Иногда реальные «затерянные миры» превосходят фантазию Конан Дойла и Владимира Обручева

Эта история о темных тайнах позднего СССР, о жадности и легкомыслии, с которыми люди используют природу. О том, что бездумное вторжение в окружающий ландшафт всегда выходит боком. И порой порождает настоящие ужасы, достойные самой мрачной фантастики.

Затерянный мир

О чудищах Сарыкамышской котловины я впервые услыхал, когда расстался со своей профессией инженера, волею обстоятельств переквалифицировавшись в корреспондента газеты «Правда Востока». В Каракалпакию в качестве журналиста сам я никогда не ездил, но информация об этом удивительном крае продолжала стекаться ко мне по многим каналам. В том числе и о чудовищах… Теперь мне кажется, что я разгадал их тайну, хотя твердых доказательств своей версии я не имею.

Практически на любой современной карте Средней Азии обозначено Сарыкамышское озеро, которое примыкает к плато Устюрт с юго-востока. Площадь его почти три тысячи квадратных километров. Показаны и голубые ниточки водотоков, соединяющих озеро с Амударьей.

Но на картах до 1971 года никакого озера здесь нет, а есть Сарыкамышская котловина, или впадина. Дело в том, что в советское время львиную долю поливных земель в Средней Азии занимал хлопчатник. В осенне-зимний период хлопковые плантации требовалось промывать. Воду пускали из водохранилищ через систему ирригационных каналов. В этой «промывочной» воде растворялись все ядохимикаты, оставшиеся в почве после уборки урожая. Вода, насыщенная ядами, уже не подлежала очистке, ее — тоже по каналам и лоткам — отводили в какую-нибудь пустынную местность и там попросту сбрасывали в подходящую низину. Так по всей зоне хлопководства образовалось целое ожерелье ядовитых озер, и самым крупным из них было как раз Сарыкамышское, лежавшее на пути старого сухого русла Дарьялык. А голубые ниточки на карте — это отводные каналы, по которым и осуществлялся сброс отравленной влаги.

Быстрое заполнение котловины происходило с начала 70-х годов. Сегодня даже приблизительно трудно подсчитать, сколько ядохимикатов скопилось за годы интенсивного хлопководства в этой природной чаше, дно которой лежит ниже уровня моря на 45 метров!

Казалось, однако, будто сама природа позаботилась о том, чтобы ограничить доступ к этим берегам всякому живому существу. С запада и северо-востока над озером нависали чинки Устюрта. С севера тянулся увал Карабаур с самой высокой точкой 292 метра. А с юга и востока подходы к отстойнику стерегли пески Каракумов. Вдобавок из-за колебаний уровня воды в «озере» его береговая линия на многих участках превратилась в непролазное болото.

Уж такой «затерянный мир» не мог бы пригрезиться ни одному западному фантасту! И рассказы о нем были соответствующими.

Аллах спас

Первую историю мне рассказал бывший коллега деда. Кажется, его звали Геннадием Алексеевичем. Он ссылался на своего шофера, которому верил безоговорочно. Это был опытный, трезвый, ответственный водитель. Немало поколесил по Каракалпакии, работал на строительстве газопровода Средняя Азия — Центр. Итак, слово водителю Михаилу.

— Однажды получил я телеграмму из Красноводска — лучший друг приглашал на свадьбу. Через два дня. Лето, с билетами на самолет туго. Тогда мой начальник, туркмен, предложил взять его машину — если выехать с утра, на следующий день можно было быть на месте. При этом он предостерег: «Держись подальше от Сарыкамыша. Люди говорят, там нечисто».

На следующее утро, еще затемно, я выехал. Первые два часа беспечно гнал вперед по солончакам и такырам (сухим, засоленным участкам почвы. — Ред.), твердым, как асфальт. Но вот начали встречаться пухляки, а это самое опасное в безлюдной местности, особенно для легкового автомобиля. Если машина начнет пробуксовывать на такыре, то верхняя плотная корка и лежащий под ней рыхлый слой быстро превратятся в мельчайшую, невесомую пыль, которая в руке течет как вода. Это и есть пухляк. В нем колесу не за что зацепиться, оно прокручивается впустую, лишь оседая еще глубже.

Постепенно у меня стали слипаться глаза — выспаться накануне не удалось. Да монотонность пейзажа убаюкивала. И ни одной машины: ни встречной, ни попутной…

Вдруг самым краешком сознания я понял, что сплю, причем давно. Резко затормозил.

Машина стояла среди чахлых кустиков. Колеи не было. На выжженной солнцем поверхности солончака не отпечаталось никаких следов.

Я вылез наружу, забрался на крышу и осмотрелся по сторонам. Ни-че-го. Сплошное однообразное безмолвие. Наконец далеко-далеко, у самой линии горизонта, я разглядел крохотную черную точку. Я снова сел за руль и через пару минут выехал на неглубокую колею. Она вела в нужном направлении, к запримеченной точке.

Это был «жигуль», причем ходовой. Вот только стекла были выбиты и левая дверца сворочена набок. Ключ торчал в замке зажигания, бак на две трети заполнен бензином. Но ни живой души рядом. Машина сидела в пухляке по самые оси. Своими силами вырвать ее из плена было невозможно. Очевидно, водитель отправился за помощью. Но почему не вытащил ключ зажигания?..

Я снова огляделся. Что-то блеснуло в сторонке. Дорогие очки в золотой оправе, абсолютно целые… Стало как-то тревожно. Но я постарался успокоить себя. Ведь передо мной — колея. Кто-то же проехал здесь, значит, проеду и я!

Вскоре впереди я разглядел новое темное пятнышко. Это был уже целый ЗИЛ, наполовину утонувший в пухляке. Признаться, про такое я не слыхал. Тревога моя усилилась. Вооружившись на всякий случай ломиком, я приблизился к границе пухляка.

И тут за моей спиной раздалось сухое шуршание. Я стремглав обернулся.

Происходило что-то необъяснимое. Как будто ожил и задышал участок солончака. Вокруг моей машины сам собою образовывался пухляк! А затем…

Невиданное существо пятнисто-землистой расцветки, похожее на крокодила, но не крокодил, с длиннющим змеевидным хвостом поднялось из пухляка. За ним — второе, третье… Оскалив страшные зубастые пасти и переступая упругими когтистыми лапами, они двинулись на меня…

Боюсь, что здесь в моей памяти некий провал. Сознание отказывалось верить происходящему. Словно какой-то другой человек действовал вместо меня: швырнул в ближайшего «крокодила» ломик (и, кажется, не промахнулся), бежал, не разбирая дороги, к холму, падал, поднимался и снова бежал, веря, что там, за холмом, спасение…

И вот я на гребне. Но тут почва поплыла под моими ногами. Я проваливался куда-то вниз. Последнее, что осталось в памяти, — это солнечные блики на озере и далекая синяя ниточка, дрожащая в знойном мареве…

Мне повезло: я угодил на самый крайний чинк (утес. — Ред.), стена которого имела некоторый уклон. По нему я и съехал вниз, потеряв сознание от стресса. Но все кости были целы. При этом я спасся от чудищ — не знаю уж, что они за звери такие…

К вечеру я набрел на ржавую кабину от трактора, в ней и переночевал. Утром двинулся дальше. Около полудня встретил ирригаторов. На попутках к вечеру добрался до Кунграда и пошел к нашему крановщику Курбану. Тот поверил каждому моему слову, позвал двух друзей, они взяли ружья, и с утра мы поехали на грузовике с лебедкой к тем самым чинкам. «Волга» так и стояла в пухляке, но стекла выбиты, провизия исчезла. Тварей тоже не видели. Машину мы вытащили. Позднее я хотел восстановить ее за свой счет, но начальник сказал: «Не надо, Миша, ведь это Аллах тебя спас»…

Страшные каркидоны

Примерно через год после встречи с Геннадием Алексеевичем я ездил в командировку в Каршинскую степь, на буровую, чтобы сделать репортаж о бригаде, которая искала нефть. И оказалось, что бригадир до Каршинской степи работал на стыке Каракалпакии и Туркмении, где с ним произошел случай, который странным образом дополнял то, о чем поведал мне Геннадий Алексеевич. Блокнот с конспектной записью его рассказа сохранился у меня до сих пор. Итак, вспоминает Николай Ковальчук.

— Сарыкамышская котловина смыкается на северо-западе с другой впадиной — Ассаке-Аудан, лежащей несколько выше, поэтому вода ее не заливает. Лет пять назад наша бригада вела там пробное бурение. Условия суровые, обедов из ресторана нам, понятно, никто не носил. Вот мы и разнообразили свой скромный стол охотой на сайгаков. Они там непуганые. Охотились мы на них по очереди и всегда с двух машин.

И вот как-то раз двое наших поехали за свежатинкой на газике и грузовике. Не прошло и часа, видим — газик летит назад. В нем оба наши охотничка, бледные и перепуганные. Оказалось, они заметили сайгаков и начали объезжать стадо с двух сторон. Вдруг на пути грузовика вспучилась земля, и он очутился среди озера пухляка, внутри которого взбрыкивало что-то живое и мощное!

У нашего парня хватило ума не спрыгивать из кабины вниз, он перелез в кузов и уже оттуда сиганул на такыр. И бегом прочь! Второй, в газике, заметил этот непонятный маневр и помчался навстречу напарнику. И тут из пухляка якобы вылезли несколько жутких тварей, похожих на огромных крокодилов. Наши посланцы и рванули на буровую.

Одно их ружье осталось в грузовике, а вторым они воспользоваться не решились: мол, неизвестно, сколько там этих тварей. Взяли мы еще одно ружье, вооружились баграми и топорами и поехали всей бригадой. Грузовик сидел в пухляке по самые оси. Пришлось гнать сюда трактор, целый день проваландались. Все мужики страшно ругались, охотникам никто не верил: дескать, загнали по недоумию машину в пухляк и сочинили байку про чудищ. Я тоже не верил.

Но когда, вытащив грузовик, мы объезжали это место через дальний холм, то увидели жутковатую картину: скопище сайгачьих скелетов, обглоданных так чисто, что хоть в музей выставляй. Кто это мог сделать? Ведь браконьеры никогда не разделывают добычу на месте, да еще так аккуратно…

А позднее приходилось слышать от чабанов рассказы о страшилищах Сарыкамышского озера, которых они называли «каркидонами», в переводе с тюркского «крокодил». Правда, самому видеть их не довелось.

Монстр из тугаев

Третий рассказ я услыхал года через три, когда лечился в Ташкентском кардиологическом центре. В одной из палат лежал крепкий русоволосый парень, с которым я сдружился и часто беседовал. Сергей, пилот малой авиации, много лет работал в Каракалпакии. Вот его история.

— Это произошло, когда я перешел с пассажирских перевозок в сельскохозяйственную авиацию. Мой АН-2 базировался на грунтовом аэродроме под Нукусом. Дружил я с хорошим мужиком из местных. Звали его Амангельды, он служил егерем в Нурун-Тюбекском заказнике. Сидим мы как-то с ним на берегу канала, в тени туранги — местного тополя, и ведем степенную беседу. Вдруг метрах в двадцати от нас на противоположном берегу выползает из тугаев (прибрежных зарослей. — Ред.) этакое чудище: настоящий крокодил, только лапы более длинные, а хвост вроде шланга — круглый и верткий. От головы до основания хвоста — метра полтора! И на сам хвост столько же! Посмотрел на нас круглыми глазищами, не очень-то испугался, постоял немного и снова исчез в тугаях.

— Что за зверь такой? — поворачиваюсь к Амангельды.

— Люди называют его каркидоном, — отвечал егерь. — Появился он здесь месяц назад. Один. Но люди рассказывают, — Амангельды отчего-то перешел на шепот, — что возле Сарыкамыша таких очень много. И они намного крупнее этого. По виду вроде бы варан, но те небольшие и неопасные. А эти охотятся на сайгаков, утаскивают баранов и даже нападают на людей. Никто не знает, откуда они пришли…

Мутанты пустыни

Три истории из разных источников, имевшие множество совпадающих деталей, надо было объяснить хотя бы самому себе. Конечно, гигантские вараны известны в природе. Например, на некоторых островах Малайского архипелага обитает комодский варан, самая крупная из современных ящериц. Длина его туловища может превышать три метра, а вес — 150 килограммов. Он роет длинные норы, хорошо плавает. Хищник — питается копытными, обезьянами, падалью. Нападает и на людей, особенно агрессивен в брачный период. Да, но каким образом они, эти комодские вараны, могли появиться в глубинах Средней Азии?

Предпосылку к возможному ответу я тогда же нашел в «Энциклопедии Узбекской ССР». Там было сказано, что животные среднеазиатских пустынь постепенно приобрели ряд особенностей, позволяющих существовать в трудных условиях. В частности, ящерицы, к которым относится и серый варан, приспособились к быстрому передвижению не только за счет удлиненных конечностей, но и более длинных ступни и хвоста. Кроме того, на ступнях они имеют выросты в виде щетинистых щеточек или роговых зубчиков. Эти особенности благоприятствуют передвижению по рыхлому субстрату и рытью нор в сыпучем грунте.

То есть в результате изменившихся условий среды обитания те же серые вараны могли претерпеть некие мутации. Толчком же, запустившим механизм мутаций, могли стать ядохимикаты, тоннами поступавшие в Сарыкамышскую котловину. Так в течение трех-четырех поколений, то есть как раз к середине 70-х годов, к которым относятся все три рассказа, в безлюдной местности вокруг Сарыкамыша вследствие мутаций появились ящерицы, сопоставимые размером с их далеким комодским собратом.

Обыкновенный серый варан тоже хищник, питающийся в основном змеями, тушканчиками и птицами. Но теперь ему потребовалась добыча покрупнее. Она, в принципе, под боком — сайгаки, джейраны, косули… Да уж слишком они быстроноги!

Но сама же природа подсказывает каркидонам выход: гигантские вараны принялись охотиться сообща, выработав хитрую тактику. Они подкрадывались к тем же сайгакам под коркой такыра, затем в считаные секунды превращали пути отхода стада в глубокий пухляк, в котором вязли быстроногие животные. Обед готов!

Надо полагать, что похожим образом вараны могли охотиться и на людей (хотя бы и в редких случаях), подкрадываясь к остановившимся одиноким машинам.

Но если все обстояло так или примерно так, то возникают резонные вопросы: почему вокруг каркидонов со стороны властей царил заговор молчания и куда эти мутанты исчезли?

Заговор молчания

Первые сообщения о чудовищах относятся к 1974–1975 годам. С каркидонами либо со следами их присутствия сталкиваются чабаны, геологи, шоферы, строители… О появлении кровожадных тварей все чаще шепчутся в чайханах и на базарах. Пик этой волны слухов приходится на осень 1978 года.

А что же местные власти? Они, конечно, долго раскачиваются — стоит ли верить рассказам суеверных чабанов? Наконец, «информация с мест» все же уходит наверх. Но как раз тогда в стадии решения находился глобальный проект переброски в Среднюю Азию части стока сибирских рек. Особенно активно его лоббировал тогдашний лидер Узбекистана Шараф Рашидов, находя понимание у первых лиц государства. Дело дошло до того, что к реализации идеи уже подключились проектные организации. Правда, в прессе, особенно центральной, звучали и трезвые голоса, но общий тон был бравурным.

И вдруг — мутанты-людоеды! Какой козырь в руки противникам «проекта века»! Какой вой поднимут все эти зеленые и в стране, и за рубежом! А как пострадает имидж державы в глазах мировой общественности! Чтобы под всевидящим оком партии да происходили такие безобразия?! Да еще в период подготовки к московской Олимпиаде!

Нет, никакой материал о гигантских варанах в ту пору появиться в советских газетах не мог.

И как же мне было поступить с этим материалом, который сам просился на бумагу? И тогда я написал фантастический рассказ. Однако для него вараны не годились — слишком традиционные персонажи. Я придумал песчаных скатов, одарив их способностью поглощать даже железо. Они прятались в пухляке и под такырами, поджидая одиноких путников. Все происходило, естественно, на Устюрте, но я перенес это действие от Сарыкамышской котловины вглубь плато, чтобы уйти от темы ядохимикатов. Мой песчаный скат был не результатом мутации, а всего лишь одной из загадок природы. Рассказу я дал название «Бойся песков!». Он вышел в 1999 году в журнале «Вокруг света» и зажил самостоятельной жизнью. Даже появились сочинения других авторов, где фигурирует мой песчаный скат.

Сейчас я должен со всей ответственностью заявить, что никаких песчаных скатов на Устюрте нет и никогда не было. В действительности же в районе Сарыкамышской впадины обитали, по всей видимости, гигантские вараны. Обитали недолго — примерно с 1976 по 1978 год. А затем неожиданно исчезли.

Кто истребил каркидонов?

У меня есть предположение, что, возможно, их тайно истребили в ходе небывалых по своему масштабу военных учений, которые состоялись на территории Туркестанского военного округа в марте 1979 года, накануне ввода войск в Афганистан. Тайно — по той же самой причине: чтобы не давать аргумента противникам поворота сибирских рек и избежать международного скандала. Конечно, это ничем не подкрепленная гипотеза.

Сегодня через Сарыкамышскую котловину проходит граница между двумя независимыми государствами — Туркменией и Узбекистаном. Вынашивают очередной глобальный проект по созданию в центре пустыни «второго Байкала», куда могут быть направлены воды Сарыкамышского озера. А оно уже пересыхает, на нем появились многочисленные острова.

Удивительно, но и сегодня в Сарыкамыше промышляют рыболовецкие артели, хотя экологи не устают напоминать, что содержание токсичных веществ в тканях сарыкамышской рыбы многократно превышает все мыслимые пределы. Но кто в наше время слушает экологов?..

Если все же Сарыкамышское озеро высохнет — неважно, вследствие испарения или по причине «переброски вод», — то обнажится его дно, представляющее собой значительный слой токсичных отложений. Ветер и птицы разнесут ядовитые частички по огромной площади. Последствия этого процесса непредсказуемы.

Дата публикации: 13 мая 2017