никто еще этого вполне не видит: все пребывает покуда на верхушке верхних сведений, …в том заколдованном круге познаний, который нанесен журналами в виде скороспелых выводов, показаний, выставленных сквозь лживые призмы всяких партий, вовсе не в том свете, в каком они есть».

Гоголь разделял мнение, что «одной из уловок дьявола является его стремление убедить людей в том, что его не существует в миру». Недаром дьявол искушал Христа, предлагая ему «все царства мира и славу их».

Поэтому Николай Гоголь хорошо знал «Требник Петра Могилы», содержавший формулы практической магии. В том числе «заколдованного круга». И гоголевский Хома «чертит» его, ограждая себя, как крепостной стеной, от «нечистой силы».

Уловка Вия в том и состояла, чтобы Хома сам (!) разрушил свою защиту. Оказывается, Вий не выносит «прямого взгляда» человека, «сильного духом». А Хома «слабый» взглянул на «начальника гномов»... искоса.

Почувствовав его боязнь, Вий решил еще больше напугать Хому: «Поднимите мне веки: не вижу! «Внутренний голос шепнул Xоме: «Не гляди!» Но охваченный животным страхом Хома (Фома) «глянул»-таки. И по оккультному закону «подобное притягивает подобное», Вий узрел «прятавшегося грешника».

Хотя Гоголь мог бы написать и другой конец — «за здравие» семинариста». Но даже в мистической повести он остался верен «правде жизни».

Дата публикации: 14 февраля 2020